ближе.
Подойдя вплотную к девушке, Кавинант сгреб обеими руками платье у
нее на груди и разодрал тонкую ткань, словно паутину. Она не могла даже
шевельнуться. Мгновение он смотрел на нее, на ее робкие нежные груди и
маленькие трусики, с мрачным триумфом в глазах, словно он только что
разоблачил какой-то отвратительный заговор. Потом, схватив девушку левой
рукой за плечо, он сорвал с нее трусики, одновременно повалив ее на песок.
Теперь Лена и хотела было сопротивляться, но не могла пошевельнуть руками,
обезоруженная шоком от такого обращения. Мгновение спустя Кавинант всей
тяжестью навалился на нее, и ее лоно пронзила, точно дикое пламя, острая
боль, которая вынудила ее закричать. Но этот крик еще не стих, а она уже
знала, что теперь слишком поздно. Нечто, считавшееся у ее народа даром,
было вырвано, отнято у нее.
Однако Кавинант не чувствовал себя вором. Оргазм изверг из него
целый поток эмоций, словно он упал в Мифиль растопленной ярости.
Задыхаясь в страсти, он почти терял сознание. Потом время, казалось,
перестало существовать для него, и он лежал неподвижно несколько
мгновений, которые, как он знал, могли оказаться и часами_- часами, в
течение которых весь его мир, возможно, рассыпался, никем не замеченный.
Наконец он вновь ощутил мягкое тело Лены под собой и почувствовал,
как она сотрясается от глухих рыданий. Он с усилием поднялся и, посмотрев
вниз, в свете гравия увидел кровь на ее бедрах. Его голова мгновенно
закружилась и он покачнулся, словно заглянул в пропасть. Он повернулся и
неуклюжими, нетвердыми шагами поспешил к реке, упал плашмя на скалу, и
его стошнило. Воды Мифиль мгновенно унесли все прочь, словно ничего и не
было.
Он неподвижно лежал на скале, а его возбужденные нервы постепенно
успокаивались. Он не слышал, как встала Лена и, собрав клочья своей одежды,
пыталась как-то прикрыть свою наготу; как она что-то говорила, как потом
покинула ущелье. Он не слышал ничего, кроме беспрестанного стенания реки,
и не видел ничего, кроме затуманивающего взор тепла своей выгоревшей
страсти, и не ощущал ничего, кроме влажного, словно покрытого слизью камня
под щекой.
Глава 8. Этиаран
Жесткое каменное ложе постепенно отрывало Томаса Кавинанта от
видений пылких объятий. Некоторое время он медленно плыл в восходящем
потоке рассвета, окруженный на своей аскетической постели раздумьями,
рекой, отыскивающей свой путь, свежими ароматами утра, криками кружащих
в небе птиц. По мере того как к Кавинанту возвращалось сознание, он
чувствовал умиротворение, свою гармонию с окружающим, и даже
непреклонная жесткость камня казалась ему уместной, необходимой частью
утра в целом.
Первым его воспоминанием о прошедшей ночи было воспоминание об
оргазме, о разрывающемся сердце, о насладительном высвобождении и
удовольствии, столь драгоценном, что он готов был продать свою душу за то,
чтобы сделать все это частью реальной жизни. Вспоминая и словно бы заново
переживая эти ощущения, он испытал долгий прилив радости. Потом он
вспомнил, что для того, чтобы получить все это, он причинил боль Лене.
Лена!
Перекатившись на бок, Кавинант сел. Уже совсем рассвело. Хотя
солнце еще не поднялось над горами, все же в долине было достаточно света,
чтобы Кавинант увидел, что Лены нигде нет. Она ушла.
Она оставила свой огонь гореть в песке, выше по ущелью от того
места, где лежал Кавинант. Он с трудом поднялся и осмотрел все ущелье и оба
берега Мифиль, надеясь найти какой-нибудь след девушки,- о, лишь теперь его
воображение представило месть жителей подкаменья. Сердце тяжело бухало в
груди: всем этим людям, сильным, как скалы, будет наплевать на его
объяснения и извинения. Словно дезертир, он пытался увидеть следы погони.
Но ничто не нарушало утреннего покоя, словно здесь не было ни
людей, ни преступлений, ни жаждущих наказания. Постепенно паника
Кавинанта пошла на убыль. Оглядевшись в последний раз, он начал
готовиться к тому, что бы ему ни предстояло.
Он знал, что должен немедленно отправиться в путь, поспешить вдоль
реки по направлению к относительной безопасности равнины. Но он был
прокаженным и не мог так просто пуститься в одиночное путешествие, ему
необходимо было подготовиться.
О Лене Кавинант не думал, он инстинктивно решил, что не может себе
позволить думать о ней. Он осквернил ее доверие. Осквернил доверие
подкаменья. В страсти прошедшей ночи он зашел слишком далеко. Это кануло
в прошлое, безвозвратно прошло, это было иллюзорным, как сон.
С усилием, заставившим его задрожать, он отбросил от себя мысли об
этом. Почти случайно на Смотровой Кевина он нашел ответ на это безумие:
продолжай двигаться, не думай об этом, выживи. Теперь такой ответ был даже
еще более необходим. Его страх "Берека", испытанный накануне вечером,
казался сейчас почти несущественным. Его сходство с легендарным героем
было всего лишь частью сна, а вовсе не обязательным фактом или
требованием. Эту мысль он тоже отбросил, а затем заставил себя произвести
тщательный осмотр своего тела и ВНК.
Убедившись в том, что на теле нет незаметных ушибов и опасных
пурпурных пятен, он двинулся к концу мыса. Он все еще не полностью
пробудился. Ему требовалась больше самодисциплины, самоуправления; руки
его дрожали, как будто не могли успокоиться без обычного ритуала бритья. Но
перочинный нож в кармане не годился для этой цели. Выждав мгновение,
Кавинант сделал глубокий вздох, ухватился за край скалы и бросился прямо в
одежде в реку, чтобы искупаться.
Течение соблазнительно тянуло его, побуждая проплыть под голубыми
небесами прямо в весенний день. Но вода была слишком холодна_- выдержки
Кавинанта хватило только на то, чтобы нырнуть и несколько секунд
поплескаться в струях течения. Потом он, подтянувшись, снова выбрался на
каменный мыс и встал на нем во весь рост, отдуваясь и стирая воду с лица. А
вода продолжала стекать с волос прямо в глаза, ослепляя Кавинанта и не давая
ему увидеть Этиаран, стоящую на песке возле ямки с гравием. Она смотрела на
Томаса мрачным твердым взглядом.
Когда Кавинант наконец ее заметил, то позволил воде ручьями стекать
с него, словно его застигли в момент преступного акта. Мгновение он и
Этиаран мерили друг друга взглядами через песок и скалу. Когда Этиаран
заговорила, Кавинант внутренне съежился, ожидая, что она будет оскорблять
его, бранить, осыпать упреками и проклятиями. Но она сказала только:
-_Подойдите к гравию. Вам надо обсушиться.
С удивлением он тщательно проанализировал выражение ее голоса
при помощи всех своих обостренных чувств, но не смог обнаружить в нем
ничего, кроме решимости и спокойной печали. Внезапно он понял, что она не
знает, что случилось с ее дочерью.
Делая глубокие вдохи, чтобы держать под контролем работу сердца,
Кавинант двинулся вперед и скорчился возле огня. Его разум с невероятной
скоростью перебирал самые немыслимые предположения, которые объясняли
бы поведение Этиаран, но он подставил теплу лицо и молчал, надеясь, что она
скажет что-нибудь, и он поймет, как ему следует держать себя с ней.
И почти сразу же она пробормотала:
-_Я знала, где вас искать. Прежде чем я вернулась после разговора с
кругом старейшин, Лена рассказала Треллу, что вы были здесь.
Она замолчала, и Кавинант заставил себя спросить:
-_Он с ней уже виделся?
Он знал, что это подозрительный вопрос. Но Этиаран ответила просто:
-_Нет. Она отправилась провести ночь с подругой. Проходя мимо
дома, она просто крикнула отцу.
После этого Кавинант долго сидел молча, будучи не в силах говорить,
пораженный подтекстом поступка Лены. Просто крикнула. Сначала голова у
него закружилась от облегчения. Он был в безопасности_- по крайней мере, на
время. Со свойственной ей скрытностью Лена сберегла для него драгоценное
время. Очевидно, люди этой страны с готовностью несут жертвы.
Еще мгновение спустя он понял, что она не сделала для него никакой
жертвы. Он не мог себе представить, чтобы она заботилась о его личной
безопасности. Нет, она решила защитить его, потому что он был похож на
Берека и должен был доставить послание Лордам. Она не хотела, чтобы
возмездие подкаменья помешало осуществлению его намерений. Это был ее
вклад в дело защиты Страны от Лорда Фаула, Серого Убийцы.
Это был героический вклад. Несмотря на самодисциплину, на свой
страх, он чувствовал, какое усилие пришлось приложить Лене ради его
послания. Он, казалось, видел, как она, нагая, провела, скорчившись за скалой
у подножия гор эту холодную ночь, впервые за все время своей молодой жизни
избегая дружеской атмосферы своей общины_- в одиночку перенося боль и
позор своего растерзанного тела, чтобы никто не спросил ее о причине этого. С
мучительной силой им овладело воспоминание о крови на ее бедрах.
Плечи его дернулись, отгоняя эту непрошеную мысль. Сквозь
стиснутые зубы он пробормотал, обращаясь к себе самому:
-_Я должен попасть в Совет.
Взяв себя в руки, он мрачно спросил:
-_Что сказали старейшины?
-_Не так уж много смогли они сказать,- бесстрастным голосом
произнесла Этиаран.- Я рассказала им все, что знала о вас и о грозящей
Стране опасности. Они согласились, что я должна сопровождать вас в
Твердыню Лордов. Именно для этого я и пришла сюда. Вот,- она указала на
два рюкзака, лежащие у ее ног,- я готова. Трелл, мой супруг, благословил
меня. Вот только очень огорчает то, что я не попрощалась с Леной, моей
дочерью, но время не ждет. Вы не рассказали мне до конца, в чем заключается
ваше послание, но я чувствую, что, начиная с этого дня, всякое промедление
грозит катастрофой. Старейшины обдумают план защиты равнин. Мы должны
идти.
Кавинант встретился с ней глазами, и теперь ему стала понятна
печальная решимость ее взгляда. Она боялась и не верила, что останется жива
и сможет вернуться к своей семье. Ему неожиданно стало жаль ее. Не вполне
понимая, что говорит, Кавинант попытался успокоить Этиаран.
-_Дела не так плохи, как могли бы быть. Пещерник нашел Посох
Закона, но, насколько я понял, он не знает толком, как им пользоваться. Лорды
должны как-нибудь отобрать у него посох.
Но попытка Кавинанта не удалась. Этиаран еще больше помрачнела и
сказала:
-_Значит, жизнь Страны сейчас_- в скорости наших ног. Увы, мы не
можем обратиться за помощью к ранихинам. Ранихийцы не проявляют особого
сочувствия к делам Страны, и с незапамятных времен на ранихинах не ездит
никто, кроме Лордов и Стражи Крови. Нам придется идти пешком, Томас
Кавинант, а до Ревлстона_- триста долгих лиг. Высохла ли ваша одежда? Нам
пора отправляться в путь.
Кавинант был готов, ему хотелось убраться подальше от этого места.
Он поднялся и сказал:
-_Прекрасно. Идемте.
Тем не менее во взгляде Этиаран, когда он поднялся, появилась какая-
то нерешительность. Тихим голосом, словно пересиливая себя, она сказала:
-_Доверяете ли вы мне быть вашим проводником, Томас Кавинант?
Вы не знаете меня. Я училась в лосраате, но справилась не со всем, с чем
требовалось.
Выражение ее голоса, казалось, подразумевало не то, что на нее нельзя
было положиться, а то, что он имел право судить ее. Но ему было не до этого.
-_Я вам доверяю,- пробормотал он.- А почему бы и нет? Вы сами
сказали...- Он запнулся, потом все же нашелся.- Вы сами сказали, что я
пришел, чтобы спасти или уничтожить Страну.
-_Это правда,- сказала Этиаран просто.- Но вы не похожи на слугу
Серого Убийцы. Сердце предсказывает мне, что будущее Страны_- в том,
чтобы поверить вам, на счастье или на беду.
-_Тогда вперед,- он взял рюкзак, который протянула ему Этиаран, и
накинул лямки на плечи. Но прежде, чем надеть свой рюкзак, женщина
опустилась на колени перед лежащим на песке гравием и начала водить над
ним руками, издавая какое-то низкое гудение_- тихий напев, довольно
нескладно звучащий в ее исполнении, словно он был для нее непривычен. Под
