Этиаран сняла сандалии, и какой-то полуосознанный импульс заставил
Кавинанта снять свои ботинки и носки и закатать брюки.
Ощутив в первый раз пьянящий аромат гор, он почувствовал, что ему
это даже необходимо_- перейти Мифиль босиком, что омовение водами этой
реки нужно для более полного восприятия его плотью тонкой сущности
Анделейна. И когда он ступил на северный берег, то обнаружил, что может
почувствовать его жизненность через подошвы ног; теперь даже они способны
были воспринимать здоровье Страны.
Ему так понравилось сильное ощущение гор под ногами, что снова
надевать ботинки не хотелось; но он отказал себе в этом удовольствии, чтобы
не отстать от Этиаран. Он последовал за ней по тропинке, которую указал
Саронал,- самый быстрый и легкий путь через центр Анделейна,- шел и
удивлялся перемене, произошедшей с землей, лишь только они перешли реку.
Он ясно ощущал эту перемену, но в чем конкретно она заключалась_-
постичь, казалось, было невозможно. Деревья были здесь выше и толще, чем
их земные сородичи; обильная и щедрая алианта покрывала порой целые
горные склоны своей изумрудной зеленью; холмы и овраги заросли буйной
ароматной травой, цветы так весело качались на ветру, словно всего лишь
несколько мгновений назад появились из чрева земли; маленькие лесные
зверушки_- кролики, белки, барсуки и тому подобные_- сновали вокруг, лишь
изредка вспоминая о том, что им следует опасаться людей. Но перемена в его
новом видении была поистине необыкновенна. Горы Анделейна несли в себе
такое чистейшее ощущение здоровья, какое Кавинант не смог сравнить ни с
чем, что он видел раньше. Аура гармонии была здесь настолько
могущественна, что он начал жалеть о своей принадлежности к миру, где
здоровье было неощутимо, неразличимо, заметно только как некий подтекст,
задний фон. Некоторое время он размышлял о том, какое чувство испытает при
возвращении назад, как перенесет свое пробуждение. Но вскоре красота
Анделейна заставила его забыть все эти мысли. Это была опасная красота_- не
потому, что она была предательской или могла нанести вред, но потому, что
могла обольстить или совратить. Очень скоро болезнь, необходимость
постоянных самопроверок, отчаяние, гнев_- все будет забыто, потеряно в
потоке здоровья, струившегося вокруг Кавинанта без конца и края.
Затерянный в холмах, окруженный со всех сторон такой осязаемой и
специфической жизненностью, Кавинант начал все более и более удивляться
тому, что Этиаран ничуть не замедлила движения. По мере того как они
продвигались по лучистой, сияющей местности, лигу за лигой углубляясь все
дальше в Анделейн, ему все более хотелось останавливаться возле каждого
нового открытия, в каждой новой долине, аллее или лощине, чтобы не спеша
насладиться увиденным_- смотреть на это до тех пор, пока оно не станет
частью его самого, неотделимой, неподвластной любым грядущим
испытаниям. Но Этиаран все так же стремительно шла вперед_- подымаясь
рано утром, редко останавливаясь, все время торопясь. Взор ее был устремлен
куда-то вдаль, и усталость, все больше проступавшая в ее чертах откуда-то
изнутри, казалось, никогда не достигнет поверхности. Было совершенно
очевидно, что даже эти холмы бледнели в ее глазах по сравнению с
ожидаемым ею загадочным "празднованием". Кавинанту ничего не оставалось,
как только заставить себя двигаться следом за ней; ее воля не терпела никаких
отлагательств.
Вторая ночь, наступившая со времени их ухода из настволья Парящее,
была такой ясной и чистой, что не пришлось останавливаться с заходом
солнца, и Этиаран продолжала идти почти до самой полуночи. После ужина
Кавинант некоторое время сидел, глядя на небо и яркие до боли звезды.
Высоко в небе висел менявший фазу серп луны, и его белое серебро посылало
вниз лишь некое подобие сверхъестественно жуткого света, какой был в его
первую ночь в Стране. Как бы между прочим, он заметил:
-_Через несколько дней луна станет темной.
При этом Этиаран пристально взглянула на него, словно подозревая,
что он раскрыл какой-то свой секрет, но ничего не сказала. И Кавинант не
знал_- была ли это реакция на воспоминание или на ожидание чего-то
предстоящего.
Утро следующего дня было столь же великолепным, как и
предыдущее. Сверкавшая на солнце словно алмазы роса осыпала траву и
листья; воздух, свежий, как первое дыхание весны, был напоен ароматом
алианты и вереска, золотней и пионов, покрывающих склоны гор. Кавинант
воспринимал все это с чувством, похожим на блаженство, с удовольствием
следуя за Этиаран на север. Но в начале полудня случилось нечто, омрачившее
его радость, оскорбившее его до мозга костей. Когда он шел по естественной
аллее между густо разросшимися деревьями на склонах гор, наслаждаясь
чудесным ощущением упругой травы под ногами, внезапно на его пути
встретилась торфяная проплешина, такая же ненадежная и опасная, как яма на
зыбучем песке.
Кавинант инстинктивно отшатнулся, отпрянул на три шага назад.
Угрожающее ощущение тотчас же исчезло. Но нервы Кавинанта запомнили
испытанное ощущение от самых подошв на всю длину ног.
Он был так удивлен, так оскорблен, что ему даже не пришло в голову
позвать Этиаран. Вместо этого он осторожно приблизился к месту, где
почувствовал угрозу, и попробовал потрогать его ногой. Однако на этот раз он
не почувствовал ничего, кроме сочной травы Анделейна. Наклонившись, он
стал ощупывать руками траву и землю во всех направлениях в радиусе ярда.
Но то, что испугало его, теперь исчезло, и после нескольких секунд
замешательства Кавинант вновь двинулся вперед. Сначала он шел
чрезвычайно осторожно, ожидая нового подвоха. Однако земля, казалось, была
так же полна чистой звучной жизненности, как и прежде. Вскоре он уже
перешел на легкий бег, чтобы нагнать Этиаран.
К вечеру Кавинант вновь почувствовал зловоние зла, словно наступил
ногой в кислоту. На этот раз его реакция была более быстрой, чем в первый
раз, и он рванулся вперед так, словно спасался от удара молнии, а из его горла
вырвался невольный крик. Этиаран бегом вернулась к нему и увидела, что он
яростно шарит руками по траве, яростно выдирая целые пучки.
-_Здесь!_- сказал он, ударяя кулаком по земле.- Клянусь дьяволом!
Это было здесь!
Этиаран молча смотрела на него. Кавинант вскочил и гневно указал на
землю.
-_Неужели вы этого не чувствуете? Это было здесь! Проклятье!_- Руки
его дрожали.- Как вы миновали это место?
-_Я ничего не почувствовала,- спокойно ответила она.
Кавинант вздрогнул и опустил руку.
-_У меня было такое чувство, словно я... Словно я ступил ногой в
зыбучий песок... Или в кислоту... Или...- Он вспомнил убитого вейнхима.-
...Или в убийство.
Этиаран медленно опустилась на колени возле того места, на которое
указывал Кавинант. Мгновение она изучала его, затем потрогала руками.
Поднявшись, она сказала:
-_Я ничего не чувствую...
-_Оно исчезло!_- перебил он ее.
-_...Но мне не дано чувствовать все, что чувствуют мастера учения
радхамаэрль,- продолжала она.- А вы ощущали это прежде?
-_Да. Один раз. Раньше.
-_Ах,- вздохнула Этиаран,- если бы только я была Лордом и знала, что
делать. Где-то глубоко под землей, должно быть, развивается зло_- по-
настоящему огромное зло, если даже холмы Анделейна не спасают от него. Но
пока еще оно чувствует себя неуверенно. Оно не задерживается на
поверхности. Мы должны надеяться обогнать его. Ах, человеческая слабость!
С каждым днем наша скорость становится все менее приемлемой.
Этиаран плотно закуталась в накидку и пошла вперед, быстро теряясь
в сгущающихся сумерках. Она и Кавинант шли без остановки до тех пор, пока
ночь не стала непроницаемой, и лишь тонкий серп луны, почти полностью
истаявшей, слабо светил высоко в небе среди звезд.
На следующий день Кавинант наблюдал конвульсии зла,
передаваемые травой, уже чаще. Дважды_- утром, и четыре раза_- днем и
вечером. При этом он каждый раз с внезапной яростью отдергивал ногу от
почвы, и к тому времени, когда Этиаран остановилась на ночлег, его нервы от
кончиков ног до корней зубов были натянуты как струна и восприимчивы к
любому раздражению. Он остро чувствовал, что такие недобрые места были
оскорблением и даже предательством по отношению к Анделейну, где каждая
деталь, каждая линия, каждый оттенок неба, деревьев и трав поражали своей
красотой. Эти предательские ловушки, боль и зловоние заставляли Кавинанта
невольно опасаться самой земли, словно даже эта основа стала вызывать в нем
сомнения.
На пятый день после того, как они покинули настволье Парящее,
проплешины в траве стали попадаться реже, но зато зло, казалось, стало более
упорным. Вскоре после полудня он обнаружил пятно, которое не исчезло после
того, как он в первый раз его коснулся. Когда он вновь поставил на него ногу,
то почувствовал дрожь, словно в земле была какая-то болячка, на которую он
наступил. От этой вибрации нога Кавинанта быстро онемела, а челюсти
заныли_- так крепко он сцепил зубы. Однако он не стал отступать. Позвав
Этиаран, он встал коленями на траву и потрогал пятно руками. К своему
удивлению, он ничего не почувствовал.
Этиаран тоже исследовала землю, потом, нахмурившись, посмотрела
на Кавинанта. Она тоже ничего не чувствовала.
Но когда Кавинант прикоснулся к пятну ногой, то снова ощутил
вибрацию. Она передалась в мозг чем-то вроде звука, с каким скребут ржавым
железом о железо; она покрыла его лоб капельками пота; она вызвала рычание
в его горле. По мере того как боль распространялась по костям, посылая вверх
по ноге холодную немоту, Кавинант нагнулся и засунул руки себе под
подошву. Но рука ничего не почувствовала; лишь нога была способна ощущать
эту угрозу.
Повинуясь внезапному импульсу, Кавинант сбросил с одной ноги
ботинок, стащил носок и поставил на пятно босую ногу. На этот раз
противоречие было еще более поразительным. Обутой в ботинок ногой он
ощущал зло, а босой_- нет. И, тем не менее, его ощущения были абсолютно
ясны, зло исходило от земли, а не от ботинка.
Не долго думая, Кавинант стащил ботинок и носок со второй ноги и
отшвырнул их от себя. Потом он тяжело опустился на траву, зажав обеими
руками гудящую голову.
-_У меня нет для вас сандалий,- стесненно сказала Этиаран.- Однако
до конца пути вам потребуется какая-то обувь.
Кавинант едва ли слышал ее. Он остро чувствовал, что распознал
опасность, коробившую его в течение многих дней, хотя он сам того не знал.
-_Значит, именно так ты собираешься расправиться со мной, Фаул?_-
прорычал он.- Сначала мои нервы вернулись к жизни. Затем Анделейн
заставил меня забыть... Затем я сбросил ботинки. Значит, это оно и есть?
Нейтрализовать всю мою самозащиту, чтобы я не был в состоянии уберечься?
Значит, именно так ты собираешься меня уничтожить?
-_Мы должны идти дальше,- сказала Этиаран.- Решайте, как вам
поступить.
-_Решать? Проклятье!_- Кавинант вскочил.
Содрогаясь от негодования, он процедил сквозь зубы:
-_Это не так-то легко.
Затем он, осторожно ступая, начал искать свои ботинки и носки.
Выжить!
Он крепко зашнуровал ботинки, словно последние были частью
доспехов.
В течение всего остатка дня он шарахался прочь от всякого намека на
пятно зла в земле и мрачно следовал за Этиаран с выражением упорства во
взгляде, с решимостью пробиться сквозь зло_- зло земли_- и сохранить свою
независимость и чувство собственного достоинства. К вечеру эта его
решимость, казалось, увенчалась успехом. После особо злобной атаки в конце
дня проявления земной боли исчезли. Кавинант не знал, вернутся они вновь
или нет, но, по крайней мере, на некоторое время он был от них избавлен.
Наступившая ночь была темной как никогда из-за неба, покрытого
тучами, и Этиаран была вынуждена раньше обычного остановиться на ночлег.
И тем не менее отдохнуть ей как следует_- и Кавинанту тоже_- не удалось.
Мелкий беспрерывный дождь намочил их одеяла, из-за чего оба не спали
