этом тело. Но хотя "Новое Время" в первый момент придавало этому
ответу большое значение, оно само через два дня в статье Меньшикова
заявило:
"Россия понесла поражение... Торжество левой печати по поводу провала
этого процесса понятно. Но самая возможность подобного исхода, прежде
всего, является высшим свидетельством свободы и независимости русского
суда присяжных и опровергает толки о давлении власти на суд".
Такими словами описывает нашумевший процесс Бейлиса монархист
Ольденбург, сам признавая, что для обвинения и доказательства
"ритуального" убийства в данном случае не было достаточно веских данных и
доказательств.
Гораздо резче и в выражениях, бросающих тень на тех, кто стоял во главе
русского .Министерства Юстиции дали отчеты о деле Бейлиса большинство
русской повременной печати и вся печать заграничная. А тень эта не могла не
распространиться и на весь режим и строй дореволюционной России.
Правые и крайне правые русские круги, которые безоговорочно поддерживали
не только версию о "ритуальном" убийстве, виновность Менделя Бейлиса, но
и, распространительно толкуя, расширяли обвинение на все еврейство - были
неудовлетворены и разочарованы исходом процесса. Всем было ясно, что
признание факта обескровления тела еще не значит, что оно было
обескровлено с целью "ритуальной", а тем менее, что в этом виновно все
еврейство.
Было немало людей среди русской общественности, которые чисто
теоретически допускали возможность существования среди евреев какой-либо
изуверской секты, как существуют изуверские секты (напр. скопцы) в
православии. Но отсюда отнюдь не делался вывод, что за действия изуверской
секты могут нести ответственность все единоверцы изуверов. И
правительству ставилось в вину, что на процессе это обстоятельство не
было достаточно подчеркнуто, и единоверцы сразу же не ограждены были от
распространительного толкования.
Темные же народные массы восприняли решение суда по-своему: признание
обескровления тела было истолковано, как подтверждение, что евреи
действительно совершают ритуальные убийства... И мальчишки-газетчики
после оглашения решения суда кричали на улицах Киева: "Бейлис оправдан -
жиды обвинены!"...
Вообще все дело Бейлиса оставило тяжелый осадок и способствовало
дискредитации режима. В особенности после того, когда на суде выяснилось,
что на ведение следствия было оказываемо давление со стороны Министра
Юстиции (Щегловитова), что вызывало неодобрение и даже негодование у
тех, кто причислял себя к сторонникам режима - к "правым".
Громадный интерес, проявлявшийся к этому делу послами иностранных
государств в Петербурге, в их разговорах с министром иностранных дел
Сазоновым и заверения последнего, что "Бейлис будет оправдан", о чем есть
документальные данные (в донесениях послов) - еще больше затемняет и
усложняет это, и без того темное и сложное, дело. которое принесло России
столько вреда.
В заключение следует напомнить, что процесс Бейлиса происходил, когда еще
живы были в памяти и еврейские погромы начала столетия, и дело Дрейфуса,
многие годы волновавшее весь мир, и, сравнительно недавний, Мутанский
процесс в России, в котором обвинялись в человеческих жертвоприношениях
язычники-черемисы и по суду были оправданы.
Результат же этого процесса был тот, что все шести с половиной
миллионное русское еврейство, даже его зажиточные и лояльные классы, еще
теснее сплотились в своем отрицательном отношении к режиму России,
равно как и их многочисленные единоплеменники в США и в Европе.
* * *
Через несколько месяцев началась 1 мировая война и настроения русского
еврейства в значительной степени переменились. Все понимали, что
выступление России в союзе с демократическими государствами против
монархий Германии и Австро-Венгрии, в случае поражения последних,
неизбежно приведет Россию в лагерь демократии и демократизации самого
режима в России. А потому евреи в подавляющем большинстве стали, если не
русскими патриотами, то, во всяком случае, "оборонцами", не без основания
надеясь, что победа России принесет пользу и русскому еврейству..
* * *
Но эти "оборонческие" настроения были характерны только для
большинства тех евреев, которые получивши русское образование, влились в
ряды российской интеллигенции и хорошо разбирались в вопросах
международных отношений, а потому могли учитывать, что принесет
русскому еврейству победа или поражение. Причем эти "оборонческие"
настроения были далеко не настроениями патриотическими, охватившими
всю Россию в начале войны.
По существу, это был расчет, что в случае успешной обороны, т.е. победы над
Центральными Державами России совместно с демократическими
союзниками, неизбежно произойдет и перемена во внутренней политике
России в сторону желательную евреям. "Оборонческие" настроения,
выражавшиеся в поддержке дела ведения войны, отнюдь не значили и
поддержку режима и его внутренней политики. К режиму все евреи без
исключения относились определенно отрицательно, из чего не делали секрета.
Основная же масса многомиллионного русского еврейства была весьма далека
от настроений не только патриотических, но и "оборонческих", хотя нельзя
утверждать, что все русские евреи поголовно были "пораженцы" и желали
победы Германии и Австро-Венгрии.
Но нельзя забывать и то обстоятельство, что положение евреев в Германии и
Австрии было русским евреям хорошо известно и, естественно, они не могли
не желать, чтобы и в России евреи, не меняя религии, смогли занимать такие
места в общественной и политической жизни, а также в армии, какие они
занимали в Австро-Венгрии. Желание это нельзя не признать обоснованным.
Тем более, что было в русской армии немало евреев, не только лояльно
исполнявших свой долг, но и проявлявших на войне храбрость и получавших
боевые награды, но не имеющих никакой надежды быть произведенными в
офицерский чин по причине своего иудейского вероисповедания.
Обо всех этих противоречиях громко не говорилось во время войны, но что они
имели свое влияние на настроения, как всего русского еврейства в целом, так и
на настроения тех многих тысяч евреев, которые были призваны в армию - в
этом сомневаться не приходиться. Особенного патриотического энтузиазма
противоречия эти породить не могли.
Здесь уместно будет вспомнить, что в предвоенные годы "России серьезно
обсуждался вопрос об освобождении всех евреев от несения воинской
повинности. Но никакого решения по этому вопросу так и не было вынесено,
хотя было написано немало статей и сделано докладов, посвященных этому
важному вопросу. Высказывались, как противники, так и сторонники
"исключения евреев из армии", приводя свои доводы и соображения в
подтверждение правильности и оправданности своей точки зрения. Даже
целые объемистые книги были посвящены этому вопросу как, например,
изданная в 1912 г. в Петербурге книга Гессена "Война и евреи" в 300 страниц со
множеством статистических данных и подробным изложением положения
евреев в иностранных армиях.
Объем настоящего труда не позволяет более подробно остановиться на этом
вопросе, но достойно внимания то, что заключительная глава этой книги
гласит: "Роль евреев в будущей войне вообще и на нашем Западном театре в
частности".
Как показали последующие события, роль эта была немалой, как во время
войны, до февраля 1917 года, так, в особенности, после февраля и в годы
гражданской войны, когда Красной Армией и Флотом командовал еврей -
Бронштейн-Троцкий. а политической частью вооруженных сил заведовал и
руководил еврей - Гамарник, не говоря уже о бесчисленных высших командирах-
евреях.
Но кроме евреев лояльных (хотя бы внешне) и евреев доблестно сражавшихся
на фронте - немало было евреев, настроенных "пораженчески", но свои
настроения державших про себя и ничем их не проявлявших, а, тем менее, о
них говоривших. Это широкие малокультурные массы. русского еврейства,
которые традиционно - отрицательно относились к тому режиму, который,
по их убеждению, их "преследовал", перенося отрицательное отношение и на
все действия и мероприятия режима, включая сюда и оборону государства. В
их понимании Россия не была их родиной, а только временным
местопребыванием до того момента, когда они вернутся в свою обетованную
землю. А потому у них и не могло быть патриотического порыва и подъема,
свойственного тем, у которых прошлое, настоящее и будущее было
неразрывно связано с Россией.
Была и еще одна группа среди русского еврейства - открыто "пораженческая".
Немногочисленная, но весьма активная, образованная, политически хорошо
подкованная и умеющая вести пропаганду. Это были евреи - члены
революционных и социалистических течений, групп и партий. Значительная
их часть пребывала или в ссылке, или в эмиграции и до февральского
переворота выступать открыто не могла. Но это не значит, что эта группа
не имела влияния на настроения некоторой части русского еврейства,
формально остававшейся в годы войны лояльной. И не только влияния на своих
соплеменников, но и на многих русских - социалистов и революционеров,
считавших, что только в результате проигранной войны можно надеяться на
свержение режима.
Резюмируя все вышеизложенное, можно без боязни впасть в ошибку,
утверждать, что вся шестимиллионная масса русского еврейства в годы
первой мировой воины была единодушна в своем отрицательном отношении к
режиму Российской Империи и, если и поддерживала некоторые его начинания
во время войны, то только постольку, поскольку эти начинания могли
принести пользу еврейству в близком или более отдаленном будущем, всегда
ставя интересы еврейства на первое место.
Настроения эти не были секретом для русского правительства и верховного
командования и давали основание для сомнений в лояльности евреев, огромное
большинство которых жило в черте оседлости, на территории каковой
происходили военные действия.
Не имея возможности в обстановке военного времени разбираться в каждом
отдельном случае и проверять лояльность евреев, живших в полосе военных
действий, военное командование принудительно выселяло их из этой полосы,
направляя в центральные русские губернии, где евреям до войны
жительствовать не разрешалось.
Этими мероприятиями фактически была упразднена черта оседлости, но, с
другой стороны, принудительное выселение десятков тысяч, нередко в
тяжелых условиях, с недостаточно организованным транспортом, питанием,
медицинским обслуживанием в пути, было встречено евреями, как новая
форма "преследований", а сомнение в их лояльности воспринималось, как
незаслуженное и бездоказательное оскорбление, не только выселяемыми, но и
всем русским еврейством, что усиливало только антиправительственные
настроения.
Таково, в общих чертах, было положение во все годы войны вплоть до
февральской революции.
ЕВРЕЙСКИЙ ВОПРОС ОТ ФЕВРАЛЯ ДО ОКТЯБРЯ 1917 ГОДА
В первый же месяц существования Временного Правительства, 21 марта 1917
года, были отменены все ограничительные для евреев законы и распоряжения.
Они во всех отношениях были уравнены со всеми остальными гражданами
России и перед ними открылись широкие возможности ДЛ" самого активного
участия во всех без исключения отраслях общественной и культурной жизни
страны и для замятия любых должностей в правительственном аппарате.
Евреи не заставили себя ожидать и по всем каналам устремились к
руководящим позициям во всех, недоступных им раньше, секторах
общественной и политической жизни России, а также административным
постам.
Четыре еврея стали сенаторами: М. Винавер, Г. Блюменфельд, О. Грузенберг и
И. Гуревич. Городским головой Петрограда - еврей Г. Шрейдер, а Москвы - еврей
О. Минор. В Киеве в 1917 году мы видим заместителем городского головы еврея
- Гинсбурга.
На ответственном посту управляющего делами Временного Правительства в
1917 году находился еврей А.Гальперн. Крупные места в министерстве заняли
евреи: С. М. Шварц, Д. Ю. Далин (Левин), И. М. Ляховецкий (Майский), Я. С.
