налегать на "лучшую в Европе". Хочется поговорить откровенно, а если
переберешь...
- Переберешь? Когда на столе всего две бутылки? Глупости! Бывало, до
войны везу лес, дорога - хуже не придумаешь. Холод такой, что хороший хозяин
собаку из дома не выгонит. А лес везти надо. Перед дорогой пол-литра
опрокинул и пошел... Руки стыть начинают - еще столько же! Ну, до Белых
Берегов как доехал, тут уже принимаешь полную норму... А вы... две бутылки!
На двоих! Смех!
В разгар ужина, когда одну бутылку уже распили, в зал впорхнула Мэри.
Увидав Домантовича, она бросилась к нему, как к родному брату. "Малыш" тоже
радостно встретил неожиданную гостью. Чересчур радостно. Он пил и пил за ее
здоровье, смешивая оставшуюся водку с пивом, но, казалось, не пьянел. По
крайней мере внешне. Лишь по тому, как все настойчивее Середа уговаривал
девушку отказаться от имени Мэри, а позволить называть себя Марией, можно
было догадаться, что в голове у него туманится.
- Мария... Прислушайтесь, как звучит?.. Так звали мою мать!
Протопопов вошел в таверну, когда "Малыш" уже был на взводе.
Середа сидел спиной к двери и не заметил нового посетителя, а
Протопопов тоже не спешил показаться ему на глаза. Усевшись возле столика в
противоположном углу, он медленно цедил сквозь зубы плохонькое кислое вино,
по временам поглядывая на группу, сидевшую в "кабинете", как громко здесь
именовали уголок, который можно было отгородить ширмой.
- Почему этот патлатый так внимательно глядит на вас? - рассмеялась
Мэри, кивнув в сторону Протопопова.
- А - бельмо ему на глаза! - выругался Середа и, даже не взглянув, кто
сидит сзади, поднялся со стула и задвинул "кабинет" ширмой.
Это уже нарушало план, требовало вмешательства.
Через минуту ширма сдвинулась, и Протопопов, не здороваясь, словно был
сильно пьян, шлепнулся на четвертый стул, "случайно" поставленный тут
заботливым хозяином.
- Узнаешь, Василий? - спросил Протопопов через стол.
Середа захлопал глазами и с минуту всматривался в такое знакомое и в то
же время как будто незнакомое лицо. Домантович заметил, как покрасневшие от
выпитой водки щеки "Малыша" стали бледнеть.
Именно в этот момент заиграла радиола.
- Потанцуем, Мэри? - спросил Домантович.
- С радостью! Пусть старые друзья побеседуют наедине.
Они вышли в зал и закружились в ритме все ускоряющегося модного
фокстрота.
Домантович мог не прислушиваться к беседе двух старых знакомых. Он
знал: под столом, у которого те сидели, вмонтирован американский
подслушиватель новой системы, который позволяет Нунке самому слышать весь
разговор Середы и Протопопова от слова до слова.
Хозяин таверны, простучав деревяшкой, подошел к радиоле и сел рядом на
стул, чтобы сменить пластинку.
Теперь зал наполнился мелодичными звуками медленного блюза.
И вдруг в эту мелодию ворвался истошный крик, потом нечеловеческий
вопль.
С удивительной для одноногого быстротой хозяин таверны бросился к
ширме, на ходу выхватив из кармана пистолет. Но выстрелить он не успел.
Середа выскочил из-за ширмы и, столкнувшись с хозяином, схватил его под
мышки, высоко поднял и с криком "сволочь!" швырнул на мраморную стойку с
такой силой, что тот не успел даже вскрикнуть.
- Падаль! - ревел взбешенный великан.
У Домантовича оружия не было.
- Протопопов быстро его утихомирит! - заверял Нунке. Как он потом
жалел, что допустил такую оплошность!
Увидав расправу над одноногим, Домантович схватил за руку Мэри и
бросился к выходу. Они со всех ног помчались к школе. Их гнал от таверны
грохот, звон разбитого стекла, дикий рев.
Минут через десять они отскочили на обочину, ослепленные светом фар.
Навстречу мчалась машина.
Она остановилась. Из нее выскочил Нунке.
- Все знаем! Слышали! Возвращайтесь в школу, мы его задержим.
Скажите...
Конец фразы заглушил страшный взрыв.
Высокий столб пламени поднялся там, где несколько минут назад стояла
таверна.
- Быстрее, Нунке! - послышалось из машины. Домантович узнал голос
Думбрайта.
Машина рванулась с места.
Теперь было видно, что пылала не только таверна.
Внешне все шло по-прежнему: занятия в боксах, специальных кабинетах или
залах, два часа "духовной подготовки", ночью тренировки парашютистов. Как и
раньше, точно по расписанию, в котором были указаны часы и минуты, Думбрайт
носился по боксам, давал указания, изредка хвалил кого-нибудь, но чаще
ругался.
После смерти Протопопова Воронов продолжал занятия с группой "Аминь".
Но узнав, что босс окончательно решил послать его вместо покойного в Минск,
старик осунулся, утратил свое всегда бодрое настроение.
Дела шли, как и прежде, но во всем чувствовалось напряжение, возникшие
в жизни школы какие-то подводные течения. Причину этого знали только
Думбрайт, Нунке и, как это ни странно, Вайс.
Его план раскрытия подпольной радиостанции Думбрайт и Нунке одобрили и
немедленно принялись осуществлять.
Метод исключения, предложенный Вайсом, заключался в том, что каждому
учителю, инструктору, воспитателю различными способами подсовывали "новую
секретную, самую достоверную" информацию.
Шульца проверяли трижды. В первый раэ - поручили сопровождать на
аэродром какого-то особо засекреченного агента, тот должен был лететь в
Мюнхен, оттуда в Москву с важным заданием. Затем вместе со
специалистом-инструктором по диверсиям на железных дорогах Шульц
разрабатывал план взрыва моста через Днепр в районе Крюкова. Наконец, в
третий раз он сопровождал до самой французской границы группу, состоявшую из
трех человек. На лицах у них были маски, между собой они почти не
разговаривали, только у одного "вырвалась" неосторожная фраза он-де боится
поездки в Москву. Спутник, сидевший рядом с "болтуном", так саданул его
локтем под ребро, что тот застонал.
Примерно такими же методами проверяли всех сотрудников школы, всех
воспитанников классов "А" и "Р".
Пеленгаторы в эти дни работали круглые сутки. По распоряжению Думбрайта
их установили столько, что малейший радиосигнал в квадрате школы был бы
пойман.
Но таинственная радиостанция молчала.
Через несколько дней после того, как сгорела таверна, Нунке принес
боссу материалы окончательного расследования причин пожара. Накануне вечером
он докладывал о найденных обгорелых трупах: один, без ноги, безусловно
хозяина таверны, второй, с проломленным черепом - Протопопова, третий,
женский жены хозяина. Труп Середы нашли возле склада с горючим, а девочка и
слуга остались живы. На следующий день, закончив расчистку, нашли пятый
труп, обгоревший до неузнаваемости, но, как утверждали эксперты, - мужской.
Думбрайт внимательно выслушал сообщение, насупился и нервно зашагал по
кабинету.
- Вас взволновала эта новость?
- Да.
- А меня обрадовала. Ведь именно в таверне мог под видом туриста
поселиться радист. Теперь понятно, почему вдруг умолк передатчик.
- Но радисту кто-то давал сведения о школе. И, возможно, не раз.
- Я думал об этом, и поверьте мне, - в голосе Нунке звучало искреннее
убеждение, - у нас не будет более удобного времени, нежели теперь, для
отправки всей агентуры.
- Почему вы так думаете?
- Допустим самое худшее: в нашей школе скрывается вражеский агент,
передававший радисту в таверну информацию. Радист погиб. Агент без связи. Он
не может сообщить об отправке агентуры. Вывод: к отправке надо приступить
немедленно... Возможно, среди тех, кто будет отправлен, окажется и
проблематичный агент. Он может провалить группу из трех человек, в которую
попадет сам. Остальные группы уцелеют. Ведь никто не знает места их
назначения.
Начальник школы говорил долго и обстоятельно.
Думбрайта его соображения убедили.
- Только вот что, мистер Нунке! Сделаем так: всем, кто будет отправлен,
каждому персонально, под большим секретом, сообщите, что вылет откладывается
на неопределенное время. Возможно, на очень длительное... А тем временем все
должно быть подготовлено: оружие, радиоаппаратура, деньги, снаряжение. Вы
ведь сами знаете, что нужно.
- Все давно готово!
- Тем лучше! Беру на себя транспортировку. Будем отправлять группами по
три человека, но так, чтобы в аэропортах во время пересадок они не
встречались. Дату отправки сам назначу позже. Резидентов отправлять по
одному.
- Имейте в виду, надо отправить двадцать четыре человека! Успеем за
ночь?
- За одну ночь можно усадить в самолеты и перебросить с одного конца
Европы на другой целую дивизию.
- А как с пеленгаторами?
- Сократить наполовину, но пусть работают круглые сутки. Только
отправив последнюю группу, снимем усиленное наблюдение за эфиром.
Шульц и Домантович встречались по служебным делам каждый день, даже по
нескольку раз в день. Нунке нравилось сталкивать их. Они оба вели себя, как
петухи... Не было случая, чтобы Домантович поддержал предложение Шульца, и
наоборот. Как воспитателям русского отделения, им полагалось вместе с
будущими резидентами или агентами разрабатывать план операций. Но обычно они
к соглашению не приходили, и тогда Нунке выступал арбитром. Шеф потирал руки
от удовольствия: он воочию убеждался, что Домантович не хуже Шульца
разбирается в делах и может успешно конкурировать с ним в знании жизни
современной России. А то, что воспитатель и его заместитель враждуют между
собой, никогда не навещают друг друга в свободные часы, - это только к
лучшему: можно не волноваться - ошибка одного не останется не замеченной
другим.
Служебные обязанности зачастую вынуждали Шульца и Домантовича
оставаться с глазу на глаз. Приходилось уточнять детали операций, утверждать
модели одежды для тех, кто должен был в это время отправляться в тот или
иной район России.
Даже наедине они так же горячо спорили по поводу малейших деталей.
Думбрайт и Нунке не раз в этом убеждались, используя новейшее достижение
диверсионной техники - усовершенствованный подслушиватель. Подключенный к
телефонному проводу и соединенный с кабинетами Нунке и Думбрайта, он
позволял слышать, что делается в том или ином боксе и других помещениях.
Именно такой подслушиватель и дал возможность Нунке услышать не только
разговор в таверне, а и предсмертный вопль отца Полиевкта, то бишь
Протопопова. Вскоре должны были усовершенствовать и телевизионную систему,
чтобы не только воспитанники могли видеть своих лекторов, а босс и шеф школы
могли наблюдать за тем, что происходит в боксах.
К счастью Шульца и Домантовича, пока такой возможности у начальства не
было. Друзья могли с пеной у рта спорить по поводу какой-либо мелочи и тут
же вести переписку совершенно иного характера.
Одну такую "настольную" переписку приведем целиком, - она поможет
разобраться в ситуации, которая сложилась в школе за последнее время.
- "Мишка! Идиот! Какого черта тебя понесло в эфир?"
- "А что мне оставалось делать, если твой крестный отец (так Домантович
называл Нунке) заявил: "Проявите себя на работе, возможно, утвердим вас на
постоянной должности воспитателя". Должен же я был предупредить, чтобы на
всякий случай каждый день на протяжении двух недель ждали от меня интересной
информации?"
- "А знаешь, что ты натворил своим выходом в эфир?"
- "Догадываюсь. И очень жалею, что запеленговали. Теперь будет
труднее..."
- "Передатчик там же, где был?"
- "Нет! Что же я буду носиться с ним, как дурак с писаной торбой".
