именно диффузный человек строил на своих костях каменные пирамиды и
мраморные дворцы для хищных владык. Это именно его тело использовалось в
качестве "пушечного мяса" в батальных забавах и ратных утехах хищных
властителей.
Диффузный вид наиболее плодовит, это - его второе качество, которое
"культивировалось" в нем наряду с внушаемостью. Кроме того, он мало
подвержен влиянию таких причиндалов хищных видов, как "любовь" и "каноны
красоты". "Стерпится - слюбится", "с лица воды не пить" - таково примерно
сексуальное кредо диффузных людей. Всем этим объясняется повышенная,
опять-таки "малоразумная", рождаемость в беднейших условиях, что стало
основной- причиной демографического взрыва, который есть не что иное, как
высвобождение диффузной и неоантропической составляющих человеческого
семейства - собственно, именно людей - из смертельных тисков суперанималов и
суггесторов. Ведь и войны, и репрессии, и эпидемии, и голод - все это
следствия жутких общественных и жизненных условий, создающихся с трагической
неизбежностью при господстве хищных гоминид, при претворении в жизнь
(точнее, "в смерть") их "морали господ", тождественной полному аморализму.
Термин "диффузный" охватывает и дополняет понятие конформности - с внешней,
поведенческой стороны. Если конформизм - это способность легко верить власть
имущим лгунам и другим "авторитетам", то диффузность - это уже "претворение
этой веры в жизнь": всегдашняя готовность (после небольшого раскачивания)
маршировать в нужную хищным гоминидам сторону. Отсюда и необычайная
адаптируемость этого вида практически к любым условиям - по большей части
жутковатым; их способность проникать, "диффундировать" в любые социальные
щели и приспосабливаться к ним, влачить существование в самых невероятных,
предельно дискомфортных - и психологически и физиологически - социальных
средах, безо всякого желания изменить их или вырваться оттуда.
Конечно же, это не может не иметь трагических сторон: при всяких "переходных
процессах" или "периодах адаптации" люди в невероятных количествах гибнут,
но. в итоге, оставшиеся в живых привыкают ко всему. Задним числом они иногда
способны удивляться тому, как это они только могли так раньше жить, хотя их
"улучшенное", новое положение опять-таки имеет свою, незамечаемую ими уже
теперь, чудовищную составляющую. Хуля умершего тирана, они носятся, как с
писаной торбой, со следующим, лишь потом спохватываясь, что и "так жить
нельзя" тоже.
Они точно так же способны на хищное научение, как и на любое другое. Именно
это смазывает общую видовую картину человечества: хищно ориентированные
диффузные люди загораживают собой истинных хищников, подобно тому, как
подзуживаемая толпа растворяет в себе "серых иерархов" - подстрекателей. В
этом как раз и заключается то важное обстоятельство, что при открывшихся
перед диффузными людьми честных позитивных путях, они непременно последовали
бы и по ним.
Так что есть достаточно определенная уверенность в том, что по устранении
хищной социальной среды диффузный человек точно так же пойдет и к нормальной
человеческой жизни, хотя, возможно, и с большей долей сопротивления, чем,
например, та, с которой он неосознанно противился тому, как его
большевистской "дубиной загоняли в земной рай", который оказался, после
более чем 70 лет проверки на соответствие с "материальнотехническим
заданием", действительно построенным в проектируемом месте, т.е. на Земле,
но только - адом! "Твердая рука" у безумной и безнравственной "головы"
неизбежно покрывается кровью безвинных, никому не нужных, напрасных жертв.
[ Прибавление. Здесь кроется некий парадокс: на умное дело диффузных людей
уговорить труднее, чем подбить на дурость, она им "ближе и роднее". Именно в
этом обстоятельстве состоит горькая обоснованность "необходимости твердой
руки" властей по отношению к "неразвитому, темному" народу, в противном
случае он полностью "распоясывается" - понятно, "под руководством"
оппозиционных неотроглодитов и суггесторов. Хотя, в принципе, требуется лишь
время, чтобы дать людям возможность "перебеситься", а изолировать и
устранить требуется лишь хищных организаторов преступлений и беспорядков, но
власти никогда этого не делают, и "вовремя" (это их тактический ход!)
"закручивают гайки", вводя ту или иную диктатуру.] Нужно всегда отдавать
себе отчет в том, что диффузный вид - собственно, народ - является
большинством человечества, и именно он и есть единственный гарант и основа
будущего. И если это будущее у человечества состоится, то только благодаря
выходу диффузного вида на неоантропический уровень, и первым шагом на этом
пути должен явиться полный отказ от хищного научения. Но, к сожалению,
удивительные конформно-адаптивные (= диффузные) свойства этого вида пока что
способствуют ему в хищном научении, под которым понимается подражание
(завистливое или вынужденное) поведению хищных видов. Но получается это у
них очень плохо (что и хорошо!), поэтому таких диффузных "выучеников" обычно
"видно за версту", ибо у них нет ни врожденного артистизма суггесторов, ни
звериной жестокости суперанималов-неотроглодитов.
А самое главное и важное отличие состоит в том, что того психосоматического
наслаждения от содеянного, которое и является, собственно, движителем для
хищных гоминид, диффузные - хищно ориентированные - люди не получают, больше
радуясь, например, позолоченным атрибутам власти (с ее такими "бубенчиками",
как спесь, чванство и самодурство), чем самой этой предоставившейся
возможности уни/что/жать людей. В итоге они практически всегда приходят к
раскаянию - в том, конечно, случае, если остаются достаточно долго в живых,
бродя по хищным тропам и успевая, к сожалению, "натворить дел".
И если бы не было этой способности диффузного человека приобретать - пусть и
неумело - облик хищника, то положение суперанималов и суггесторов было бы
откровенно незавидным. Их отлавливали бы "всем миром" моментально - до такой
степени они выделялись бы тогда на общем нехищном фоне своей злобностью и
хитростью ("умом животного").
Но наличие таких - способных на искреннее раскаяние (нередко - предсмертное)
- диффузных людей, нравственно деформированных тяжелым детством или же
дурацкой "романтикой" лихой бесшабашной юности, и в результате приобретших
хищную жизненную ориентацию, заставляет общественное мнение (а его, понятно,
формирует диффузное большинство, и в этом заключен еще один, и далеко не
смешной парадокс утверждения "народ всегда прав") экстраполировать
возможность искреннего раскаяния на всех людей без исключения, тем самым
оставляя преступления хищных гоминид на их "совести", в понимании которых
все эти представления о совести, морали, нравственности есть нечто вроде
восходящих степеней безумия, последняя из которых как раз - раскаяние! И
весь увещевательный эффект по отношению к хищным гоминидам наиболее точно
выражен в известной пословице: "Как волка ни корми, он все в лес смотрит!"
СУГГЕСТОРЫ: ПСЕВДОЛЮДИ
Всякая возможность причинить зло своим ближним доставляет им особое,
изощренное удовольствие. (Б.Данэм)
Легко живется тому, кто нахален, как ворона, дерзок, навязчив...
(Дхаммапада: 244)
В процессе видообразования суггесторы выделились на втором этапе
антропоморфоза, уже после образования диффузной группы "кормильцев".
Суггесторы "благополучно" отпочковались от этой - уж очень явно
"неблагополучной" - группы, пойдя по пути имитации интердиктивных действий
палеоантропов - внутривидовых агрессоров. Суггесторы смогли успешно
подражать их агрессивности и смелости, оттесняя при этом свой собственный
страх, удачно маскируя его своей противоположностью - видимым бесстрашием,
как бы воплотив принцип "лучшая защита - нападение". Это, скорее, то, что
ныне именуется "наглостью", "нахальством". Так на свет божий вслед за "злом"
выступило "коварство". "Хищническая духовная позиция включает в себя две
черты: злобность и коварство" [3].
На протяжении всей истории человечества суггесторы были единственным видом
из четырех, большинство представителей которого жили в свое удовольствие
практически в любых условиях. Суггесторы всегда образуют общественный слой
т.наз. "ликующих" в этом мире. Именно они и составляют подавляющее
большинство чудовищного конгломерата "сильных мира сего", создавая собой
прихлебательское и "подсиживающее" обрамление при тех, кто находится "в
силе", "в законе". Не имеющие совести, не способные иметь ее изначально,
apriori, суггесторы могут переживать и страдать лишь от пресыщения и
злоупотребления теми или иными "радостями жизни". Психологическое ядро этого
вида по типологии К. Юнга [25] составляют "сенсорные экстраверты" - крайне
мерзкие субъекты, стремящиеся к рафинированным и изощренным удовольствиям.
Большинство же суггесторов неудержимо стремятся к удовольствиям вообще, как
к таковым, вплоть до самых грубых и примитивных ("По утрам он поет в
Клозете").
Если суггестор имеет высокий социальный статус, то он именуется в
прижизненных биографиях не иначе как "жизнелюб" (в медицинской терминологии
- "биофил"). Если же он оказывается на опальных социальных позициях, то
получает тогда более звучные, и к тому же более объективные определения:
развратник, потаскун, сволочь, паскуда и т.д. по нисходящей, вплоть до
многочисленных нецензурных характеристик просторечия, сохраняющих, впрочем,
свою объективность.
Суггесторы очень часто талантливы - в традиционном понимании - во многих
областях, но в особенности - в искусстве притворства, блефа. Их частенько
именуют "артистами в жизни". При средних интеллектуальных способностях, это,
как правило, - "жучки" в сфере сервиса, мелкие мошенники, лживо-добренькие
"по методике Дейла Карнеги" плуты, аферисты, сутенеры, актеры, согласные
играть любые роли, солисты в похабных ревю, продажные журналисты,
"придворные" поэты и литераторы ("спичрайтеры") - одо- и борзописцы.
Отсутствие совести у них простирается до своей крайней формы: до
физиологического бесстыдства, зачастую становящегося для них незаменимым
техническим приемом в их хлопотной балаганной деятельности.
[ Прибавление. Суггесторам нередко присуще сильное чувство юмора, но имеет
оно такой же сильно выраженный хищный, т.е. безнравственный характер, чаще
всего проявляющийся в известной психиатрам форме "патологического
остроумия", без чувства меры (классический литературный пример - Остап
Бендер). Черный юмор, всякого рода "страшилки", похабные, скабрезные
анекдоты, а также пародии, пересмешничество, передразнивание (вплоть до
звукоподражания и чревовещания) - все подобное неприкрыто злобное
зубоскальство - тоже излюбленное занятие именно суггесторов. Многим
суперанималам, особенно из "авторитетов", также свойственно остроумие, хотя
и куда менее изощренное, чаще всего - в яркой форме запугивающих или
оскорбительных лаконичных, острых фраз.] При более высоком уровне интеллекта
суггесторы становятся "гибкими" политиками, "модными" адвокатами, крупными
дельцами-махинаторами, нередко - маститыми конъюнктурными писателями (как
Илья Эренбург или Алексей Толстой). Все они в обязательном порядке
безнравственны в той или иной форме: ханжеской или откровенной. При
отсутствии же "выпячивающихся" талантов и способностей суггесторы стремятся
пробраться к власти, пристроиться в ее эшелонах, при этом уже не считаясь ни
с какими своими дополнительными "отсутствиями", как физиологическими, так и
