отчаянных битв? Ни одного из наших страшных поражений? Нет, разумеется, не
помнишь! Ты ничего не помнишь, верно? На этот раз ты мало выучился. На этот
раз, Льюс Тэрин, я тебя убью. - Насмешка в голосе Бе'лала стала еще более
ядовитой. - Может, если возьмешь Калландор, сумеешь ненадолго продлить свою
жизнь! Очень ненадолго.
Бе'лал наступал медленно, словно давая Ранду время на одно: повернуться и
броситься к Калландору, схватить его, Меч-Которого-Нельзя-Коснуться. Но
сомнение, вцепившись мертвой хваткой, продолжало глодать Ранда. К Калландору
может прикоснуться лишь Возрожденный Дракон. Ранд позволил провозгласить
себя Драконом, на то имелась тысяча причин, ему не оставили тогда выбора. Но
был ли он воистину Возрожденным Драконом? Если он устремится к Калландору
наяву, а не во сне, не наткнется ли его рука на невидимую преграду и не
поразит ли Бе'лал в тот же миг его в спину?
Ранд встретил Отрекшегося тем мечом, который он знал, - с огненным
клинком, сотворенным саидин. И он отступал. "Падающий лист" упал на
"Промокший шелк". "Кот, танцующий на стене" встретился с "Кабаном, несущимся
с холма". На "Реке, что подмывает берег" Ранд едва не поплатился головой,
ему пришлось совсем неизящно упасть на бок, и черное пламя облизало его
волосы. Ранд в последний миг успел перекатиться на ноги, и на него обрушился
"Камнепад с горы". Методично и неумолимо Бе'лал оттеснял Ранда по спирали,
которая неуклонно свивалась к Калландору.
Среди колонн метались крики, стоны, лязг стали, но слуха Ранда они не
затрагивали. Однако Ранд с Бе'лалом были уже не одни в Сердце Твердыни. Люди
в кирасах и шлемах с кованым околышем мечами оборонялись против смахивающих
на тени фигур со скрытыми за вуалями лицами, эти бойцы стремительно
передвигались среди колонн, нанося удары короткими копьями. Группа солдат
сплотилась в сомкнутый строй; вылетающие из темноты стрелы били им в
открытые горла, в незащищенные лица, и они гибли, оставляя бреши в шеренге.
Ранд едва ли замечал кипевшее вокруг сражение, даже когда бойцы замертво
падали в двух шагах от него. Его собственная битва была отчаянной,
безнадежной и требовала от него всего внимания, всех сил. Бок сделался
тепло-влажным. Открылась старая рана.
Внезапно Ранд споткнулся, заметив мертвеца у ног, только когда уже
растянулся на каменном полу, и упал спиной на свой футляр с флейтой.
Осклабившись, Бе'лал воздел свой черноогненный меч:
- Возьми его! Возьми Калландор и защищайся! Возьми его, не то я зарублю
тебя прямо сейчас! Если откажешься его взять, я тебя убью!
- Нет!
Даже Бе'лал вздрогнул от повелительного женского голоса. Отрекшийся
отступил от огненной дуги Рандова меча и повернул голову, смерив хмурым
взглядом появившуюся Морейн. Она быстрым шагом миновала побоище, неотрывно
глядя на Бе'лала и словно не слыша, как вопиет вокруг смерть.
- Я считал, женщина, что с тобой давно разделались. Неважно. Ты всего
лишь досадная помеха. Надоедливая муха. Мошка-кусименя. Ладно, посажу тебя в
клетку вместе с прочими и научу служить Тени всеми твоими хилыми силенками,
- закончил он с презрительным смешком и поднял левую руку.
Пока он говорил, Морейн не остановилась и даже не замедлила шага. Айз
Седай отделяло от Отрекшегося не более тридцати шагов, когда он двинул
рукой, но и она подняла обе руки.
По лицу Отрекшегося промелькнуло секундное удивление, он успел еще
вскрикнуть:
- Нет!
А затем с ладоней Айз Седай, пылая горячее солнца, сорвалась стрела
белого огня - ослепительный хлыст, разметавший окружающие тени. Но прежде
Бе'лал превратился в сгусток мерцающих пылинок, они оттанцевали в сиянии
краткий, короче удара сердца, миг, и еще не стих его вопль, как тускнеющие
крапинки испарились.
В зале, едва пропала световая стрела, воцарилось безмолвие, тишина,
нарушаемая лишь стонами раненых. Сражение вмиг оборвалось, бойцы в вуалях и
воины в кирасах застыли на месте, замерли, будто оглушенные.
- Но в одном он был совершенно прав, - произнесла Морейн холодно и
невозмутимо, словно стояла на тихом лугу. - Ты должен взять Калландор. Ради
него он собирался убить тебя, но это твое неотъемлемое право. Было бы много
лучше, если б ты знал больше, прежде чем твоя рука ляжет на рукоять, однако
случилось так, что явился ты сейчас. Времени на учение нет. Возьми его.
Ранд.
Кнут из черных молний обвился вокруг нее. Морейн закричала, а темная
плеть приподняла ее и отшвырнула в сторону. Женщина, точно мешок, скользнула
по полу и неподвижно застыла у подножия колонны.
Ранд поднял взгляд - туда, откуда пала молния. Верхушки колонн объяла еще
более глубокая тень, там сгустился мрак, от которого прочие тени зала
казались летним полднем, и оттуда на Ранда тяжело и недобро взирали два
огненных глаза.
Медленно опускаясь, тень обретала облик Ба'алзамона, облаченного в
мертвенно-черное одеяние, напоминавшее черный плащ Мурддраала. Но эта фигура
не была столь мрачной, столь ужасающе темной, как облепившая ее тень.
Ба'алзамон висел в двух спанах над полом, обжигая Ранда взглядом, в котором
полыхали ярость и ненависть.
- Дважды в этой жизни я предлагал тебе возможность служить мне живым. -
Во рту у него дергались и прыгали языки пламени, и каждое слово он изрыгал с
ревом плавильной печи. - Дважды ты отказывался и один раз ранил меня. Но
отныне ты будешь служить Повелителю Могил после смерти. Умри, Льюс Тэрин
Убийца Родичей. Умри, Ранд ал'Тор. Пора тебе умереть! Я забираю твою душу!
Ба'алзамон вытянул вперед руку, и Ранд вскочил на ноги и отчаянным рывком
бросил себя к Калландору, все так же сверкающему и полыхающему в центре
зала. Он не знал, сумеет ли дотянуться до меча, а если достанет, то сможет
ли коснуться его, но был уверен: этот меч - его единственный и последний
шанс.
Удар Ба'алзамона настиг Ранда в прыжке, обрушившись на юношу изнутри, -
раскалывающий, проминающий, рвущий, старающийся выдрать частицу его самого.
Ранд закричал. Ему казалось, что он бессильно обвисает, как пустой мешок,
его словно наизнанку выворачивало. Дикая боль в боку, пронзившая рану,
которую он получил у Фалме, стала желанной, стала чуть ли не избавлением,
чем-то, на что можно опереться, вцепиться, удержать сознание. Боль была
единственным напоминанием о жизни. Пальцы его конвульсивно сомкнулись.
Сомкнулись на рукояти Калландора.
Потоком столь могучим, что Ранд не поверил, Единая Сила хлынула сквозь
него, устремилась из саидин в меч. Кристальный клинок воссиял много ярче
огненной стрелы Морейн. На него теперь невозможно было смотреть, немыслимо
было представить, что чистейший свет, ослепительно пылающий в руке, секунду
назад был мечом. Ранд боролся с бурным потоком, противостоял неукротимому
приливу, угрожавшему смести его, унести за собой, увлечь его сущность, его
человеческую суть, вместе с бешеным валом. Мгновение, что вобрало в себя
столетия, Ранд словно висел, уцепившись за травинку, балансируя на грани, за
которой его смыло бы, подобно песчинке в весеннее половодье. Он удержался и
выстоял. И все равно чувствовал себя так, будто стоит над бездонной
пропастью босиком на лезвии бритвы, но что-то подсказало ему: лучшего он и
ожидать не смел. И чтобы направить столь невероятный поток Силы, он должен
будет на этом лезвии танцевать - так, как он выполнял связки и перемещения с
мечом.
Ранд повернулся лицом к Ба'алзамону. Едва юноша притронулся к Калландору.
бешеные когти, рвущие его изнутри, тотчас исчезли. Минуло лишь мгновение, но
казалось, оно длилось вечность.
- Ты не заберешь мою душу! - выкрикнул он. - На этот раз я покончу с
тобой навсегда! И покончу сейчас же!
И Ба'алзамон сгинул - и человек, и тень исчезли. На миг Ранд замер,
нахмурясь. После того как Ба'алзамон пропал, осталось какое-то ощущение...
то ли сложилось что-то, то ли свернулось. Ощущение некоего скручивания,
будто Ба'алзамон каким-то образом искривил, перекосил ткань существования.
Не обращая внимания на воззрившихся на него людей, позабыв про Морейн,
смятым комочком застывшую у подножия колонны, Ранд потянулся - потянулся
через Калландор - и вывернул реальность, создав дверь куда-то в иное
пространство. Он понятия не имел, куда она ведет, знал только одно: туда
бежал Ба'алзамон.
- Теперь охотник я! - произнес он и шагнул в открывшийся портал.
***
Каменная твердь под ногами Эгвейн содрогнулась. Сама Твердыня
содрогнулась, зазвенев, точно гонг. Девушка удержала равновесие и
остановилась, прислушавшись. Больше никаких звуков не раздалось, сотрясение
не повторилось. Что бы ни случилось, это кончилось.
Девушка заспешила дальше. Путь преградила дверь из железных прутьев,
замкнутая висячим замком больше ее головы. Еще не доходя до решетки, Эгвейн
направила Землю, и, когда она толкнула дверь, замок слетел, распавшись
надвое.
Комнату за этой дверью девушка постаралась миновать побыстрее, избегая
смотреть на предметы, развешанные на стенах. Самыми невинными выглядели
плетки и железные щипцы. С легкой дрожью Эгвейн толкнула небольшую железную
створку и вышла в коридор, вдоль которого тянулись грубые деревянные двери.
Меж ними чадили факелы, вставленные в железные скобы-держатели. У девушки
точно камень с души свалился - и от того, что те жуткие вещи остались
позади, и от того, что она нашла искомое. Но какая камера?
Деревянные двери открывались легко. Некоторые были не заперты, а на
других запоры сопротивлялись не дольше того внушительного замка, что
встретился ей раньше. Но все камеры были пусты. Ну разумеется. Кому же
хочется увидеть себя во сне в этаком-то месте! Любой узник, которому
довелось оказаться в Тел'аран'риоде, захочет, чтобы ему снилось что-нибудь
поприятнее.
На минуту Эгвейн почувствовала, что близка к отчаянию. Ну найдет она
нужную камеру, а какая разница? Что дальше? Если вообще возможно ее
отыскать. Коридор тянулся все дальше и дальше, к нему примыкали Другие.
Вдруг Эгвейн заметила, как впереди что-то мерцает. Обрисовалась фигура,
еще менее вещественная, чем Джойя Байир. Однако это была женщина. Эгвейн
была совершенно уверена. Возле одной из камер, рядом с дверью, сидела на
скамейке женщина. Очертания ее заколебались, фигура мигнула, исчезла, вновь
появилась, пропала. Никакой ошибки! Эта тонкая, стройная шея, бледное,
невинное с виду личико. А веки подрагивают. Амико Нагойин хотелось спать, у
нее слипались глаза. Охраняющую пленниц женщину тянет в сон! И очевидно, она
при этом дремотно, не отдавая себе отчета, поигрывает одним из украденных
тер'ангриалов. Эту тягу Эгвейн вполне могла понять - ей самой стоило больших
усилий хотя бы два-три дня не использовать свой, тот, который ей дала Верин.
Эгвейн знала: отрезать женщину от Истинного Источника, даже если та в
объятиях саидар, возможно, но рассечь уже установленное плетение намного
труднее и сложнее, чем преградить еще не сформировавшийся поток. Девушка
определила рисунок для своего плетения, подготовила основу, укрепила нити
Духа, на этот раз сделав их толще и тяжелее. В итоге получилось более
плотное переплетение с режущей кромкой, как у наточенного ножа.
Подрагивающая фигура Приспешницы Тьмы появилась вновь, и Эгвейн ударила
потоками Духа и Воздуха. Мгновение что-то, казалось, сопротивляется
переплетению Духа, и девушка влила в него всю доступную ей мощь.
Амико Нагойин закричала. Вопль прозвучал тонко, едва слышно, такой же
слабый, как и колеблющиеся очертания ее самой, - фигура казалась бесплотной
тенью по сравнению с тем, чем была Джойя Байир. И тем не менее сплетенные из
