нарастает?
- Думайте, думайте, Фред! Даю не больше двух недель! За этот срок можно
приступом взять самую неприступную крепость, не то что женщину, которая сама
упадет к вам в руки, как созревший плод... Герр Нунке, вы должны обеспечить,
чтобы Фред имел каждый вечер по крайней мере два свободных часа!
- В том-то и беда, что этих двух свободных часов не выкроить. Перед
самым вашим приходом мы с Шульцем говорили, что русское отделение
практически осталось без надлежащего руководства.
- О чем же вы думали до сих пор?
- До сих пор отделение было в три раза меньше.
Нунке рассказал о создавшемся положении и изложил суть беседы с
Шульцем.
- Понятно. Отделение надо пополнить преподавателями. Но пока речь может
идти только о помощнике. У вас есть на примете кандидатура?
- Может быть, взять Протопопова? - скорее спросил, чем предложил Нунке.
- О Протопопове забудьте! Для вас он умер. Отца Полиевкта - ну и имечко
себе выбрал! - мы готовим для великих дел на ниве религиозной.
- Тогда Домантовича? - назвал другую фамилию начальник школы.
- Очень молод, - запротестовал Фред.
- Он же старше вас на целых пять лет, - напомнил Нунке сердито.
- Действительно, это кандидатура, - согласился Думбрайт. - Прекрасно
усвоил все дисциплины, сообразителен, перед войной работал нашим агентом в
России, насколько я помню его анкетные данные. Имеет награды за выполнение
заданий. Не понимаю, Фред, почему вы возражаете против Домантовича?
- У нас с ним почему-то сложились не очень хорошие отношения, и я
боюсь, что это может отразиться на работе...
- Глупости! - безапелляционно заявил Думбрайт. - Это только на пользу
дела. Мы назначим его помощником, и он будет замечать все ваши огрехи, а вы
- его!.. Я согласен на кандидатуру Домантовича, пока не подыщем кого-нибудь
еще... А теперь к черту все дела! Я скверно обедал и еще не ужинал... И
спать хочу, как после трех бессонных ночей. В конце концов, как говорит
Воронов, все мы люди, все человеки...
Но поужинать босс не успел. Только что хотел уйти, как зазвонил
телефон. Правда, трубку взял Нунке, но задержаться пришлось и Думбрайту.
- Слушаю... Что?.. Пропустите! - Вздохнув, Нунке немного тревожно
сообщил: - Зачем-то специальный посланец от испанской контрразведки из
Барселоны.
- Странно!
- Я сам ничего не понимаю.
Через минуту в сопровождении дежурного вошел низенький толстяк с
длинными нафабренными усами, торчащими двумя прямыми стрелками. Глаза
прибывшего с синеватыми белками быстро оглядели всех присутствующих, ни на
ком не задерживаясь дольше чем на миг.
- Сеньор Нунке? - спросил офицер, ни к кому персонально не обращаясь,
словно в комнате находился один человек.
- К вашим услугам! - поклонился тот.
Офицер контрразведки вынул из кармана листок бумаги и написал на нем
какую-то фразу. Нунке прочел и тоже написал несколько слов. Офицер
утвердительно кивнул, достал зажигалку и сжег записку над пепельницей.
- Что за комедия? - сердито спросил Думбрайг.
- Пароль, - ответил Нунке, принимая от офицера пакет с несколькими
печатями.
Офицер контрразведки, стараясь держаться прямо, козырнул Нунке, затем
Думбрайту и, даже не взглянув на Фреда, вышел из кабинета.
- Чем мы обязаны появлению этого типа? Он что, выскочил из
юмористического журнала прошлого столетия? - фыркнул босс.
Нунке неторопливо разорвал конверт, вынул из него второй, прошитый
шнурком и скрепленный печатями, осторожно срезал их перочинным ножом и вынул
маленькую бумажку. На листочке было напечатано всего несколько строчек,
однако Нунке читал их долго - должно быть, раз десять пробежал записку с
начала до конца.
- Да скажите, наконец, в чем дело? - не вытерпел Думбрайт.
Начальник школы обвел всех долгим взглядом и глухим, совсем чужим
голосом проговорил:
- Этой ночью испанская контрразведка запеленговала в квадрате нашей
школы подпольную радиостанцию...
НАД ПРОПАСТЬЮ
Инструктор радиоотдела Вайс лично никогда не разговаривал с боссом.
Думбрайт плохо разбирался в радиотехнике, а демонстрировать это перед
персоналом школы не хотел. Тем более, что на днях должен был прибыть из
Нью-Йорка настоящий знаток, на которого вполне можно было положиться, - ведь
не зря же его рекомендовал штаб разведывательной службы США. Лишь в силу
случайно возникших обстоятельств пришлось вызвать сегодня этого Вайса,
белесого, словно вымазанная сметаной крыса, невольно вызывающего чувство
физического отвращения.
Под неприветливым взглядом Думбрайта Вайс тотчас растерялся. Терялся он
всегда, когда ему приходилось разговаривать с человеком рангом выше, чем он,
бывший лейтенант гестапо.
- По договору между бывшим рейхом и Испанией, - начал докладывать Вайс,
запинаясь, - эта территория называется квадратом четыреста тридцать семь и
принадлежит нам, то есть школе "рыцарей благородного духа"...
Вайс развернул карту и положил ее перед боссом.
- Да не торчите вы перед глазами! Сядьте! - гаркнул Думбрайт.
Вайс еще больше растерялся.
- Простите, - промямлил он, опускаясь на краешек стула.
- Дальше!
- По четвертому параграфу договора, о котором я имел честь напомнить...
- А можно короче? Без всяких там "имел честь" и подобного!
- Слушаю! В этом квадрате не имеют права проживать особы испанского
происхождения...
- А может быть, просто испанцы, так будет короче?
- Нет. Испанского происхождения, - осмелился возразить Вайс. - Ведь
фрау Агнесса Менендос не испанка. А исключение сделано именно для нее, ее
дочки, экономки и кучера. Имеется пропуск и у падре Антонио. Он...
- Дальше!
- Квадрат четыреста тридцать седьмой пользуется экстерриториальностью:
испанская полиция не имеет права вмешиваться в события, происходящие на
территории квадрата. Здесь полную ответственность несет администрация школы.
- Зачем мне вся эта предыстория! Плевал я на нее! Расскажите лучше то,
что непосредственно касается дела о радиостанции!
- По договору...
- Вы что, умеете танцевать только от печки? Ясно, что по договору!
- ... Школа имеет право на радиостанции - число их договором не
обусловлено, - но все они подлежат регистрации в Испании, с точным указанием
волн передач и времени.
- Наши станции все зарегистрированы?
- Так точно!
- Волны тоже?
- Так точно!
- Запеленгованная станция работала на каких волнах?
- Прошу взглянуть на акт, тут точно указано. Не на наших. А вот
шифрованный текст. - Вайс положил перед боссом акт и текст, переданный
подпольной радиостанцией. Он складывался из длинной ленточки цифр.
- Испанская контрразведка пыталась расшифровать текст?
- Когда я сегодня вылетал из Барселоны, расшифровать текст еще не
удалось.
- Они впервые запеленговали радиостанцию в нашем квадрате?
- Так точно, впервые, но...
- Что "но"?
- Разрешите ответить подробнее, коротко я не смогу сформулировать.
- Так и быть, говорите, как умеете, - буркнул Думбрайт.
Вайс немного удобнее устроился на стуле, словно готовясь к длинному
рассказу.
- Каждый вечер я работаю с десяти до двенадцати на коротковолновой
станции, зарегистрированной под номером десять. Семнадцатого ноября прошлого
года в четверть двенадцатого - дата и час абсолютно точные, они врезались
мне в память - я, простите, чихнул, и моя рука невольно повернула ручку
настройки. В тот же миг я отчетливо услышал цифру шестнадцать дробь два, а
затем еще несколько цифр. Очевидно, это был конец шифрованной передачи,
потому что дальше, как я ни прислушивался...
- На какой волне, черт побери! - босс стукнул кулаком по акту, лежащему
перед ним.
- Немного более короткой.
- Вы или сам невежда, или таковым считаете меня. Выражайтесь точно.
- К сожалению, я еще раз чихнул и от волнения...
- Болван! Полюбуйтесь своими кадрами, мистер Нунке!
Начальник школы, который до сих пор не вмешивался в разговор, вскочил и
вплотную подошел к побледневшему Вайсу.
- Почему не доложили мне? - спросил он почти шепотом и так сжал кулаки,
словно изо всех сил сдерживался, чтобы не схватить Вайса за шиворот и не
швырнуть на пол.
- Погодите! - остановил его Думбрайт.
- Я поймал лишь несколько цифр - конец передачи и думал, что это
подпольная антифашистская станция. Их в Испании много...
- А может быть, и запеленгованное вчера принадлежит испанским
коммунистам?
- В Барселоне меня заверили: подпольщики используют свои станции только
для воззваний к населению, передачи информации и различных сообщений. Все
эти передачи идут открытым текстом исключительно на испанском языке или на
местных диалектах.
Вайс вспотел, докладывая боссу, но не решался вынуть носовой платок,
чтобы вытереть мокрые от пота лицо и шею. Он внимательно вглядывался в лицо
Думбрайта, от которого - Вайс был отлично осведомлен о порядках в школе -
зависела не только вся его дальнейшая карьера, но и сама жизнь!
Единственное, о чем он даже не мог подозревать, заключалось в том, что своей
информацией о перехваченной осенью прошлого года шифровке Вайс приобрел в
лице Нунке смертельного врага, а в лице Думбрайта - могучего покровителя.
Запеленгование радиостанции в квадрате школы размежевывало позиции
Думбрайта и Нунке еще резче.
С точки зрения начальника школы, босс допустил непоправимую ошибку,
приказав с марта этого года зачислить в школу новое пополнение,
завербованное в лагерях для перемещенных, без предварительной проверки на
контрольных пунктах в фигерасе. Нунке доказывал, что хотя это и ускоряет
подготовку, но при такой спешке в школу может попасть не только ненужный
балласт, а даже вражеский агент. Думбрайт в глубине души соглашался с Нукке,
но отстаивал свою линию. Не мог же он признаться, что во что бы то ни стало
хочет выслужиться перед высоким начальством в Нью-Йорке: выполнить свое
обещание и уже на протяжении текущего года заслать в Советский Союз свыше
сотни агентов и диверсантов.
Когда запеленгованная радиостанция в квадрате школы стала фактом, Нунке
напомнил боссу о своих опасениях. Думбрайт, защищаясь, выдвинул иную версию:
в школе мог притаиться давно засланный и хорошо законспирированный агент,
который до сих пор молчал, а теперь, когда школа развернула работу,
возобновил связь с Россией и, возможно, уже передал план засылки агентуры,
который предстояло вот-вот осуществить.
Информация Вайса о перехваченной осенью прошлого года шифровке
значительно укрепляла версию Думбрайта и ослабляла позиции Нунке. Впрочем,
она не подтверждалась ни одним документом и принадлежала к той категории
агентурных данных, которые обозначались двумя буквами "ТП", то есть "требует
проверки".
О наличии нелегальной станции в квадрате школы и Думбрайт, как босс, и
Нунке, как официальный начальник учреждения, обязаны сообщить в Нью-Йорк. А
это опасно. Очень опасно для одного из них.
Если выяснится, что агент пробрался с новым пополнением - хуже
Думбрайту. Его немедленно отзовут и накажут, возможно, даже весьма строго.
Если же будет доказано, что вражеский агент законспирировался давно -
хуже Нунке. До приезда Думбрайта он один руководил набором слушателей и
вообще всей работой, так что спросят с него. Конец карьере! Возможно и
худшее. Ведь сам босс в минуту откровенности как-то намекнул, что живыми из
разведки не уходят. Да и разговор о Воронове подтверждает это...
Теперь, сидя в кабинете и глядя на вспотевшего Вайса, оба взвешивали
