который определил твою дальнейшую судьбу. Ты это хотел сказать в начале
нашего разговора?
Он кивнул.
- Тогда я абсолютно права, тебе необходимо немедленно бросить
работать с мальчиком.
- Я буду продолжать, - сказал Джек. - Увидимся вечером.
Пройдя к окну, он тронул Манфреда за плечо.
- Пойдем. Мы еще увидим сегодня вечером эту леди у мистера Котта.
- До свидания, Джек, - сказала Дорин, провожая их до двери. Ее
большие темные глаза выражали отчаяние. - К сожалению, я ничем не могу
удержать тебя. Ты изменился. Только вчера ты еще был жив, а теперь стал
умирать... Ты знаешь об этом?
- Нет, - отрезал Джек, - я не думал на эту тему. - Он не удивился,
услышав последнее заявление девушки, так как сам чувствовал давящую,
сжимающую сердце тяжесть на своих конечностях. Наклонившись, он поцеловал
девушку в полные сочные губы. - Надеюсь увидеть тебя вечером.
Она долго стояла в дверях и молча глядела им вслед.
В оставшееся до встречи с Арни Коттом свободное время Джек решил
побывать в Общественной школе и встретиться с сыном. Там, в самом ужасном
для него месте, он узнает: права ли Дорин, утверждавшая, что его чувство
реальности изменилось под воздействием подсознательного влияния Манфреда.
Общественная школа представлялась Джеку критическим местом, которое выявит
его истинное состояние. Чем ближе они подлетали к школе, тем отчетливее он
ощущал, как в глубине души разверзалась пропасть, в которую ему
предстояло, набравшись мужества, заглянуть еще раз. Крайне любопытно было
взглянуть на реакцию Манфреда на Общественную школу и их преподобия -
обучающие машины. Джек имел твердое убеждение, что Манфред, столкнувшись
лицом к лицу со "школьными учителями", проявит бурную реакцию, возможно,
похожую на его собственную, а возможно - наоборот. Во всяком случае, Джек
нисколько не сомневался, что отклик будет.
Затем он тоскливо подумал: "Наверное, уже слишком поздно что-нибудь
изменить. Неужели Арни отменит работу только потому, что бесполезно
что-либо предпринять? А не был ли я уже в его квартире сегодня? Который
час?"
Промелькнула чудовищная мысль: "Я потерял чувство времени".
- Мы направляемся в Общественную школу, - бормотал он Манфреду. -
Тебе нравится эта идея? Смотри - школа, в которую ходит Дэвид.
Глаза мальчика оживленно сверкнули. Да, казалось, говорил он. Мне
нравится. Пошли.
- О'кей, - проговорил Джек, только ценой невероятных усилий ухитряясь
действовать рычагами управления. Он чувствовал себя на дне глубокого,
вязкого моря, он едва мог дышать и совсем не имел сил двигаться. Что с ним
случилось? Он не знал. Он изо всех сил старался удержать вертолет в
воздухе.
11
Мертвые кости под кожей мистера Котта были блестящими и влажными.
Мешок костей, грязных и одновременно влажно блестевших. Прозрачный череп
поглощал зелень, которая внутри него мгновенно превращалась в прах. Джек
Болен тоже представлял собой мертвый мешок, набитый габбишем. Внешняя
оболочка обманчиво хорошо выглядела и приятно пахла, он видел, как она
склонилась над мисс Андертон, желанной в высшей степени. Неживая
человекоподобная структура разливала влажную, липкую сущность все ближе и
ближе к девушке, и мертвые, безумные слова выскакивали изо рта структуры и
как горошины падали на мисс Андертон. Мертвые, безумные слова исчезали в
складках ее одежды, а некоторые впивались в кожу и проникали в тело.
- Я люблю Моцарта, - сказал мистер Котт. - Давайте послушаем эту
запись.
Полная волос, пыли и безумных слов одежда вызывала у нее зуд. Она
раздирала одежду в клочья. Впиваясь зубами в куски материала, она срывала
их прочь.
Вертя ручки усилителя, мистер Котт сказал:
- Дирижирует Бруно Вальтер. Огромная редкость времен золотого века
грамзаписи.
Ужасные крики и визги раздались откуда-то из комнаты, после некоторых
раздумий девушка решила, что они раздавались в ней самой: она
конвульсировала внутри, все трупные твари в ней тяжелели, пытаясь
вырваться в свет комнаты. Господи! Как она могла остановить их! Они
выползали из нее и удирали прочь, скатываясь с прядей липкой ткани на пол,
исчезая в щелях между досок.
- Извините, - пробормотал Котт.
- Какой отвратительный вой! Мог бы и пожалеть нас, Арни. - Встав с
кушетки, она оттолкнула от себя темный дурнопахнущий объект, вцепившийся в
нее.
- Твое чувство юмора... - сказала девушка. Котт обернулся и увидел,
как она сорвала с себя последние одежды. Он отложил катушку с записью и
подошел к ней, протягивая руки.
- Сделай это, - сказала девушка, и они оба оказались на полу,
подцепляя пальцами ног ткань, он стал срывать с себя одежду, пока не
остался совершенно голым. Их руки переплелись, и они покатились в темноту
под печку и легли там, потея и толкаясь, глотая пыль, жар и влажность
собственных тел.
- Сделай это сильнее, - сказала девушка, вонзая колени ему в бока и
причиняя боль.
- Случайность, - ответил мужчина, наваливаясь на нее и дыша ей в
лицо.
Из-за края печки появились глаза, какая-то тварь подглядывала за
ними, пока они лежали рядом в темноте. Она отложила свой клей, ножницы и
журналы, бросила все, чтобы посмотреть на них, жадно смакуя и пожирая
глазами каждый удар, который они совершали.
- Уходи, - простонала девушка. Но тварь осталась на месте. - Еще, -
опять прошептала девушка, и тварь засмеялась. Она не прекращала смеяться
все время, пока девушка и тяжелая туша, прижимавшаяся к ней, продолжали
свои движения. Они не могли остановиться.
Габлдай, меня еще, - говорила она, - габлдай меня, вложи свой габбиш
в меня, в мой габбиш, о, ты, Габлер! Габлдай, габлдай, мне нравится
галбдать. Не останавливайся! Габл, габл, габл, габл, габл...
Сажая вертолет И-компании на посадочную площадку Общественной школы,
Джек Болен мельком бросил взгляд на Манфреда, пытаясь угадать о чем тот
думал. Погруженный в свои мысли, Манфред Стинер невидящим взглядом смотрел
в пространство, лицо его искажалось гримасами, вызывавшими отвращение у
Джека и вынуждавшими его как можно реже смотреть в сторону мальчика.
Почему он не может справиться с мальчишкой, гадал Джек. Дорин
совершенно права, Манфред уже в его голове, и неустойчивые,
шизофренические аспекты его собственной личности задеты помимо его воли;
Джек не понимал, как ему вырваться из ситуации, кроме того, было уже
слишком поздно что-либо предпринимать - время словно перестало
существовать, и он навечно прикован к несчастному немому созданию, которое
только и занимается тем, что ковыряется в собственной жизни, снова и снова
исследует свой патологический личный мир.
Джек поглощался каким-то слоем мироощущения Манфреда, что, очевидно,
вызвало постепенное разрушение его собственного восприятия мира.
"Сегодня вечером... - думал Джек. - Так или иначе, нужно дождаться
вечера. Я должен потерпеть до встречи с Арни Коттом. А потом я смогу
выбросить из головы все это, вернуться в свое собственное пространство,
свой мир, мне никогда больше не следует общаться с Манфредом Стинером.
Ради бога, Арни, спаси меня", - думал он.
- Мы - на месте, - сказал он после приземления вертолета. И выключил
мотор.
Манфред сразу ринулся к двери, полный страстного желания выбраться
наружу.
"Так тебе, оказывается, не терпится увидеть это место, - подумал
Джек, - интересно почему?" Он встал и открыл дверь вертолета; Манфред
сразу же выскочил на крышу и, как будто сердцем чувствуя дорогу, побежал
по наклонному спуску.
Пока Джек выбирался из кабины, мальчик уже исчез из вида. Он и сам
спустился по пандусу и вошел в школу.
"Дорин Андертон и Арни Котт, - мысленно произнес Джек. - Два
человека, означающие для меня все, друзья, с которыми я общаюсь, моя жизнь
- все крайне затрудняется. Мальчик действительно вознамерился просочиться
в меня и увести от общения с людьми туда, где эти взаимоотношения крайне
затруднены.
Что же мне остается? - спрашивал он себя. - Однажды я уже был отдален
от остальных - сына, жены, отца, мистера И - все произошло почти
автоматически, без сопротивления.
Можно легко предугадать, что произойдет, если я продолжу шаг за
шагом, постепенно сходить с ума рядом с этим совершенно ненормальным
мальчиком. Теперь я понимаю, что такое психоз, это - полное отчуждение
восприятия от объектов внешнего мира, особенно важных объектов -
добросердечных людей. И что приходит на смену? Ужасная рассеянность с
бесконечными спадами и подъемами. Изменения внутреннего состояния.
Раскалывающее личность противостояние двух миров, внутреннего и внешнего,
как будто они совсем не взаимосвязаны. Оба, однако, существуют, но каждый
живет по своим собственным законам.
Это - остановка времени. Конец познания, ничего нового. Если однажды
человек сошел с ума, то уже ничего более страшного с ним не произойдет.
Я стою на пороге этого. Возможно, я уже сошел с ума, это зрело во мне
с самого начала, с самого рождения. Просто мальчик повел меня длинным
путем. Или скорее из-за него я пошел длинным путем.
Поглощенная собой личность, безмерная и консервативная, внутренний
мир которой поглотил все - мельчайшие изменения этого мира исследовались с
величайшим вниманием. Это и есть теперешнее состояние Манфреда, конечная
стадия шизофренического процесса".
- Манфред, подожди, - позвал Джек и пошел вслед за мальчиком.
Удобно устроившись в кухне Джун Хенесси, попивая кофе, Сильвия Болен
рассказывала ей о своих проблемах последних дней.
- Так ужасно находиться вместе с ними, - говорила она, имея в виду
Эрну Стинер и ее детей, - они такие вульгарные. Чтобы убедиться в этом,
достаточно хотя бы раз столкнуться с ними поближе. Конечно, не стоит об
этом говорить, но я вынуждена видеться с ними так часто, что не могу
игнорировать их грубость, с которой сталкиваюсь каждый день.
Джун Хенесси, в белых трусиках и лифчике, ходила босая туда-сюда по
дому, поливая из стеклянного кувшина свои многочисленные комнатные
растения.
- Действительно, странный мальчик. Он хуже всех, правда?
Содрогаясь от отвращения, Сильвия сказала:
- И он торчит у нас целый день. Как тебе известно, Джек работает с
ним, пытаясь приобщить его к человеческой культуре. Сама-то я думаю:
следовало бы стереть с лица земли всех уродцев и выродков, похожих на
этого. В конце концов, ужасно вредно оставлять им жизнь: это ложное
милосердие как по отношению к ним, так и по отношению к нам. О мальчике
следовало бы позаботиться ради живущих рядом с ним. Его никогда не
следовало бы выпускать из учреждения, в котором он находился.
Вернувшись в кухню с пустым кувшином, Джун сказала:
- Хочу тебе рассказать, что на днях сделал Тонни.
Тонни был ее очередным любовником, ее связь с ним продолжалась уже
шесть месяцев, и она среди окрестных дам, особенно у Сильвии, считалась
современной женщиной.
- Как-то раз мы обедали в Женеве-2, в одном известном французском
ресторане и ели эскарготы - ну, знаешь, такие улиточки. Их подают прямо в
раковинках, и во время еды их извлекают при помощи ужасающих вилок с
длиной зубов чуть ли не в целый фут. Конечно, все это еда с черного рынка.
Ты знала раньше, что в этом ресторане подают деликатесы исключительно с
черного рынка? Я не знала, пока Тонни не привел меня туда. И конечно же, я
не могу сказать тебе, где этот ресторан.
- Улитки, - произнесла Сильвия, думая обо всех удивительных блюдах,
