быть гонцом?
- Я... не знаю. - Берелейн стояла лицом к дверям; судя по голосу, она и
сама была немало озадачена. - Она была весьма... убедительна. - Берелейн
вздрогнула и словно вспомнила о том, кто она такая. С минуту она с легкой
улыбкой рассматривала Руарка: - Ты глава этих айильцев? Ваше сражение
потревожило мой сон. Может быть, я приглашу тебя отобедать со мной. Думаю,
очень скоро. - Она оглянулась через плечо на Морейн: - Мне сообщили, что
Возрожденный Дракон захватил Твердыню. Оповестите Лорда Дракона, что
Первенствующая сегодня вечером обедает с ним.
И она величественной походкой соблаговолила покинуть зал совета. Иными
словами Мэт не сумел бы описать это высокомерное, преисполненное достоинства
и превосходства шествие.
- Я бы ей показала, окажись она в Башне послушницей! - воскликнули чуть
ли не хором Эгвейн с Илэйн и натянуто улыбнулись друг дружке.
- Послушайте вот это, - сказала Морейн. - "Льюс Тэрин был моим всегда, он
остается моим, и он вечно будет моим. Препоручаю его вашему попечению,
берегите его для меня, пока я не явлюсь". Подписано: "Ланфир". - Айз Седай
обратила свой морозный взгляд на Мэта: - А ты полагал, все кончено? Ты -
та'верен, Мэт, и твоя нить для Узора решает много больше, чем остальные, и
именно ты протрубил в Рог Валир. Для тебя еще ничего не кончено.
Все смотрели на него. Найнив - опечаленно, Эгвейн - так, словно никогда
раньше не видела. Илэйн будто ожидала, что он вот-вот превратится в кого-то
другого. В глазах Руарка появилось некоторое уважение, хотя, если хорошенько
подумать, Мэт с радостью обошелся бы и без почтения айильца.
- Ну да, конечно, - ответил Мат сразу всем. Чтоб я сгорел! - Понимаю. -
Знать бы только, скоро ли Том сможет отправиться в дорогу. Пора сматывать
удочки. Может, и Перрин нам компанию составит. А вслух докончил: - Можете на
меня положиться.
А из города, все нарастая и нарастая, гремел приветственный клич:
- Дракон! Ал'Тор! Дракон! Ал'Тор! Дракон! Ал'Тор! Дракон!
И как записано было: ничья рука, кроме его десницы, не смеет завладеть
Мечом, что хранится в Твердыне, но он явил его в своей руке, подобно огню, и
славой его опалило мир. Так все началось. Так воспеваем мы его Возрождение.
Так воспеваем мы начало.
Из Дойн Толдара тэ,
Песен Последней Эпохи,
Часть Девятая: "Легенда о Драконе",
Сочиненная Боанне, Госпожой Песенницей в
Таралане, Четвертая Эпоха
КОЛЕСО ВРЕМЕНИ
"НОВАЯ ВЕСНА"
Роберт ДЖОРДАН
ONLINE БИБЛИОТЕКА http://bestlibrary.rusinfo.com
http://bestlibrary.org.ru
Настоящая повесть начинается до событий первой книги цикла "Колесо
Времени". Последующие тома нужно читать по порядку.
В воздухе Кандора ощутимо пахло новой весной, и Лан возвращался на север,
туда, где ему - он всегда знал это - суждено умереть. Ветви деревьев
обметало рыжими хлопьями набухших, готовых вот-вот лопнуть почек, и там, где
снежные заплаты уползли в тень, в бурой прошлогодней траве виднелись редкие
луговые цветы. Но солнце грело слабо, совсем не так, как на юге, а резкие
порывы ветра пробирались под куртку, и серые облака предвещали отнюдь не
дождь. "Почти дома", - подумал Лан. Почти.
За сотни поколений широкую дорогу утоптали до каменной твердости, не
уступавшей окрестным скалам, и пыли почти не было, хотя к Канлууму двигался
целый поток запряженных быками телег - это фермеры спешили с утра на рынки.
К высоким городским стенам медленно стекались и купеческие обозы; высокие
фургоны окружали конные охранники в стальных шапках и в разрозненных
доспехах. Кое-где глаз замечал цепочки на груди - знак принадлежности к
гильдии кандорских купцов, а их собратьев по ремеслу из Арафела отличали
маленькие колокольчики. Там сверкнул красовавшийся в ухе у мужчины рубин,
здесь тускло блеснула жемчужная брошь на груди у женщины, но в большинстве
своем одежда торговцев была столь же неброска, как их сдержанные манеры.
Купцу, склонному к роскоши, не видать выгодных сделок, а значит, и барышей.
Фермерский же люд, направлявшийся в город, напротив, свой достаток выставлял
напоказ. Мешковатые штаны размашисто шагавших селян украшала богатая
вышивка, ничем не уступая в этом женским нарядам; хлопали на ветру яркие
плащи. Можно было подумать, что все они принарядились к праздничному
застолью и танцам близкого уже Бэл Тайн. Однако деревенские косились на
чужаков с той же настороженностью, что и купеческие охранники; те мимоходом
кидали взгляды исподлобья да перехватывали поудобнее копья или топоры.
Тревожно ныне в Кандоре, да и во всех Пограничных Землях. Разбойников за
минувший год развелось не меньше, чем сорняков, и Запустение хлопот
доставляло не в пример обычному. Ходили даже слухи, будто появился мужчина,
способный направлять Единую Силу. Чего-чего, а таких слухов всегда хватало.
Лан вел своего коня в поводу и, шагая в сторону Канлуума, почти не
обращал внимания на взгляды, какими путники окидывали его самого и его
товарища, и на хмурый вид и недовольное бурчание Букамы. Букама воспитывал
Лана с колыбели - Букама и еще другие, кого теперь уже нет в живых, - и Лан
не помнил на его обветренном лице иного выражения. Даже когда Букама
произносил слова похвалы, лицо его оставалось хмурым. На сей раз ворчал он
потому, что лошадь сбила камнем копыто и ему пришлось идти пешком. Ну, если
бы не копыто, сыскалось бы что другое.
Неудивительно, что на них оглядывались - двое очень высоких мужчин в
изрядно поношенной простой одежде, припорошенной дорожной пылью, шагали
рядом с верховыми лошадьми, ведя в поводу еще и вьючную, с парой видавших
виды плетеных корзин. Однако об упряжи и своем оружии их владельцы явно
заботились. Один в летах, второй - помоложе, у обоих - волосы до плеч и
прихвачены плетеным кожаным шнуром. Именно хадори притягивало взоры.
Особенно здесь, в Пограничных Землях, где кое-кто еще не забыл, что значит
эта кожаная лента на голове.
- Вот дурни, - пробурчал Букама. - Неужели принимают нас за разбойников?
Думают, мы их всех ограбим тут, на проезжей дороге, средь бела дня?
Он глянул по сторонам и поправил у бедра меч, отчего несколько охранников
немедленно уставились на Букаму. Коренастый фермер отвел свою запряженную
волами телегу подальше от греха и от двух чужеземцев. Лан промолчал. За теми
Малкири, кто все еще носил хадори, укрепилась репутация чуть ли не
разбойников, однако напоминание об этом наверняка заставит Букаму с черным
юмором отозваться о нынешних временах. Он и так-то ворчит о том, каковы их
шансы сегодня вечером улечься в приличную кровать, и при этом не на пустой
желудок. Букама редко жаловался, хотя подчас и впрямь приходилось ночевать
под открытым небом или без еды; обычно он лишь сокрушался об упущенных
возможностях да сетовал по мелочам. Он мало чего ожидал от жизни, а надеялся
и на того меньшее.
Мысли Лана занимали совсем не еда и не ночлег, хотя дорога выдалась
длинной. То и дело он поворачивал голову и смотрел на север. И еще он не
пропускал ни одной подробности, ни одного человека, особенно тех, кто глядел
на него больше одного раза; он слышал звон упряжи и поскрипывание седел,
стук копыт и хлопанье болтающихся на ветру парусиновых покрышек фургонов.
Обращай внимание на любой необычный звук, услышанный на дороге, - таков был
первый урок, который Букама с товарищами вбили Лану еще в детстве: даже во
сне ты обязан знать все, что происходит вокруг. Лишь мертвому дозволено
забытье. Лан так и поступал, тем более что на севере лежало Запустение -
там, за холмами, в милях пути отсюда, и он чувствовал его, ощущал его порчу.
Пусть то было лишь в воображении Лана, какая разница! Запустение
напоминало о себе, когда Лан был на юге, в Кайриэне и в Андоре, даже в Тире,
почти в пяти сотнях лиг от него. Два года проведены вдали от Запустения -
тогда он отложил свою личную войну ради другой, и с каждым днем незримый тяж
становился крепче. Для большинства людей Запустение означало гибель. Смерть
и Тень, гниющая земля, испоганенная дыханием Темного, где убивает все. Где
все меняется, стоит лишь отойти на несколько шагов. Запустение напирало на
рубежи четырех стран, но свою войну Лан вел по всей границе с Запустением,
протянувшейся от Океана Арит до Хребта Мира. И не все ли равно, где
встретить смерть? Он уже почти дома. На пути в Запустение. Стену Канлуума
обегал ров - шириной в пятьдесят шагов и глубиной в десять; через него в
город вели пять широких каменных мостов со сторожевыми башнями по обе
стороны рва, и высотой эти башни не уступали тем, что оберегали городскую
стену. Троллоки и Мурддраалы в своих набегах из Запустения зачастую
проникали в Кандор куда дальше Канлуума, но за эти стены еще не прорвался ни
один. Над всеми башнями развевался стяг с изображением Алого Оленя. А он
заносчив, этот лорд Вэран, Верховная Опора Дома Маркасив, - над самим
Чачином королева Этениелле не поднимает столько своих знамен.
У внешних башен стояли стражники в шлемах с гребнями в виде рогов, какие
носили все солдаты Вэрана, и с эмблемой Алого Оленя на груди; они
заглядывали внутрь фургонов и лишь затем пропускали их на мост. Изредка
стражники знаком просили кого-нибудь из проходивших сдвинуть капюшон с лица.
Хватало одного лишь жеста - во всех городах и селах Пограничных Земель закон
запрещал скрывать лицо, и вряд ли кому-нибудь захотелось бы, чтобы его по
ошибке приняли за Безглазого, вознамерившегося пробраться в город. Пока Лан
и Букама шли по мосту, стража провожала их суровыми взглядами. Лиц эти двое
не скрывали. Как не прятали и свои хадори. Тем не менее в настороженных
глазах стражников не промелькнуло и тени того, что они узнали Лана и Букаму.
Для Пограничья два года - долгий срок. За два года могли погибнуть очень
многие.
Лан заметил, что Букама умолк - недобрый знак, - и потому предостерег
своего спутника.
- Из-за меня неприятностей не будет, - огрызнулся Букама, но пальцы его
по-прежнему поглаживали рукоять меча.
На стене над распахнутыми воротами, обитыми железом, прохаживались
часовые; они, как и солдаты на мосту, из доспехов носили лишь кирасы и
панцири, но бдительны были не меньше, особенно к двум Малкири с подвязанными
волосами. Букама с каждым шагом все больше поджимал губы.
- Ал'Лан Мандрагоран! Храни вас Свет, мы слышали, что вы погибли в
сражении с Айил у Сияющих Стен! - воскликнул молодой стражник, тот, что был
выше остальных; ростом он ненамного уступал Лану. Да и возрастом он был
всего на год или два младше Лана, однако этот срок казался пропастью
размером в десятилетие. Если не в целую жизнь. Стражник низко поклонился,
положив левую ладонь на колено. - Тай'шар Малкир - Истинная кровь Малкир. -
Я готов, ваше величество.
- Я не король, - тихо произнес Лан. Малкир давно погибла. Осталась только
война. Для него - по крайней мере. Букама же заговорил во весь голос.
- Ты готов, мальчик? А к чему? - Тыльной стороной ладони Букама хлопнул
стражника по груди, чуть выше Алого Оленя на кирасе, отчего юноша выпрямился
и отступил на шаг. - А что у тебя с волосами? Вон как коротко ты их
подрезал! - Каждое слово Букама будто выплевывал. - Ты присягнул кандорскому
лорду! По какому праву ты смеешь называть себя Малкири?
Молодой стражник краснел, тщетно пытаясь ответить. Другие стражники
двинулись было к этой паре, но остановились, когда Лан выпустил из руки
звякнувшую уздечку. Большего им было не нужно, его имя они уже знали и так.
Стражники смотрели на гнедого жеребца, который, глядя на солдат столь же
