щекой к теплому шелку ее волос.
Она стояла, не шелохнувшись, гладя на неподвижное безмолвие водяных
лилий и на шумящие струи фонтана. Налетевший с моря ветер сбил струю, и
вода, падая, обвилась прозрачным шлейфом вокруг колонны. У нее перехва-
тило дыхание. Ей показалось, что в тонком мареве водяных брызг она уви-
дела серебряную радугу, призрачную и хрупкую, словно сон. Она почувство-
вала, что он тоже повернул голову и смотрит туда же, куда и она.
- Лунная радуга, - воскликнул он, пораженный не меньше ее этим изуми-
тельным зрелищем. - Я никогда раньше не видел такого чуда.
Ветер стих, шлейф воды беззвучно упал в прудик, и лунная радуга ис-
чезла.
Слезы стояли у нее в глазах.
- Это было так прекрасно, так прекрасно... - повторяла она тихим,
взволнованным голосом. - Спасибо за то, что ты привел меня сюда.
Он заглянул в ее восхищенное лицо, руки его слегка разжались, и вол-
шебная сила этого мгновения - воздушного, прозрачного, призрачного, за-
литого лунным светом - превратилась во что-то столь же волшебное, но
бесконечно земное - дикую дрожь желания, что призывает женщину к мужчи-
не, мужчину к женщине.
Его жаждущий рот припал к ее губам, стараясь взять все, что она могла
дать: свою силу, свою щедрость, свою готовность принять его сладкий
плен.
Чувства, пережитые ею в эти последние минуты, должно быть, нарушили
ее обычное равновесие, так как, несмотря ни на что, она пылко и страстно
отвечала на его поцелуй. С обрывающимся, летящим в бездну сердцем она
вдруг поняла, что не осталась в долгу перед этой отчаянной, рвущейся ей
навстречу страстью. Потому что она любила.
Просто какие-то Ромео и Джульетта! "Она затмила факелов лучи!"
Она была права, что так боялась этого. Даже тогда, когда его губы
снова искали ее рот, она знала, что это то, чего она боялась всю свою
жизнь, - не сама страсть, не любовь, а то, как она ответит на это. С тех
пор как ей исполнилось десять лет и она поняла, что осталась совсем од-
на, она оберегала от ран свое сердце. Она каким-то образом понимала, что
способна на это всепоглощающее подчинение всех своих чувств, готовых за-
топить холодную логику ее рассудка, ее здравый смысл и ум, - как это бы-
ло теперь, когда все тонуло, все терялось в огненно-сладкой патоке, мед-
ленно струящейся сейчас у нее по жилам.
- Как ты красива! - Голос его звучал глубоко и взволнованно, он был
наполнен множеством тонов и оттенков, и, услышав его, она задрожала.
Нежность этого поцелуя потрясла и, словно на крыльях, вознесла ее
ввысь. Он был другим, не похожим на предыдущие - невесом и обольсти-
тельно сладок. Расслабившись, она позволила этому магическому, колдовс-
кому потоку разлиться по всему телу и, растворяясь в нем без остатка,
вновь почувствовала, как губы его коснулись ее рта. Она подняла руки,
ладони ее коснулись его гордой головы, пальцы скользнули сквозь упругую
гущу его волос, приблизив его лицо вплотную к своему.
Оторвавшись от ее губ, он дрогнувшим голосом произнес ее имя. Потом
он снова поцеловал ее, только теперь с дикой неистовостью страсти, когда
его горячее желание взывало к ее желанию, и оба слились в пламени
чувств, поглотившем их обоих настолько, что, когда он оторвался от ее
губ, чтобы перевести дыхание, горло ее издало тихий, приглушенный звук,
а глаза, смотревшие из-под медленно поднимающихся ресниц, мерцали тускло
и темно, как два темных озерка, на ее ставшем необычно бледным лице.
Кончиком языка она дотронулась до своих губ и тут же спрятала его,
почувствовав цепкий взгляд его прозрачных синих глаз. Горячие пятна на
этих надменных скулах, пульсирующая жилка на виске - все подтверждало
то, что подсказывала ей интуиция, доставшаяся ей от ее предков, - пора
сказать нет и остановиться, пока не поздно.
Если она сделает сейчас шаг назад, он согласится с ее решением, но
она никогда не узнает сладости любви с ним. Она опустила ресницы и скло-
нила голову ему на грудь, благодарная ему за то, что он позволяет ей са-
мой принять решение.
С тех пор как она поняла, что не только ее отец, но и ее мать предали
ее, вся ее жизнь была основана на осторожности. Она никогда не позволяла
соблазнить себя настолько, чтобы она могла испытать еще одну боль. Сей-
час, словно пережив внезапное прозрение, она вдруг обнаружила, сколь
многого лишила ее эта осторожность. Вместе с боязнью и болью разочарова-
ния она изгнала из своей жизни радость, желание и страсть. Сейчас в его
объятиях, в этом сказочно красивом месте нерастраченный источник ее без-
рассудства, поток неведомой энергии, струящийся по всему ее телу, неожи-
данно вырвался на волю.
Он наклонился к ней и нежно прикусил губами мочку ее уха. Ощутив его
теплое дыхание на чувствительных завитках и изгибах ушной раковины, она
почувствовала, как тело ее пронзили миллионы крохотных электрических
разрядов.
Она задохнулась, ловя губами воздух, а он тихо засмеялся. Смутно ощу-
щая, что он тоже в плену у этой новой, неведомой ему страсти, и по-
чувствовав себя смелее благодаря вырвавшимся наконец на свободу инстинк-
там, она встала на цыпочки и кончиком языка дотронулась до ямки у осно-
вания его загорелой сильной шеи.
Грудь его поднялась и резко опустилась.
- Ты понимаешь, что ты делаешь? - На этот раз голос его звучал совер-
шенно серьезно.
- Да, - выдохнула она, и дыхание ее коснулось его влажной кожи там,
где она ласкала его кончиком языка. - Айлу, - прошептала она, собрав
последние остатки здравого смысла.
- Она ушла домой.
То, что случилось потом, было так же естественно, как висевшая в небе
луна, как негромкая песнь льющихся струй фонтана. Таинственный, сереб-
ристый свет играл на их лицах, когда губы их слились в поцелуе. Но вско-
ре - и это было неизбежно - не все уже можно было выразить поцелуями. Он
коснулся губами пульсирующей жилки у нее на шее, хрупкой округлости пле-
ча. Он, должно быть, слышал, как она вздыхала, но он не мог знать, что
для ее необученного тела его прикосновения были пьянящим вином, черной
магией, сладким обжигающим пламенем. Она и не думала говорить нет, не
хотела сдерживать ответную дрожь страсти, которая пронзала ее словно ог-
ненным трезубцем.
Его руки - уверенные и ласковые, безжалостные и неумолимые - прикаса-
лись сначала к ее плечам и наконец спустились к нежной округлости ее
груди.
- Тебе нравится так? Скажи мне, как тебе нравится, Кэндис, и я дам
тебе это. Все, я смогу дать тебе все, что ты хочешь.
Она не могла говорить. Слова спотыкались друг о друга, превращались в
ничто, когда она смотрела в его мерцающие глаза, свет которых струился
ей прямо в глаза, сжигая предрассудки и страх, заставляя ее отдаться во
власть своей неутоленной, давно сдерживаемой страсти.
- Тебе нравится? - Его рука легко скользнула по ее груди к соскам,
едва касаясь их, но она вдруг почувствовала в них такое странное тянущее
ощущение и такую тяжесть, от которой подкашивались ноги.
- А так? - Он нагнулся, и его рот коснулся ее соска, горячего и влаж-
ного, сквозь тонкую ткань сарафана.
Она громко вскрикнула, а он улыбнулся спокойно и серьезно и сказал:
- Я вижу, что тебе хорошо.
Все вокруг кружилось в каком-то тумане. Она с трудом поняла, что он
поднял ее на руки и перенес на подушки большого дивана.
Он снял рубашку, небрежно сбросил ее на пол и опустился рядом с ней.
На какое-то мгновение она почувствовала древний, атавистический страх
женщины перед хищным самцом. Она не отпрянула, но все ее тело напряг-
лось, приготовившись к отпору.
Лицо его было почти сурово.
- Тебе достаточно сказать только одно слово. Я не насильник, - спо-
койно сказал он.
И она поняла, как глупы были все ее страхи.
- Прости меня, - сказала она и очень тихо добавила: - Мне нужно при-
выкнуть к тому, что рядом с тобой я такая маленькая! А ты, - она застен-
чиво улыбнулась, - стал вдруг таким большим.
Действительно, его элегантная стройность была обманчива. Она не могла
отвести глаз от его широких плеч, которые, казалось ей, могли заслонить
собой луну, от его рук, крепких мускулов груди, игравших под гладкой
бронзовой кожей.
- Должно быть, временами жизнь может казаться очень страшной для та-
кой маленькой женщины, как ты, - сказал он, играя завитком волос у ее
виска, нежно и уверенно накручивая на палец теплый локон, словно ему
нравилось ощущать кожей его шелковистость.
- Рядом с тобой мне ничего не страшно, - воскликнула она и порази-
лась, прочитав в его глазах полное понимание того, о чем она думала.
Глаза его сузились, он склонился над ней и поцеловал ее шею.
- Я имел в виду не только это, - ответил он, и его дыхание коснулось
ее мягкой кожи. - На самом деле, я думаю, ты с таким же успехом можешь
быть одной из самых опасных женщин, которых я когда-либо встречал. - Он
помолчал, а потом добавил: - И я испытываю к тебе далеко не братские
чувства.
Она коснулась пальцами его головы и почувствовала, как его рука
скользнула у нее за спиной; губы его прижались к ее губам и вдавили ее в
подушки. Запрокинув голову, она подставила шею его жадным поцелуям и
снова тихо застонала. Доводы здравого смысла захлестнуло ощущение того,
что она делает все правильно, что всю свою жизнь она ждала именно этого
мгновения, этого человека. Не незнакомца, а свою вторую половину...
Скользивший по полу террасы лунный свет вначале освещал их медленное
бесшумное движение навстречу друг другу, навстречу своей любви, но по-
том, когда он снял с нее сарафан, тактичная луна скрылась в облаках и
оставила их в темноте. Затерявшись в чувственном тумане его рук и губ,
Кэндис сладострастно следила за тем, как его темная голова склонилась к
ее груди, а губы коснулись ее так нежно и легко, что она не смогла пода-
вить тихий вскрик протеста и желания.
Мускулы у него на спине напряглись, пока он продолжал сладко мучить
ее жаркими прикосновениями своего рта. Наслаждение пронзало ее сладкой
болью, от которой груди ее налились, как бы прося еще и еще поцелуев, а
тело, словно расплавленный жаром свечи воск, текло, таяло и стонало от
дикого желания.
- Сол, прошу тебя. - Это должно было прозвучать как призыв к
действию, но в голосе ее слышалась умоляющая нота, и это испугало ее.
Ее влажный сосок почувствовал его горячее дыхание.
- Прошу что?
- Прошу... помоги мне.
Он замер, словно пораженный ее словами, но, когда ее бедра сделали
легкое движение ему навстречу, он наклонят голову и вобрал жадным ртом
пульсирующий ореол ее соска.
Кэндис тихо вскрикнула, все тело ее замерло в неподвижности, и волна
неизвестных ей доныне ощущений накрыла ее с головой, унося туда, где она
могла погибнуть, и единственной надеждой на спасение был человек, кото-
рый сейчас с такой колдовской чувственностью ласкал ее грудь.
Она стиснула руки, потом расслабилась и уступила, сдалась, отдавая
ему гибкую нежность своего тела, весь свой огонь и страсть, которые она
до сих пор держала взаперти. Мучивший ее кодекс боли и наслаждения, ко-
торый она так долго соблюдала, был отброшен в сторону и предан забвению.
Ей предстояло испытать откровение, стать посвященной в вечную, как
мир, и юную, как наступающий день, тайну, и все ее существо радовалось и
торжествовало оттого, что именно этот человек, эта ночь, эта луна сош-
лись сегодня вместе, чтобы помочь ей воскреснуть.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Сол поднял голову. Кэндис чувствовала опустошенность, холод и одино-
чество.
- Прикоснись ко мне, Кэндис, - тихо сказал он. - Не заставляй меня
делать все самому.
Эти слова странно задели ее, но мысли ее были сейчас слишком далеко,
чтобы она могла понять причину этого. Куда исчез привычный холод в его
глазах? Даже в темноте ей было видно, что они похожи на жидкий, расплав-
