ему: он был слишком разборчив, чтобы потакать любым своим желаниям. Но
он наверняка познал немало женщин, чтобы уметь так искусно взять у нее в
постели все, что только возможно, для своего наслаждения, умело ис-
пользуя свой опыт и чувственность для того, чтобы продемонстрировать ей
те способы, которыми мужчина и женщина могут дополнить друг друга в мо-
мент любовной страсти. Она слепо следовала за ним во всем, что он делал,
и шептала слова, которые раньше и не мыслила произнести вслух, лаская
его с невинной похотью, превознося его тело, его мужскую силу так, как
была способна выразить свои чувства в тот момент. Она познала его на
вкус, на запах, на ощупь - все это великое множество оттенков и ощуще-
ний, восторгаясь контрастом бледной мраморности своей кожи радом с брон-
зовым оттенком его загара, мягких изгибов своего тела рядом с его строй-
ным и мускулистым.
Он брал ее с пьянящей силой уверенного в себе самца, унося ее с собой
в тот храм чувств, в котором оба были верховными жрецами.
Ей было теперь неважно, что она больше не властна над своим телом,
что, окутанная чувственным туманом, она полностью подчинилась ему, так
как стоило ей только взглянуть в это сильное, искаженное любовной мукой
лицо, встретить взгляд его пылающих, манящих глаз, и она убеждалась в
том, что он, как и она, захвачен этим жарким, огненным потоком их страс-
ти, чувствуя только одно - его руки сжимают ее в своих объятиях, а рот
не в силах оторваться от ее губ.
Наконец, послушная его страстной мольбе, она поменяла положение. Он
направил ее на себя, а сам, как паша, уверенный, что ему не осмелятся
перечить, откинулся на подушках. Она попыталась воспротивиться, но
только на миг, а потом подчинилась и, гордо держа свое тело, опустилась
на него.
- Так я могу видеть тебя всю, - хрипло произнес он. Глаза его, уст-
ремленные в темноту, расширились, разглядывая ее стройное, разгоряченное
страстью тело, шелковистую округлость высоких, гордо стоящих грудей, вы-
пуклость сосков, отвердевших от его яростных ласк.
Краска стыда заливала ее тело. Он засмеялся и медленно коснулся рука-
ми ее груди, узкой изящной талии. Его пальцы цепко держали ее, пока она
обхватывала, обнимала его коленями, принимая его в глубь себя. Острое,
как стрела, ощущение заставило ее тихонько вскрикнуть и начать дви-
гаться, сперва медленно и беспомощно, и предательская краска стыда гус-
той, медленной волной заливала ей грудь и лицо, пока постепенно они не
нашли ритм, устраивавший их обоих.
Это уже были иные ощущения, хотя в чем-то еще более насыщающие, чем в
самый первый раз их любовного экстаза. Но исход, как и тогда, был неиз-
бежен: экстаз, изнеможение, насыщение такой силы, которую, казалось, не-
возможно было выдержать.
Она уснула, лежа с ним радом, и спала так крепко, что не слышала и не
чувствовала ничего.
Когда она проснулась, рассвет еще не наступил, но на тахте радом с
ней никого не было. Она лежала и ждала, что он сейчас вернется, но через
несколько минут, проведя рукой по другой половине тахты, она обнаружила,
что та давно остыла, словно он ушел сразу же, как только она уснула.
Она встала, пошла в ванную комнату и включила свет. То, что она уви-
дела, поразило ее. Часто мигая, она стояла, оглядывая удивительное уб-
ранство комнаты. Она напоминала грот, с водопадом и маленьким прудом,
который был окружен камнями и большими валунами и отделан черным мрамо-
ром. Среди камней цвели белые, розовые и зеленые орхидеи, росли какие-то
растения с необыкновенно пышной листвой и папоротники. Обнаженная женщи-
на, должно быть, выглядела здесь гурией, изнеженной и белокожей, оказав-
шейся здесь для того, чтобы утолить страсть своего хозяина.
Кэндис судорожно проглотила слюну и на мгновение закрыла глаза. Затем
она сняла с крючка банную простыню, вышла из ванной и выключила свет.
Завернувшись в мягкую махровую простыню, она подошла к окну и, повернув
ручку холодными как лед руками, широко распахнула его.
Прямо перед ней в серой предрассветной дымке раннего утра высоко к
небу поднимались тончайшие струи фонтана, с приглушенным звуком падая в
черный пруд. Из чащи леса донеслись чистые и прозрачные звуки птичьего
пения, насмешливые, словно эхо жестоко преданной любви... Это пела та
самая легендарная птица тикау, которую редко кому удавалось увидеть,
птица, про которую думали, что она призывает возлюбленного к тому, кто
слышит ее пение.
Нет, не просто возлюбленного. Эта птица звала свою единственную лю-
бовь, свою единственную настоящую страсть...
Кэндис горько улыбнулась. Что ж, птица тикау звала к ней ее возлюб-
ленного, но, как это часто бывает в легендах, она обманула, хотя снача-
ла, казалось, и дала то, что обещала. В Соле Джеррарде было все, чего
только могла желать женщина: дикий порыв, нежность, страсть и честность.
В его объятиях она познала тот восторг, который нельзя было измерить
обычными мерками, и то освобождение и покой, которые и радовали, и пуга-
ли ее.
Мягкое и ровное журчание фонтана, падающие струи которого морщили
подвижную гладь пруда, монотонно отдавалось у нее в голове, где в сумас-
шедшем вихре кружились сейчас ее мысли.
Когда быстро наступивший тропический рассвет разлился над островом во
всем великолепии своих розовых и золотистых красок, она все еще стояла у
окна, глядя, как играют в свете наступающего утра тонкие струи фонтана.
Тому, кто в эту минуту бесшумными шагами шел по дорожке, ведущей от фон-
тана к дому, она казалась призраком.
Когда он вошел в эту чудную, напоминавшую о недавних наслаждениях
комнату, она не обернулась, ничем не показав, что заметила его приход. И
только когда он подошел ближе и встал радом, она подняла на него свои
огромные, пустые глаза. Он был одет так же, как и накануне, в темную ру-
башку и более темные брюки, но рукава его рубашки были до половины засу-
чены, и в неярком свете раннего утра он казался холодным и суровым.
- Так сколько ты хочешь? - резко спросил он.
Она промолчала, но ресницы ее вздрогнули и опустились.
- Так сколько? - продолжал настаивать он. - Девственность пользуется
изрядным спросом среди некоторых мужчин. Меня это, правда, никогда не
волновало, но я готов возместить тебе потерю невинности. А ты была се-
годня такой обворожительной, такой соблазнительной распутницей. Я редко
получал такое наслаждение.
Она почувствовала, как что-то сдавило ей горло, ее голос звучал низко
и глухо от обиды и боли, и она с трудом смогла произнести только его
имя.
- Или ты пришла сюда, надеясь на более крупную добычу? Может быть, ты
считаешь, что, являясь незаконной сестрой, ты имеешь полное право жить
за ее счет?
Глаза ее вспыхнули яростным огнем. Он улыбался. Выражение его хищно-
го, ястребиного лица сковало холодом ее сердце. Она закрыла лицо рукой и
прошептала:
- Нет! Нет! Как ты можешь?..
Он собирался еще что-то сказать, но она сделала запрещающий жест ру-
кой и, проглотив стоявший в горле ком, продолжила уже звонким,
бесстрастным голосом:
- Я приехала на Фалаиси, надеясь, что увижу ее. Это все, что я хоте-
ла. Когда я узнала, что смогу встретиться с ней, я не могла упустить та-
кую возможность. Я не собиралась говорить ей, кто я. Я даже не знала,
известно ли ей то, что она дочь приемных родителей. Я бы сама никогда не
сказала ей об этом. Я просто очень хотела увидеть ее. - Она умоляюще
посмотрела на него. - Ты должен понять, Сол. Ведь она единственный род-
ной мне человек.
- А твой отец?
Она упрямо сжала рот.
- Он сбежал в Австралию, когда узнал, что моя мать ждет ребенка. Еще
мальчиком он приехал из Европы сразу после войны; никто не знал, кто он
по национальности, но здесь ему дали фамилию Смит. Я пыталась найти его,
но не смогла.
- Но даже если бы и смогла, вряд ли он был бы так же богат, как Сте-
фани.
По ее бледным губам скользнула холодная улыбка.
- Я могу до хрипоты доказывать тебе, что мне не нужны твои проклятые
деньги, но ведь ты все равно не поверишь мне! Еще хорошо, что я не пита-
ла никаких иллюзий, что ты будешь безумно счастлив узнать о какой-то не-
весть откуда взявшейся сестре, которая собирается выкинуть неизвестно
какой трюк.
- У тебя есть прекрасная возможность доказать это, - сказал он. Он
ждал, пока она подняла на него полный напряженного внимания взгляд, и
ровным голосом произнес: - Ты уедешь и никогда больше не сделаешь ни од-
ной попытки увидеться со Стефани.
Смертельная бледность покрыла ее лицо.
- Ты не понимаешь, о чем ты просишь, Сол. Имей хоть немного сострада-
ния.
Но ни в тех словах, что сейчас прозвенели в воздухе, ни в его холод-
ных глазах не было ни капли сострадания.
- Я не могу понять, почему тебе так необходимо встретиться со Стефа-
ни, но, даже если я и поверю, что у тебя нет никакого меркантильного ин-
тереса, посмотри на это с ее точки зрения. Она вряд ли будет в восторге
от того, что у нее появилась сестра, с которой ее не связывает ничего,
кроме, быть может, того, что они случайно родились от одной матери.
- Как ты можешь?.. - прошептала она побелевшими губами.
Он отвернулся и решительно засунул руки в карманы.
- Я думаю, что для всех будет лучше, если ты просто уйдешь из ее жиз-
ни, останешься для нее просто туристкой, с которой ей однажды довелось
встретиться. Забудь о том, что ты видела ее.
- А то, что было сегодня ночью? - спросила она с холодным интересом.
- Это прикажешь тоже забыть?
Он тяжело вздохнул.
- Лучше бы, если бы этого не было, но... это было неизбежно. Мы оба
это прекрасно понимали, как только впервые увидели друг друга, не так
ли?
- Но это больше не повторится.
- Да, - согласился он. - Не повторится! Разве что небольшой роман...
но ты сама видишь, что при таком положении дел такое вряд ли возможно.
Что она слышит в невозмутимом тоне его голоса? Облегчение? Доволен ли
он, что она оказалась такой "благоразумной"?
Но как еще ей было вести себя? Ведь он прав. У них не может быть ни-
какого будущего, даже если бы он и хотел этого, но он не хочет, это яс-
но. Благодаря Стефани они оказались вместе, но, кроме Стефани, их больше
ничто не связывает - только страсть, противоречивая, дикая, безумная.
Которую он, судя по всему, утолил. Кроме ее любви к нему, которая его не
интересует, тяготит, раздражает.
- Что ж, - холодно произнесла она, - я сегодня же уеду.
- Я возмещу тебе убытки за испорченный отпуск и за то, что напугал
тебя... - сказал он и нахмурился.
Внутри у нее как будто спустили невидимый курок. Она резко поверну-
лась к нему. Глаза ее сверкали.
- Мне не нужно ни цента ваших грязных, вонючих денег. Если для вас
они так много значат, выходит, вам они нужны гораздо больше, чем мне! Я
приехала увидеть свою сестру, а не для того, чтобы жить за ее счет, не
для того, чтобы продавать себя за деньги! Все, что вы получили от меня,
я дала вам сама, по своей воле и не подсчитывала, сколько я с этого буду
иметь. Мне не нужно от вас ничего - вы все равно не смогли бы дать мне
даже той малости, которая хоть немного согрела бы мое сердце! Оставьте
меня!
От неожиданности он отпрянул в сторону, словно его ударили по лицу.
Даже загар не мог скрыть его необыкновенную бледность и побелевшие края
губ. Он не ожидал такой реакции. Огромным усилием воли он заставил взять
себя в руки и подавил в себе ту злобу, те дикие чувства, которые вызвала
в нем ее гневная тирада, и безжалостно произнес:
- Вот и прекрасно. Я распоряжусь, чтобы приготовили твои вещи. Мой
самолет доставит тебя прямо в Окленд. Но прежде, чем ты уедешь, я бы хо-
тел, чтобы ты подписала вот это...
И он протянул ей лист бумаги, на котором размашистым почерком было
что-то написано. Черные, зловещие строчки прыгали и расплывались у нее
