потребовалось еще несколько военнореволюционных эксцессов - примерно по
одному на поколение: 1812, 1831, 1848, 1871 гг., не считая "алжирской
оттяжки", завершившейся уже в середине XX века ОАС-овским террором.
В Италии борьба гвельфов и гибеллинов велась без "должного" размаха, как-то
даже театрально. К тому же, этой борьбой не был охвачен "дикий Юг" -
Королевство обеих Сицилии, за что страна ныне расплачивается сицилийской
саркомой Коза Ностры, давшей метастазы по всему миру. (Во Франции также
имеется подобный "корсиканский очаг", в свое время выделивший из себя
Наполеона.) Красные же Бригады "цивилизованного Севера" - это остатки не
погасшего и все еще чадящего костра Рисорджименто с его такими выдающимися и
знаменитыми "поленьями", как Д. Гарибальди и - "догоревший" в повешенном
кверху ногами состоянии - Б. Муссолини.
Самой "тяжелой на подъем" в Западной Европе оказалась Германия, которая так
и не смогла "внутренне растратить" себя, и пошла "внешним", дальним путем:
через триумф Тевтобургского леса, добитие Рима и тысячелетний бесплодный
"Drang nach Osten". К "пиршественному столу" раздела мира она пришла так
поздно и со столь горящими от неутоленного агрессивного голода глазами, что
О. Бисмарку не составило особого труда буквально за одно поколение
перековать немцев из нации сентиментальных "очкастых ученых" (успевших,
правда, создать химическое оружие) в нацию - мирового убийцу с двумя
страшными судимостями: Версальской и Нюрнбергской. Легкость отмеченного
перехода к агрессивности и его массовость объясняется повышенной диффузной
составляющей немецкого народа, сравнимой лишь с предельно выраженной русской
диффузностью. Столь знаменитые тевтонские качества: методичность,
дисциплинированность, аккуратность, тяга к порядку - есть следствие легкой
подверженности воспитанию и некритическому, беспрекословному восприятию
традиций, т.е. не что иное, как проявление конформности, послушания,
недалекости.
В этом плане немцы и русские "вычисляются" как народы, "равные по модулю, но
разные по знаку", или - в образах М.Е. Салтыкова-Щедрина - ухоженный
"мальчик в штанах" и "мальчик без штанов в луже". Именно отсюда происходит
их "притягательность и аннигиляционность" во взаимоотношениях. (Существующая
значительно большая взаимная симпатия американцев и русских "литературно"
сопоставима с дружбой Тома Сойера и Гекльберри Финна, а диффузность "средних
американцев" оформилась в виде придебильной наивности и толстокожей хамской
фамильярности.) Развязанные немцами две войны "против всех", при соотношении
сил и возможностей по самым радужным оценкам 1:3 и 1:5, соответственно, -
это по своей сути неотличимо от бесшабашного русского "авось". А начинать
два раза такое заведомо проигрышное дело - это тоже чисто русская
особенность, отображенная в пословице: "не за то отец сына ругал, что тот в
карты играл, а за то, что отыгрывался". Наиболее же иллюстративна и
доказательна в этом "международном равенстве" тождественность советского и
фашистского "социализмов" с мировым концлагерным замахом.
Население России (говоря о русском суперэтносе, состоящем - по классической
терминологии - из великороссов, малороссов и белорусов) представляет собой
обширнейшую диффузную группу с необычайно многочисленными неоантропическими
"вкраплениями". "Отечественных", т.е. собственно восточно-славянских
палеоантропов и суггесторов здесь всегда было очень и очень мало. Это
следствие не столько татарского погрома, сколько в первую очередь - далекое
эхо затерявшегося в глубинах веков начала первого тысячелетия н.э. некоего
"балканского эксцесса", по мнению историка В.О. Ключевского, заключавшегося
в конфликте с "волохами" (римлянами), и закончившегося исходом в
Причерноморье предков восточных славян. Заметная сниженность агрессивного
начала Руси чувствуется уже в ранних межплеменных княжеских усобицах, в них
отчетливо прослеживается "инерционная усталость"; и призвание варягов, как и
принятие "выдыхающегося", миролюбивого византийского православия - это
звенья все той же "балкано-волохской цепи". Но еще больше "отлили масла из
огня" события "послетатарские": вторичный исход на северо-восток и
ассимиляция еще более невоинственных племен "чуди" (чудных, не
сопротивлявшихся) - оформление великоросского этноса. (Славян в целом
отличает именно миролюбие, выделяются на общем фоне своей определенной
охищненностью лишь поляки, хорваты, да западные украинцы.) Численное
доминирование диффузной составляющей населения России тривиальным образом
объясняет все беды и несчастья этой страны-страдалицы. Острый дефицит
"аборигенных", национальных хищников заместился болезненным для нашего
народа внедрением суперанималов и суггесторов пришлых, приблудных: "гостей"
варяжских, тюркских, германских, еврейских, кавказских и пр. Единственное,
что было у всех у них общим, так это - наплевательское отношение к судьбе
столь необычайно удобного "субстрата": русского народа. (Наглядным
подтверждением сказанному является вопиющий факт: т.наз. "аристократия"
России презирала русский язык, брезговала! Так что своей подлинной
национальной аристократии, т.е. хищной и до какой-то степени стоящей именно
на националистических позициях, Россия никогда не имела.) И поэтому,
несмотря на неслыханные социальные потрясения - многочисленные войны,
внутренние взаимоистребления и т.п. - подневольный образ жизни русского
населения не претерпел значительных изменений. Вместо продвижения по пути
осознания свободы здесь происходили события, структурально подобные явлению
"расклева" цыплят в инкубаторе, в диапазоне от бессмысленных и жестоких
буртов (самый крупный и самый бессмысленный из которых - Гражданская война)
и до всенародного обычая сгонять злость, вызванную административной
несправедливостью, на таких же точно бесправных окружающих бедолагах и
горемыках.
Преимущественная (т.е. подавляющая) диффузная однородность населения России
создала то, что в социо-кибернетической формулировке можно определить, как
"самонастраивающаяся на деспотию система". Но в то же время нельзя говорить,
что в России якобы нет собственных хищников вовсе, как таковых. (Подобное
полное отсутствие хищного компонента характерно для многих т.наз.
"реликтовых" народов: северных народностей, айнов, большинства племен
южноамериканских индейцев...) Тот же суггестор Г. Распутин даст сто очков
вперед любому Казанове. А знаменитый мерзавец Ванька-Каин - это же не
меньшая "гордость" России! И как можно забыть "скромного" извозчика
Петрова-Комарова, в годы НЭПа исправно зарубившего топором более трех
десятков своих седоков?! В сравнении с ним и сам Диллинджер меркнет! Но все
же их было всегда мало и не хватало для того, чтобы как бы "взяться за руки"
и создать некую "арматуру насилия" в обществе, характерную, например, для
"жесткого" Запада. Здесь же хищные гоминиды не могут даже "сцепиться" друг с
другом хотя бы в надежные шайки. Именно поэтому большинство банд в стране
обычно "южного направления", а основная ветвь преступности ползет по
относительно безопасным тропам коррумпированных структур власти. Российский
чиновник испокон веков - "прирожденный мздоимец". <Советская власть,
собственно, лишь расплодила эту паразитарную поросль до своих максимально
возможных пределов: начал погибать субстрат, на котором все это держится -
сам народ, в том числе и в первую очередь - великорусский народ. Нынешние
власти так же "свято" блюдут эти традиции.
Особенно ярко и очевидно проявились все эти аспекты именно сейчас, когда
сорваны покровы с механизмов геноцида российского народа и грабежа страны:
народ вымирает, а все богатства России уплывают на Запад. Наживается лишь
кучка паразитов-компрадоров, руководимая (= водимая за руку)
интернациональными хищными гоминидами. Да и эти все наши аборигенные
мафиозные образования, типа "люберецких", "суковских" и прочих удельных
группировок, организовались, как хорошо известно, преимущественно на почве
рэкета. А как бы там ни было, но чисто логически, рэкет, шантаж - это rte
что иное, как нищенство, предельно наглая и целенаправленная его
разновидность. Так что мало вероятно, что "наши" занимают в мире
организованной преступности какие-либо позиции кроме второстепенных или
вспомогательных. А широко рекламируемая т.наз. "русская мафия", орудующая на
Западе, "почему-то" сплошь представлена лицами с нерусскими фамилиями. Лишь
для роли, по-видимому, козла отпущения нашли одиозно русско-фамильного -
Иванькова (Япончика).
В том обстоятельстве, что Восток не подвергся подобным эффективным
"самовыбраковкам", коренится его принципиальное расхождение с Западом. И
здесь же, кстати, можно видеть то, что позиция России не является
промежуточной между Западом и Востоком, но действительно - особой.
Традиционный Восток характеризуется в первую очередь повышенной долей
суггесторов. Герой восточных сказок чаще всего обманщик, т.е. суггестор:
Алдар-Косе, Ходжа Насреддин, Багдадский вор, в отличие, скажем, от
откровенно, "сказочно" диффузного русского Ивана-дурака. (Немецкий
Ганс-дурень оказался приставленным к надежному делу и ушел из сказок,
отправившись в социальную психологию, дав там своей роботообразной трудовой
дисциплинированностью необычайно эффектную иллюстрацию к главе
"Профессиональный кретинизм".) Отсюда проистекает повышенная жестокость (=
биологичность) восточных сообществ, удивительное для европейцев обесценение
человеческой жизни. (Дополнительным фактором охищнения восточного
менталитета является "наркокультура" - многовековая традиция употребления
наркотиков, подавляющих тормозные нравственные механизмы практически
полностью.) И действительно: суггесторному - артистичному и коварному -
Востоку трудно "встретиться" с эгоистичным, логичным Западом. В этом плане
Востоку ближе и "понятнее" Россия с ее парадоксальностью и
непредсказуемостью. Но все же пророчество Р. Киплинга, перенесшего "встречу"
Востока и Запада в "никогда", скорее всего носит характер более поэтический,
нежели социологический. И подтверждением этому может послужить Япония.
Уже стало традиционным и общепринятым утверждение о том, что милитаристская,
агрессивная страна "восходящего Солнца" была успешно в свое время переведена
на рельсы демократии при помощи мудрой экономической и политической методики
США. Не отрицая важной роли американского "патроната" в японском вопросе,
следует все же учесть и тот немаловажный вклад, который внесли в дело
"умиротворения" послевоенной Японии многочисленные - долетевшие до цели -
камикадзе, а также наиболее фанатичные самураи, отдавшие решительное
предпочтение харакири перед перспективой жить в пусть и процветающей, но
"опозоренной" стране.
До некоторой степени показателен в этом же плане и пример Индонезии,
добившейся длительного "притихшего" состояния этаким местным, довольно-таки
"экзотическим" вариантом Варфоломеевской ночи: откровенно варварским
избиением - убийством (по большей части - бамбуковыми палками) не менее
полумиллиона коммунистов по всей стране во время смещения одуревшего от
власти самовлюбленного суггестора А. Сукарно.
Остальной же Восток остается традиционно консервативным. Но все же различия,
и весьма существенные, имеются. Индия удерживается в прочных клетках четырех
