Генрх рассказал Ренару о мерах, разработанных штабом дивизии для того,
чтобы придушить деятельность маки.
- Итак, Андре, задержав меня, вы лишились союзника в штабе дивизии и
нарушили все мои планы.
- Теперь я догадываюсь какие. Нет, нет, я не собираюсь нарушать наш
уговор о молчании. До определенного времени мы этот вопрос оставим открытым.
Для меня достаточно знать, что вы друг...
- Который как можно скорее должен вас покинуть. В этом заинтересованы и
вы, и я. Но нужно, чтобы обо мне знало как можно меньше народу.
- Понимаю.
- Тем более, что среди ваших людей есть провокаторы, об одном таком я
хочу вас предупредить. Он работает на электростанции, возле Сен Реми, его
арестовало гестапо, но тотчас же выпустило. Он напал на след ваших связных и
уведомил об этом гестаповцев. Кстати, помощник начальника службы СС Заугель
во время нападения на нашу машину убит. Вы избавились от опасного врага, тем
более что именно он через провокатора напал на след ваших людей. Я думаю,
что провокатора надо немедленно убрать, а связных в Сен-Реми на время
удалить от работы...
- Спасибо. Все эти сведения для нас чрезвычайно ценны. Но как же нам
поступить с вами? Может, останетесь у нас?
- Рано, Андре. Не имею права.
- Тогда надо инсценировать ваш побег. Я сейчас позову начальника штаба.
Он мастер на такие трюки.
- Но он человек надежный?
- Совершенно. За него я ручаюсь головой. Он ненавидит фашизм, умеет
молчать и отчаянно храбрый, как все русские.
- Ладно. Вызовите его.
Через несколько минут на пороге появился знакомый Генриху маки в
немецком мундире.
- Вот что, друг, мы поймали не того, кого надо, и сейчас должны
исправить свою ошибку, но так, чтобы об этом знали только ты да я. Вначале
познакомьтесь - это тот офицер, который приезжал ко мне в Ла-Травельса. И об
этом знаем лишь ты да я.
Широко улыбаясь, Мельников крепко пожал руку Генриха. Тот скривился.
- Больно? А глаз не болит? Не думал я, что это вы!
- Так этот синяк я получил от вас?
- От меня,- Мельников виновато вздохнул, взглянул на свой кулак и
укоризненно покачал головой.
Объяснив свой план инсценировки побега, Андре Ренар вопросительно
взглянул на своего начальника штаба.
- Единственный выход! А инсценируем все так, что комар носа не
подточит. Это я уже беру на себя. Только не покажется ли командованию
дивизии и гестапо подозрительным, что из всех задержанных спасся лишь
Гольдринг? Может, для компании выпустим девушку и шофера? Пропагандиста,
признаться, мне жаль отпускать.
- Бертину Граузамель!- даже подскочил Генрих.- Да вы знаете, с какой
целью она послана во Францию и что она собой представляет?
- Мы еще не допрашивали ее, но я думаю, что женщину...- взглянув на
Гольдринга, Мельников замолчал, потрясенный выражением его лица.
- Вчера, когда мы выехали,- произнес Генрих раздельно,- я дал себе
слово, что Бертина Граузамель не доедет до места своего назначения. И не
называйте ее девушкой, женщиной. Это эсэсовка, она приехала сюда с
полномочиями установить в лагере спецрежим.- Генрих рассказал все, что знал
о Граузамель.
Мы будем судить ее судом народа,- сурово сказал Андре Ренар.-
Мельников, прикажи отделить ее от мужчин и внимательно сторожить... А
Пфайфером тебе придется поступиться, этот пропагандист теперь не причинит
много бед. Сами события агитируют теперь лучше слов.
Почтя час просидели Андре Ренар, Петр Мельников и Генрих Гольдрииг,
обдумывая план побега. Когда Генриха снова привели в сарай, он увидел лишь
Пфайфера и шофера.
- А где же фрейлейн Граузамель?
- На допросе,- ответил шофер.
Пфайфер сидел, понурив голову, неподвижным взглядом уставившись в пол.
Руки его, как и у всех пленных, были крепко связаны за спиной. Красная
повязка с белым кругом и свастикой, словно тряпочка, моталась на рукаве.
Очевидно, допрос лишил пропагандиста надежды на более или менее счастливый
исход.
- Герр Пфайфер, я хотел призвать вас к мужеству и сказать, что никогда
не следует терять надежды, даже тогда, когда у тебя связаны руки и завтра
тебя ждет суд маки.
- Суд? Какой суд? - встрепенулся Пфайфер.
- А разве вам не сказали, что завтра утром всех нас будут судить
партизанским судом?
Пфайфер, которого вопрос Генриха пробудил от апатии, снова понурил
голову. Вся его фигура оцепенела.
- Как, по-вашему, герр Пфайфер, мы должны держать себя на суде?- Генрих
подсел к пропагандисту.
- Все равно, один конец.- Равнодушно, уже ни на что не надеясь, ответил
тот.
- О нет, черт побери! Офицер армии фюрера должен умереть красиво. Я
покажу им, как умирает настоящий ариец, и призываю вас к этому.
- Ариец не ариец, какое это имеет сейчас эначение? А умирать? Разве не
все равно, как умирать?
- В своих речах вы призывали к другому. Так ведь?
- Трепать языком, конечно, легко,- зло бросил шофер,- а мы, дураки,
слушаем! Эх, мне бы сейчас кружку воды да сигарету в зубы, и тогда я,
кажется, охотно проглотил бы и пулю маки. Тем более, что вооружены они
нашими же автоматами. Выходит, и пуля будет немецкой! криво улыбнулся шофер.
Генрих поднялся, подошел к двери и начал стучать в нее ногой.
- Тебе чего?- неприветливо донеслось со двора.
- Позовете начальника караула.
- Обойдемся и без него.
Генрих снова забарабанил в дверь.
- Чего ты там толчешься?
- Я буду стучать, пока ты не позовешь начальника караула,- зло крикнул
Генрих.
- Герр офицер, герр офицер! Оставьте, умоляю вас,испуганно шептал
Пфайфер,- они нас убьют.
За дверью послышались шаги, щелкнул замок, и на пороге появился
Мельников в сопровождения еще одного маки.
- Чего тебе? - спросил начальник штаба.
- Можете нас судить, можете после суда делать с нами что угодно, но
сейчас измываться над нами вы не имеете права!- почти кричал Генрих.
Пфайфер глазами, исполненными животного страха, глядел на маки.
- Кто над вами измывается?
- Со вчерашнего вечера нам не дали ни капли воды, ни куска хлеба, до
сих пор не развязали рук.
- На тот свет примут и с пустым желудком.
- Я требую воды, хлеба и сигарет!- кричал Генрих.
- Чего орешь? - Мельников, сжав кулаки, подступил к Генриху - Марш на
сено!- приказал он в неожиданно толкнул пленного, Генрих пошатнулся и упал.
В тот же миг Генрих зацепил правой ногой ногу начальника штаба, а левой
ударил его что было силы пониже колена. Это был один из приемов джиу-джитсу,
которыми хорошо владел Генрих.
Мельников упал как подкошенный, маки, сопровождавший начальника штаба,
подбежал к Генриху и с силой толкнул его прикладом в грудь.
"Это уже сверх программы!"- подумал Генрих.
- Ну, погоди, я отплачу тебе!- проговорил Мельников и вышел.
Генрих поднялся, подошел к двери и снова ударил по ней ногой.
- Ради бога! Сядьте! Из-за вас нас всех убьют!- вспылил Пфайфер.
- Я не успокоюсь, пока не добьюсь своего!
Дверь снова открылась, и на пороге появились те же, Мельников и маки.
Позади них стояла женщина, которая держала в руках три куска хлеба, кувшин с
водой и чашки.
Мельников с автоматом в руке остался у двери, а его спутник стал
развязывать пленным руки.
- Ешьте, только побыстрее, нам некогда с вами нянчиться!- нетерпеливо
крикнул Мельников.
- А мы вас не задерживаем!- с издевкой ответил Генрих и, откусив
кусочек хлеба, запил его глотком воды.
После вкусного обеда, которым его угостили Андре Ренар и этот же
Мельников час назад, черствый хлеб буквально не лез Генриху в горло. Шофер и
Пфайфер мигом проглотили и хлеб, и воду, а Генрих все еще дожевывал свой
ломоть.
- Долго я буду ждать?- Мельников выхватил из рук Генриха чашку.
- Ну и подавись своей водой!- равнодушно бросил Генрих и с
удовольствием затянулся сигаретой, которую ему чуть пораньше протянула
женщина.
- Связать руки!- приказал Мельников, когда пленные докурили сигареты.
Пленных связали, на закрытой двери щелкнул замок.
- Ну, что, полегче стало?- спросил Генрих Пфайфера.
- Я умоляю вас, не надо их больше раздражать!- заскулил пропагандист.-
Они и так на нас злы, а теперь еще больше разозлятся.
- Это только начало, увидите как я буду вести себя на суде. А сейчас я
попробую уснуть, советую вам сделать то же самое.
Генрих плечом пододвинул солому, устроился на ней и через десять минут
спокойно спал.
Вечером снова всех по одному вызывали на допрос. Пфайфера и шофера
отпустили быстро, допрос Гольдринга длился значительно дольше. Он
продолжался ровно столько, сколько потребовалось, чтобы окончательно
уточнить детали намеченного плана. После допроса всем пленным завязали
глаза, посадили, в машину и куда-то повезли.
Ехали долго вероятно, часа два. Наконец машина остановилась у какого-то
строения. В темноте лишь неясно вырисовывались его контуры. Всех ввели в
помещение и неизвестно для чего развязали глаза. Пленные видели сейчас не
больше, чем тогда, когда на глазах были повязки.
- Шофер, вы здесь? А вы, герр Пфайфер? А где же Бертина Граузамель?
Меня беспокоит, что ее отделили от нас. Может быть, выпустили?
- Вот именно! На ней эсэсовская форма, они ее любят так же, как
коричневый костюм штатских национал-социалистов,- мрачно сказал шофер.
Пфайфер не то вздохнул, не то простонал.
- Майн герр,- тихо прошептал Генрих,- когда нас везли сюда, мне
посчастливилось развязать руки, сейчас я развяжу и вам. Очевидно, это
последняя наша остановка на пути к... смерти... Я попробую перехитрить ее.
Спустя, некоторое время я попрошусь по интимным делам во двор, когда меня
выведут - попробую удрать. Если повезет, сделаю все возможное, чтобы спасти
вас.
Генрих развязал руки шоферу, потом Пфайферу. Тот дрожал всем телом.
- Если вам удастся бежать - они убьют нас без суда!- крикнул он и
схватил Генриха за рукав - Я не пущу вас, я не позволю рисковать нашей
жизнью.
- Хватит вам ныть! - вмешался шофер. Теперь, когда речь шла о жизни и
смерти, он не выбирал выражений и совсем непочтительно схватил Пфайфера за
плечи - Мы теряем единственную надежду на спасение, а вы мешаете!
Он оттянул пропагандиста от двери и заткнул ему рот рукой. Генрих так
же, как днем, в сарае, стукнул в дверь ногой.
- Чего тебе? - послышался голос Мельникова.
- После вашего угощения у меня болит живот, черт вас всех побери!-
крикнул Генрих.
Мельников выругался, но дверь открыл. Послышалась команда держать
автоматы наготове. Кто-то вошел в помещение и, подталкивая пленного в спину,
вывел его во двор. Потом щелкнул замок.
Пфайфер и шофер, затаив дыхание, прислушивались. Но вокруг все было
тихо, ни звука, ни шелеста. Лишь минут через пять послышались восклицания,
топот.
- Стой! Лови!
Один выстрел, второй, пулеметная очередь. Все удалилось, стихло.
Когда через час начальник шестого штуцпункта лейтенант Швайцер увидел
Гольдринга, он ужаснулся. С подбитым глазом, окровавленными руками, Генрих
мало напоминал офицера по особым поручениям, которого лейтенант не раз видел
в штабе.
- Немедленно свяжите меня со штабом дивизии!- приказал Гольдринг.
Лейтенант вызвал штаб.
- Говорит обер-лейтенант фон Гольдринг. Да, да... Об этом потом... Не
прерывайте меня и слушайте, дорога каждая минута... Передайте генералу, что
нас всех вчера захватили маки. Я бежал из плена. Герр Пфайфер и шофер
находятся в нескольких километрах от шестого штуцпункта, утром их
