разнообразных биотопов), был абсолютно безопасен для всех зверей и птиц, ибо
он никого не убивал. Но зато он как бы отразил в себе этот многоликий и
многоголосый мир; и потому смог в какой-то мере управлять поведением его
представителей благодаря опоре на описанные выше механизмы высшей нервной
деятельности.
Множество ученых от Уоллеса до Баллона доказывали и доказали, что
человеческое мышление не является линейно нарастающим от животных предков
свойством. Напротив, оно и в антропогенезе, и в онтогенезе у ребенка сначала
вредно для каждого индивидуального организма, делает его беспомощнее по
сравнению с животным. Лишь дальнейшее его преобразование понемногу
возвращает ему индивидуальную полезность. Так как же, если исключить всякую
мистику, объяснить это "неполезное" свойство? Ведь естественный отбор не
сохраняет "вредных" признаков. А нейтральным признаком данное свойство не
назовешь. Возможно лишь одно объяснение: значит оно сначала было полезно не
данному организму, а другому, не данному виду (подвиду), а другому.
Таким образом, можно набросать предположительную схему дивергенции
троглодитид и гоминид, начавшуюся еще в мире поздних палеоантропов и
завершившуюся лишь с окончательным оформлением Homo sapiens. Видится, что
поздние мустьерцы, в высочайшей степени освоив сигнальную интердикцию в
отношении зверей и птиц, наконец возымели тенденцию распространить ее и на
себе подобных. Эта тенденция в пределе вела бы к полному превращению одних в
"кормильцев", других в "кормимых". Но с другой стороны, она активизировала и
нейрофизиологический механизм противодействия: асуггестивность,
неконтактность.
Именно здесь мы встречаемся с нарушением эволюционного процесса, прекращения
его классического поступательного шествия, на человеке эволюция спотыкается.
Как указывал еще Дарвин, если бы у какого-либо вида был найден признак,
полезный другому виду или даже - с учетом внутривидовой борьбы - другой
особи того же вида, это оказалось бы неразрешимой проблемой для теории
естественного отбора. Именно таким признаком, и такой проблемой стал для
теории эволюции рассудок и антропогенез. Дарвинизм, как, впрочем, и все
новейшие интерпретации эволюционизма, неприменимы к антропогенезу.
У человека работу центральной нервной системы можно разделить на три блока.
1) Сенсорно-афферентный, т.е. осуществляющий прием, анализирование,
ассоциирование разнообразнейших раздражений.
2) Эффекторный, т.е. осуществляющий двигательные и вегетативные реакции, в
том числе большие системы действий с их поэтапной корректировкой.
3) Суггестивный, т.е. осуществляющий замену указаний, поступающих с первого
блока, или ответов, свойственных второму блоку, другими, вызываемыми по
второй сигнальной системе. Функцию эту можно назвать "регулирующей", здесь
идет речь о регулировании, по происхождению своему - межиндивидуальному.
Функция, которая была раньше разделена между двумя индивидами, становится
способом самоорганизации деятельности одного индивида, интерпсихическое
действие превращается в интрапсихическую саморегулирующуюся систему; и
связано это с преобразованием суггестии в контрсуггестию.
Образование этого третьего блока имеет свою эволюционную базу в высшей
нервной деятельности у животных, и приходит к своему непосредственному
кануну у палеоантропов (троглодитов). Но у Homo sapiens происходит
кардинальное преобразование - переход интердикции в суггестию. В морфологии
головного мозга этому соответствует появление весьма развитого
префронтального отдела лобной доли коры, в особенности верхней его части, за
счет крутого уменьшения объема затылочной доли, которая в филогенезе
троглодитид неуклонно и интенсивно развивалась. Именно тут, в префронтальном
отделе, осуществляется подчинение действий человека словесной инструкции
(идущей от другого или от самого себя) - оттормаживание остальных реакций и
избирательная активизация нужных нейрофизиологических систем. Таким образом,
у истоков второй сигнальной системы лежит не обмен информацией, т.е. не
сообщение чего-либо от одного к другому, а особый род влияния одного
индивида на действия другого - особое общение еще до прибавки к нему функции
сообщения.
Интердикция - это вызов состояния парализованности возможности каких-либо
действий за исключением вызванного имитационной провокацией. Эту высшую
форму интердикции можно в принципе считать низшей формой суггестии. Однако
это лишь зачаток суггестии, ибо под собственно "внушением" понимается
возможность навязывать многообразные и в пределе любые действия. Последнее
предполагает возможность их различать и обозначать.
Таким образом, мозг Homo sapiens усовершенствовал не пресловутый "труд"
одиночек, а выполнение императивного задания, т.е. специфическое общение
(суггестия). Но тем самым суггестия несет в себе и противоречие: зачинает
согласование двух сигнальных систем, из противопоставления которых она
изошла. Но и это противоречие оказалось продуктивным: оно привело к
контрсуггестии на более позднем этапе становления человечества.
Именно так парадоксальное, абсурдное свойство "и-и" ("и то - и не то")
становится высочайшей спецификой суггестии в ее окончательном виде. То, что
невозможно для отдельного организма (одновременная реакция на два
противоположных стимула), возможно в отношениях между двумя организмами, ибо
второй организм реагирует не прямо на эти стимулы, а посредством реакций
первого, выражающих и несовместимость стимулов и одинаковость их действия.
Для второго индивида это реагирование первого - внешняя картина, а не
собственное внутреннее состояние. Он-то может совместить
отдифференцированные в мозгу первого индивида звук и предметное действие,
слово и вещь, и адресовать такой сдвоенный сигнал обратно первому (или
кому-нибудь). И тот испытает ПОТРЯСЕНИЕ! Это выявленное и выделенное здесь
совершенно уникальное явление назовем "дипластией". Полустершимися следами,
но достаточными для демонстрации природы дипластии могут послужить метафоры,
или еще больше - речевые обороты заклинаний. Дипластия - это
неврологический, или психический, присущий только человеку, феномен
отождествления двух элементов, которые одновременно абсолютно исключают друг
друга. На языке физиологии высшей нервной деятельности это затянутая,
стабилизированная ситуации "сшибки" двух противоположных нервных процессов,
т.е. возбуждения и торможения. Но при "сшибке" у животных они, после
нервного срыва, обязательно снова разводятся, а здесь остаются как бы внутри
скобок суггестивного акта.
Дипластия - единственная адекватная форма суггестивного раздражителя ЦНС:
незачем внушать человеку то, что порождают его собственные ощущения и
импульсы, но мало того, чтобы временно парализовать последние, внушающий
фактор должен лежать вне норм и механизмов первой сигнальной системы. Этот
фактор в лице дипластии биологически "бессмыслен", "невозможен" и вызывает
ре- акцию на таком же уровне - как бы невротическом, но далеко не
мимолетном, а постоянном для сферы общения. То, что у животных - катастрофа,
здесь в антропогенезе, используется как фундамент новой системы. То, что у
животных физиологи традиционно (хотя и вряд ли верно) рассматривают как
патологию нервной системы, в генезисе второй сигнальной системы
преобразуется в устойчивую форму. "Ультрапарадоксальная фаза" для человека в
отношении высшей нервной деятельности на уровне второй сигнальной системы
стала пожизненной, лишь несколько отступая в пожилом возрасте (что ошибочно
воспринимается, как умудренность, на самом же деле это - потеря нюансов в
мыслях).
Создание устойчивых нелепостей, или абсурдов, типа "то же, но не то же" и
было тем самым выходом на уровень, немыслимый в нервной деятельности любого
животного. Последующая история ума была медленной эволюцией средств
разъединения элементов, составляющих абсурд, или дипластию. Этому
противоречивому объединению соответствует какая-то эмотивная реакция,
которая свидетельствовала об абсурде и нуждалась в н ем. Следом этого
остается факт, выраженный в т.наз. законе А. Элькоста: всякое человеческое
чувство в норме амбивалентно (внутренне противоречиво). Дипластия
воспроизводит как раз то одновременное наличие двух противоположных друг
другу раздражений, которое "срывает" нормальную высшую нервную деятельность
у животных.
Животное имеет дело либо с "тем же" раздражителем, не отличая новый от
прежнего, т.е. пренебрегая их различиями, либо "не с тем" , т.е.
дифференцируемым. Напротив, то отождествление, о котором идет речь, ничего
общего не имеет с их смешением: где есть смешение, там нет удвоения, нет
обобщения. Дипластия - такая операция, где между двумя предметами или
представлениями налицо: 1) очевидное различие или независимое бытие и 2)
сходство или слияние; если нет и того и другого хоть в какой-то степени -
отождествление невозможно.
Создание дипластий - сублогика; преодоление дипластий - формальная логика.
Преодоление дипластий можно определить также, как деабсурдизацию абсурда.
Обычно абсурд (бессмысленность, нелепость) выступает просто как невыполнение
условий логики. Но можно и перевернуть: логика - это невыполнение условий
абсурда. И получится тогда более широкое обобщение. Условия абсурда - это
противопоставления трем основным законам логики: 1) обязательность
многозначности (минимум двусмысленности), т.е. <А не равно А>, 2)
обязательность противоречия, 3) вместо "или-или" - "и-и". В таком случае,
всякую логичность следует рассматривать как нарушение этих правил. Далее,
есть возможность эти формулировки свести к одной позитивной. А именно,
формулой абсурда может служить А = В. Два элемента - А и В - различны, но
они и тождественны.
Оба элемента пары, по определению, должны быть столь же несовместимы друг с
другом, как нейрофизиологические явления возбуждения и торможения. И в самом
тесном слиянии они не смешиваются. Собственно, к физиологическому
антагонизму возбуждения и торможения восходит всякое явление функциональной
оппозиции в человеческой психике, включая речь (фонологическая и
синтаксическая оппозиция). Но человек в дипластий не может сливать
возбуждение и торможение, - он может сливать в дипластий два раздражителя
противоположного знака.
Эта спайка - явление особого рода: в глубоком прошлом бессмыслица внушала
священный трепет или экстаз, с развитием же самой речи, как и мышления,
бессмысленное провоцирует усилия осмысления. "Речь есть не что иное, как
осмысление бессмысленного". Дипластия под углом зрения физиологических
процессов - это эмоция, под углом зрения логики - это абсурд...
Но это не значит, что дипластия принадлежит исчезнувшему прошлому. Прошлое
живет. Не видно, чтобы люди склонны были отказаться от ее чар, лежащих во
всем, что священно и таинственно, что празднично и ребячливо. Растущий
строгий ум туго и многообразно переплетен в цивилизациях мира с доверчивым
бездумьем и с причудливыми фантазиями.
ДИВЕРГЕНЦИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ВИДОВ
Теперь видно, что главной проблемой антропогенеза уже становится не
морфологическое отличие Homo sapiens от предковой формы, а его реальные
отношения с ней. Человек не мог не находиться в тех или иных отношениях с
видом, от которого он стал отличаться и отделяться. Наука об антропогенезе
должна стать наукой о конкретных биологических отношениях людей и той
