устраивались там, где они хотели.
Новый правящий класс быстро подготовил себе "смену", которая теперь уже
не только по признаку "активности", а на основании дипломов заполнила
советские учреждения. Заполнила настолько, что даже в половине 50-х годов,
т. е. почти через десять лет после того, как в СССР евреи постепенно стали
терять свои монопольные позиции, Катерина Фурцева, министр народного
просвещения СССР на собрании студентов Московского Университета
заявила, что и сейчас есть Министерства, в которых больше половины
служащих - евреи. Надо полагать, что Фурцева сказала правду, ибо ее
утверждение никогда не было опровергнуто в еврейской печати, которая
содержание речи Фурцевой напечатала.
Правда, к тому времени, т. е. к половине 50-х годов, под давлением настроений
всего населения СССР, после войны и создания государства Израиль,, в целях
государственной безопасности евреи были сняты с руководящих постов и
прежнего доверия к ним не было. Но их никто не преследовал и учреждения,
заполненные раньше до отказа евреями, только постепенно начали
пополняться представителями коренного населения России. Насколько
медленно шел этот процесс видно из неопровергнутого утверждения
Фурцевой.
После ЗО-ти лет управления Россией (ими же переименованной в СССР) евреи
перестали быть правящим классом, но их никто не уничтожал, как они в свое
время поступили со свергнутым правящим классом дореволюционной России,
который был частично уничтожен физически, а уцелевшие превращены в
лишенцев.
Посмотрим теперь, что сделал этот правящий класс за время своего
привилегированного положения, и как он поступил с огромным культурным
наследством великого народа, попавшим в его руки.
* * *
Ценности материальные, оказавшиеся в руках нового правящего класса после
его прихода к власти, были огромны, неисчислимы.
"Весь "кристаллизованный труд", превращенный в капитал в разных его видах
и формах - плод и результат грабежа капиталистами трудящихся" - так
поучали на митингах разные ораторы всех калибров и оттенков... И бросали в
темные массы зажигательный и возбуждающий лозунг: "грабь
награбленное!"...
И начался всероссийский грабеж, называемый тогда "социализацией",
"национализацией", "реквизицией"... Грабили все и все. Начиная с носильных
вещей, нательных крестов и обручальных колец и кончая драгоценностями и
бесценными произведениями искусства... Ведь все это было "награбленное",
"народное"...
Сколько всего награблено - ни счесть, ни учесть невозможно и вряд ли когда-
либо сможет быть установлено.
Куда шло награбленное - об этом судить можно только на основании
косвенных данных и воспоминаний активных участников этого всероссийского
грабежа. Так, например, в газете "Новое Русское Слово" в 1965 и 1966 году есть
указание, кто и как распоряжался социализированными драгоценностями.
Пространная выдержка из воспоминаний участников приведена во II части
этой книги - Приложения ("Социализированные драгоценности и их
применение").
В Тегеран в первые послереволюционные годы прибывали целые вагоны или
грузовые автомобили с серебром, продававшимся как "лом" по весу. В то
врем"я в Персии были серебряные туманы. На одну чашку весов помещали
серебряный "лом", а на другую - одинаковое по весу количество серебряных
персидских монет. Шло килограмм за килограмм...
Этот серебряный "лом" были сорванные с евангелий и икон оклады и ризы, а
также разные изделия из серебра: подстаканники, столовая посуда, лампады и
т. д. Было очень много среди этого "лома" изделий работы известных русских
ювелиров: Хлебникова, Овчинникова, Фаберже...
Более ценное и более портативное шло в крупные антикварные магазины
Европы и Америки и продавалось, разумеется, не на вес...
Еще и теперь, через полстолетия, у разных антикваров и на аукционах время
от времени появляются драгоценности, иконы, художественные произведения,
происхождения несомненно российского. Но пути и способы, как это все
попало к продавцам, - неизвестны. О них можно только догадываться.
Капиталистический мир, так ревниво оберегающий частную собственность и
строго карающий ее нарушителей, в этом случае закрывал глаза на
происхождение продаваемого и охотно покупал то, что было "заведомо
краденное", не задавая нескромных вопросов.
Не было ли это, правда косвенным, оправданием всероссийского грабежа и
признанием права распоряжаться тем, кто стоял тогда у власти?
Здесь уместно будет вспомнить случай с держателями полисов страхового
общества "Россия", часть капиталов которого находилась в США. Несколько
эмигрантов, имея полисы на руках, по которым они имели неоспоримое право
получить известные суммы со страхового общества "Россия", обратились в
американский суд с просьбой о выплате причитающихся им денег из капиталов
"России", находящихся в банках США. Суд вынес решение о выплате. Но в
дело вмешалось правительство США и "разъяснило", что еще в 1918 году
страховое общество "Россия" декретом советской власти было
социализировано, а потому в иске надлежит отказать... Это однако не
помешало замороженные в США капиталы страхового общества "Россия"
употребить на удовлетворение претензий, аналогичных претензиям русских
эмигрантов, но предъявленных лицами, имевшими американское гражданство
в момент писания декрета о социализации.
* * *
Кроме драгоценностей, камней, золота, серебра и предметов искусств,
которые легко можно было разбазарить по всему миру новому правящему
классу, как добыча после захвата власти, достались и бесчисленные сокровища
национально-исторические и культурные памятники великого народа и его
тысячелетней культуры: монастыри, храмы с бесценными фресками,
созданные целыми поколениями. места и центры, где творилась русская
история, русская культура. - Все то, что каждый народ бережет и лелеет, как
неотъемлемую часть своего прошлого.
Для новых властителей страны все это было не только чужое и чуждое, но и
вредное и даже опасное. Оно напоминало о тех временах, когда Россией
правили русские, когда за стенами монастырей отсиживались от набегов
врагов, когда в монастырских кельях писались летописи, выковывалось русское
национальное миропонимание и правосознание.
А потому новая власть, не будучи в состоянии продать fi разбазарить эту
часть достояния всей России и всего русского народа, с исключительным
ожесточением принялась за уничтожение.
Дело это было поручено Губельману, принявшему псевдоним "Ярославский" и
занявшемуся осквернением и разрушением храмов, кощунственно-
издевательскими выступлениями, возглавляемых им "воинствующих
безбожников", глумлением над всем тем, что было свято и дорого народу.
Сколько на просторах России было уничтожено, испакощено, осквернено
неповторимых и незаменимых памятников русской культуры и неразрывно с
ней связанного Православия - ни учесть, ни перечисли гь невозможно. Может
быть, это сделают грядущие поколения. Нам же не только нужно, но и
должно это помнить... И то, что сейчас среди молодежи в СССР появляется
повышенный интерес к прошлому своего народа доказывает, что не так легко
убить в народе его национальный дух, сознание.
Русская, точнее российская, культуры (литература, искусство, наука) в начале
нынешнего столетия занимала, если не первое, то, несомненно, одно из первых
мест в мире. Культурная элита выросла и была воспитана в гуманных и
либеральных традициях рубежа 19-го и 20-го столетий одинаково чуждых и
ксенофобии. французов, и сухому и высокомерному делячеству англо-саксов, и
самомнению и напыщенности немцев. Она носила в себе зародыши
космополитизма и потому так легко и свободно принимала в свою среду
представителей всех племен, рас и народов.
Русский национализм был в латентном состоянии и "национальное
отталкивание", ярко проявляемое у других народов, среди русской культурной
элиты почти отсутствовало.
Этим обстоятельством, надо полагать, и объясняется необычная легкость, с
которой элементы инородные и иноплеменные сначала проникли, как равные, в
ряды русской культурной элиты, а после 1917 года почти полностью
захватили в свои руки руководящие позиции во всех отраслях культурной
жизни России.
Захват этот произошел как-то незаметно. А когда российская элита себя
национально осознала - было уже поздно. Новый правящий класс с редкой
энергией и целеустремленностью устремился на борьбу с историческим
прошлым России, в чем и преуспел в первые четверть столетия своей власти.
Даже самые слова "Россия", "русский" оказались под запретом, а за малейшее
проявление недовольства этим новым курсом культуры, уличенный или просто
заподозренный в этом, легко мог попасть в места не столь отдаленные...
Преподавание русской истории и с ней связанных предметов, как в средней,
так и высшей школе стало профессией небезопасной. История России
менялась и приноравливалась к новому курсу. Менялась часто и надо было зорко
следить, чтобы не впасть в ересь... В печати советской, разумеется, об этом
не писалось. А в печати мировой, если оо этом и писалось, то одобрялось, ибо
это считалось борьбой с русским шовинизмом и искоренением остатков
"квасного патриотизма"...
И только в 1966 году в книге американского историка-исследователя Вествуда
"Россия 1917-1964 годов" можно прочитать следующие правдивые строки:
"коммунисты боролись не столько с белыми, буржуазией, кулаками или
фашистами, сколько с историческим прошлым России". Это, может быть,
первый случай, когда правильно подмечена и отчетливо сформулирована
главная цель правящего класса, заключавшаяся в искоренении в сознании народа
чувства своей национальной принадлежности и превращения новых поколений
в "советских людей" с психологией "безродного космополита".
Понимая и учитывая огромное значение для внедрения в умы своих идей, новый
правящий класс сразу же после прихода к власти, во-первых, во всей стране
запретил все периодические издания некоммунистического направления, а, во-
вторых, во главе всех газет и журналов поставил своих людей, не только
политических единомышленников, но и своих единоплеменников. (Чтобы не
перечислять здесь всех редакторов влиятельнейших газет и журналов СССР в
разные периоды власти нового правящего класса рекомендуется заглянуть в
соответствующие списки помещенные в этой книге - на стр. 271 и 458).
Новые руководители печати в СССР сразу же стали проводить основную
линию, прибывшей из-за границы головки III Интернационала - неуклонную
борьбу с историческим прошлым России.
Борьба эта шла широким фронтом. Кроме периодической печати, всячески
охаивавшей прошлое русского народа и созданного им великого государства,
этим же делом занялась и литература того времени, а также весь огромный
аппарат "народного просвещения", стремившийся воспитать новые
поколения в полном незнании прошлого своего народа и страны...
Расчет был на создание "нового человека", не помнящего своего родства, не
знающего и не понимающего, что такое родина, человека интернационального.
И все, что этому новому курсу воспитания могло мешать, подвергалось
запрещению и уничтожению. Разные скоморошествующие приспешники
правящего класса "метлой выметали русских классиков и прочую дребедень,
засоряющую мозги пролетария". Пушкин был под запретом, не говоря уже о
Достоевском, Лескове и других корифеях русской литературы... Диктатором в
литературе стал племянник Свердлова - Леонид (Лейба) Авербах,
деятельность которого описана в отдельном приложении в части II
настоящего труда (см. "Ленька и железный Генрих", стр. 463-467).
Целый легион новых "советских писателей и журналистов" евреев появился
на авансцене литературной жизни, в дополнение к тем евреям, которые и
раньше заполняли страницы русских газет и журналов, как например,
Багрицкий, Сильвинский, Бабель, Катаев, Петров, Шкловский. Герман, Ильф,
Каверин, Лидии, Гольдберг, Левидов, Инбер (сестра Троцкого), Финк,
Рубинштейн, Кольцов, Никулин, Киршон и множество других.
В результате, во второй половине 30-х годов среди "русских" (советских)
