немногим ниже гребня стены и упиралась прямиком в нее. Чтобы залезть туда,
даже карабкаться не пришлось, достаточно было просто подтянуться на руках.
- Что ты делаешь? - прошептал Сандар.
- Жди меня здесь.
Мэт глубоко вздохнул и с жестяной коробочкой, болтающейся на проволочной
петле у него на запястье, держа шест двумя руками горизонтально перед собой,
двинулся по стене к Твердыне. Он старался не думать, далеко ли падать до
мостовой. Свет, да у тебя под ногами проклятая стена в целых три фута
шириной! Проклятье, да по ней я вслепую пройду, даже во сне! Три фута
шириной, в темноте, и самое меньшее пятьдесят футов до булыжной мостовой.
Мэт старался не думать и о том, что будет, если, вернувшись, он не застанет
Сандара. Нужно быть круглым дураком, чтобы клюнуть на такую идиотскую идею:
выдать себя за пойманного ловцом воришку! Скорей всего, вернувшись на крышу,
Мэт обнаружит, что Сандара - в лучшем случае - и след простыл! Хорошо еще,
если тот не приведет солдат, чтобы воплотить в жизнь свою идею, только
арестантом Мэт будет уже не мнимым, а самым настоящим! Не думай об этом!
Просто делай то, что надо делать именно сейчас. По крайней мере, наконец-то
увижу, на что это все похоже.
Как Мэт и предполагал, в утесе Твердыни, как раз у конца стены, имелась
бойница - расширяющийся кнаружи глубокий клин, вырубленный в скале, с узкой
высокой амбразурой для лучника. Иначе и быть не могло. Если на Твердыню
нападут, как-то же надо отразить попытку штурмующих прорваться в крепость по
этой тропинке. Амбразура была темна. Похоже, в ней сейчас никого нет.
Кстати, Мэт постарался выбросить из головы даже мысль о возможном тут
часовом.
Мэт быстро опустил жестянку на гребень стены возле своих ног, положил
посох поперек стены, у самой Твердыни, и скинул со спины узел. Он торопливо
затолкал его в амбразуру, заклинил в бойнице, изо всех сил вбил поглубже:
ему надо было поднять побольше шума в Твердыне, как можно больше шума.
Откинутый в сторону уголок промасленной ткани явил связанные воедино фитили.
Еще у себя в комнате Мэт, недолго поразмыслив, обрезал длинные фитили
вровень с короткими, а оставшимися кусочками связал все фитили вместе.
Наверное, тогда фейерверки взорвутся все одновременно, и на получившиеся в
результате вспышку и гром сбегутся все, кто еще не окончательно оглох.
Крышка жестянки была уже настолько горячей, что Мэту пришлось дважды дуть
на обожженные пальцы, прежде чем он сумел ее снять. В эту минуту он очень
пожалел, что не знает того хитрого трюка Алудры, при помощи которого она с
такой легкостью зажгла тогда фонарь. В коробочке у Мата оказался темный
кусочек древесного угля, покоящийся на ложе из песка. Проволочная ручка
превратилась в импровизированные щипцы, Мэт раза три-четыре дунул на уголек,
и вот тот уже затлел красным глазком. Мэт ткнул разгоревшимся угольком в
связку фитилей, а когда те зашипели, занялись пламенем, кинул щипцы и уголек
за стену, схватил свой посох и стремглав понесся по гребню стены подальше от
Твердыни.
Это безумие, успел подумать на бегу Мэт. Какая мне разница, громко
шарахнет или не очень! Я свою дурацкую шею могу свер...
Ничего громче ударившего в уши рева Мэт в жизни не слышал; чудовищным
кулаком его двинуло в спину, вышибив из легких весь воздух еще до того, как
сбило с ног. Мэт шмякнулся на живот, едва удержав свой посох, - тот
вознамерился вырваться из рук и улететь за стену. Некоторое время юноша
полежал на гребне, заставляя легкие вновь заработать и стараясь не думать,
не ушла ли на сей раз вся его удача на то, чтобы он не свалился со стены. В
ушах будто звенели хором все колокола Тар Валона.
Осторожно поднявшись на ноги, он оглянулся на Твердыню. Облако дыма
клубилось у бойницы. За дымной завесой очертания затененной амбразуры как
будто изменились. Она стала больше. Мэт не понимал, как и почему, но она
казалась много шире прежнего.
Мэт раздумывал только мгновение. На том конце стены ждал Сандар, который
собирался провести Мэта в Твердыню под видом выловленного вора, - или он
торопился обратно вместе с солдатами. А на другом конце мог открыться проход
внутрь, и там у Сандара нет возможности предать его. Мэт повернулся и
помчался назад, откуда бежал, больше не тревожась ни о темноте, ни о
возможности упасть со стены.
Бойница и в самом деле была теперь больше, участок обточенного камня в
середине попросту исчез, оставив рваную дыру - ее будто пробивали кувалдой
не один час. Дыра казалась достаточно большой, чтобы в нее пролез человек.
Во имя Света, как? Но удивляться не было времени.
Кашляя в едком дыму Мэт протиснулся сквозь ощерившееся сколами отверстие
и спрыгнул на пол уже в Твердыне. Не пробежал он и дюжины шагов, как
появились Защитники Твердыни. Их было не меньше десятка, и они смятенно
перекрикивались. Почта все были только в рубашках, ни на ком не блестели
шлем или кираса. У нескольких были фонами. В руках некоторых сверкали
обнаженные мечи.
Дурак! - мысленно заорал он на себя. Ты ведь как раз для этого и взорвал
те проклятые штуковины! Ослепленный Светом дурак!
Времени отступать назад на стену не оставалось. Раскручивая шест, Мэт
бросился на солдат, пока они, увидев его, еще не пришли в себя, он врезался
в гущу противников, наотмашь нанося удары по головам, мечам, коленям, по
всему, до чего достаивал, но понимал, что их слишком много, в одиночку ему
не справиться, понимал, что его дурацкий бросок дорого обойдется Эгвейн и
остальным.
А какая была возможность!
Вдруг рядом с ним возник Сандар. В свете фонарей, которые побросали
схватившиеся за мечи солдаты, его тонкий посох описывал дуги и круги еще
быстрее, чем оружие Мэта. Застигнутые врасплох, зажатые между двумя
нападающими, вооруженными боевыми шестами, солдаты падали, точно вбитые
шарами кегли.
Сандар разглядывал упавших воинов, недоверчиво качая головой.
- Защитники Твердыни! Я напал на Защитников!.. С меня голову снимут за
такое!.. Эй, игрок, а что ты там устроил? Та вспышка, и грохот еще, разбитый
камень. Ты что, молнию призвал? - Голос его упал до шепота. - Я связался с
мужчиной, который способен направлять?
- Это фейерверки, - ограничился коротким ответом Мэт. В ушах по-прежнему
звенело, но сквозь тонкий звон он слышал, как вдалеке глухо топочут по камню
тяжелые сапоги. - Камеры! Покажи дорогу к камерам, Сандар, пока сюда не
заявилось еще больше этих!
Сандар встрепенулся.
- Сюда! - Он нырнул в боковой коридорчик, прочь от приближающегося
топота. - Надо поторопиться! Если нас найдут - убьют!
Где-то вверху загремели набатные гонги, их тревожное эхо громом
раскатилось по всей Твердыне.
Я иду, думал Мэт на бегу, стараясь не отстать от ловца воров. Я вызволю
вас или умру! Обещаю!
***
Тревожные гонги сметающим все эхом разнеслись по Твердыне, но Ранд
обратил на них столько же внимания, сколько и на звук, который раздался
немногим ранее, - рев, приглушенным громом пробившийся откуда-то снизу. Бок
болел, горела старая рана, готовая вновь открыться от напряжения после
нелегкого подъема по крепостной стене. Но на боль Ранд тоже не обращал
внимания. Кривая улыбка сковала его черты - страшная улыбка ненависти,
которую он, как ни хотел, все не мог содрать с лица. Теперь уже близко. То,
что он видел во сне. Калландор.
Наконец-то я с этим покончу. Так или иначе, этому придет конец,. Со снами
будет кончено. Погоня, злые насмешки, выслеживание, травля. Со всем этим я
покончу!
Мрачно смеясь про себя, Ранд поспешил по сумрачным коридорам Тирской
Твердыни.
***
Морщась от боли, Эгвейн приложила к лицу ладонь. Во рту был горький
привкус, и ее мучила жажда. Ранд? Что? Почему я опять видела во сне Мэта, а
потом еще и Ранда... И Мэт кричал, что он идет? Что это значит?
Девушка открыла глаза, обвела взглядом серые Каменные стены, на которые
бросал трепещущие тени единственный чадящий факел из тростника, и, вспомнив
все, закричала:
- Нет! Никогда я не буду на цепи! Не хочу в ошейник! Нет!
Рядом с ней тут же оказались Найнив и Илэйн, но, как они ни успокаивали и
ни утешали Эгвейн, поверить их словам было трудно - слишком озабочены и
испуганы были их избитые лица. Но одно то, что их трое, уняло крики девушки.
Она была не одна. Пленница, но не одна. И не в ошейнике.
Эгвейн попыталась сесть, и подруги помогли ей. Им пришлось ей помочь, - у
нее болел каждый мускул. Она помнила каждый невидимый удар, обрушившийся на
нее, когда ее одолел приступ бешенства; этот приступ едва не свел ее с ума,
когда она поняла... Нет, не буду думать об этом. Я должна думать о том, как
нам спастись. Эгвейн откинулась назад, оперлась спиной о стену. Боль
сражалась в ней с усталостью; она отказывалась сдаться, и эта борьба
забирала у нее последние крупицы силы, и казалось, что синяки саднят еще
больше.
Камера была совершенно пуста, в ней были только три девушки и факел.
Голый, холодный и жесткий пол. Серую шершавость стен нарушала только дверь,
крепко сколоченная из грубых досок, вся в царапинах и расщепах, будто ее
скребли бесчисленные отчаявшиеся пальцы. Камень испещряли надписи, большая
часть которых была сделана нетвердой, обессилевшей рукой. Одно из посланий
молило: "Да смилостивится надо мной Свет и позволит мне умереть". Эгвейн
прогнала эти слова из своих мыслей.
- Нас по-прежнему отгораживают? - невнятно проговорила она. Даже говорить
было больно. Еще до того, как Илэйн кивнула, Эгвейн поняла, что спрашивать
незачем было. Распухшая щека золотоволосой женщины, ее рассеченная губа и
подбитый глаз были достаточным ответом, даже если б сама Эгвейн не
чувствовала своих ссадин и ушибов. Сумей Найнив дотянуться до Истинного
Источника, они бы уже были исцелены.
- Я пыталась, - с отчаянием в голосе произнесла Найнив. - Я пыталась,
потом еще раз, и снова. - Она резко дернула свою косу, в голосе ее, несмотря
на страх и безнадежность, прорезался гнев. - Одна из них сидит снаружи.
Амико, та девчонка с молочно-белым личиком, если они не сменились с тех пор,
как бросили нас сюда. Думаю, раз защита уже сплетена, то, чтобы поддерживать
барьер, достаточно всего одной. - Она горько рассмеялась. - Они так
старались схватить нас, а мы ведь тоже не лыком шиты и легко не дались! А
теперь можно подумать, что мы им даром не нужны. Не час и не два минуло, как
они захлопнули за нами эту дверь, а никто не пришел ни вопроса нам задать,
ни взглянуть на нас, даже капли воды не принесли! Может быть, они решили
держать нас здесь, пока мы не умрем от жажды.
- Наживка. - Голос Илэйн дрогнул, хотя она явно старалась говорить без
страха. - Лиандрин сказала, что мы - наживка.
- Наживка? На что? - срывающимся голосом спросила Найнив. - Для кого
наживка? Если я наживка, то я готова сама им в глотки залезть, только чтоб
они мною подавились!
- Ранд. - Эгвейн прекратила попытки сглотнуть; даже капля воды была
желанной. - Мне снился Ранд и Калландор. Мне кажется, он идет сюда. - Но
почему мне Мэт снился? И Перрин? Это был волк, но я уверена, это он и никто
иной. - Не стоит так бояться, - произнесла она, стараясь говорить
убедительно. - Как-нибудь убежим от них. Если уж мы Шончан сумели одолеть,
то и с Лиандрин справимся.
Найнив и Илэйн переглянулись. И Найнив сказала;
- Эгвейн, скоро явятся тринадцать Мурддраалов. Так сказала Лиандрин.
Эгвейн поймала себя на том, что опять смотрит на стену, на выцарапанную в
шершавом камне надпись: "Да смилостивится надо мной Свет и позволит мне
