Он словно бы возник из ниоткуда, облитый тускнеющим светом закатного
солнца.
От удивления Перрин утратил дар речи, а у Лойала уши встали торчком. Ни
один, ни другой не расслышал шагов Стража.
- Отбросим другие привычки, - продолжал Лан, - но лучшую сбережем!
И Страж пошел туда, где стояла Морейн. Сапоги его даже по каменистой
почве ступали неслышно, а через несколько шагов облегающий его плащ вновь
стал обманывать глаза, и казалось, будто от ручья отдаляются лишь голова и
руки, без тела.
- Без нее нам Ранда не найти, - тихо проговорил Перрин, - но властвовать
над моей жизнью я ей не дам! - И он принялся еще яростней чистить рыбу.
Воин-кузнец намеревался во что бы то ни стало сохранить свою
независимость от власти Морейн, но и на следующий день, и через несколько
дней он и Лойал вследствие не совсем понятных причин продолжали возиться со
стряпней, уборкой, да еще исполняли тысячу мелких хозяйственных дел,
изобретенных для них мудрой Морейн. Кроме того, Перрину открылось, что он
сам, неясно почему, взял на себя труд присматривать за лошадкой по кличке
Алдиб: каждый вечер он расседлывал кобылу, чистил ее, Морейн же в это самое
время оставалась наедине со своими важными размышлениями.
Лойал воспринимал свое поведение прислужника как нечто неизбежное, но
Перрин смиряться не желал. Он увиливал от навязанной работы, спорил с
Морейн, но не знал, как отстоять себя, когда попал в дурацкое положение:
Морейн поручила ему новое дело, из которого сами собой посыпались новейшие
заботы. Затем из них как бы по собственной воле на плечи Перрину лег
дополнительный и постоянный труд. Само присутствие Морейн подавляло воина,
не допускало бунтов. Стоило Перрину раскрыть рот - взгляд темных глаз Айз
Седай брал его на прицел. Морейн повела бровями - значит, Перрин осмелился
нагрубить ей; он протестует против новой просьбы, хотя она для него и
несложна, - глаза у Морейн распахнутся от удивления, а то и вопьются взором
в лицо воителю, ловя его взгляд темными очами, в которых вся сила Айз Седай;
уловки ее заставляли его терять уверенность в собственных силах, а кто
засомневался в себе самом - тот погиб! Нет, не погиб Перрин, он обвинил
Морейн в том, что против него она наводит Единую Силу, хотя на самом деле он
не был в том уверен, тут-то леди и посоветовала своему рыцарю не валять
дурака. Он вдруг ощутил себя тупым куском железа, уговаривающим кузнеца не
бить его, не выковывать косу...
Туманные Горы, оставшиеся за спиной отряда, вдруг заменились предгорьями,
лесистыми холмами Гэалдана, земля будто бы шла здесь волнами - то вверх, то
вниз, но не поднималась ввысь. Олени, что в горах зачастую настороженно
следили за всадниками, будто впервые видя человека, теперь стремглав убегали
от людей тайными своими тропами; едва они замечали верховых, как сразу
мелькали вдали белые хвостики оленей. Зоркий Перрин очень редко вылавливал
зрением силуэты серых и полосатых горных барсов, исчезающих в мгновенье ока,
будто рассеявшийся дымок. Всадники приближались к земле, заселенной людьми.
Лан уже не носил свой плащ, то и дело меняющий окраску, и в эти дни более
часто присоединялся к отряду, рассказывая спутникам, что ждет их на дороге.
Нередко тропа выходила на порубки. Вскоре привычным для всадников, хотя и не
слишком частым зрелищем стали поля, окруженные стенами, грубо сложенными из
камней, и фермеры, пашущие землю у подножия холмов, и рядами шагающие по
пашне парни и женщины, достающие из мешков на плечах семена, чтобы
разбрасывать их по свежей пашне. На вершинах холмов и по гребням гор
виднелись домики фермеров и амбары с серыми каменными стенами.
Здесь уже волков не было. Людных мест волки всегда избегают, но Перрин
по-прежнему ощущал волчий эскорт, невидимый щит серых, окружавший конный
отряд. Мучило воина-кузнеца нетерпение, огромная жажда поскорее добраться до
деревни или какого-нибудь городка, до любого места, где многолюдье вынудит
волков оставить Перрина в покое.
Через сутки после того часа, когда всадники впервые выехали к вспаханному
полю, в миг победного солнечного заката у них за спиной отряд приблизился к
деревне, именуемой Джарра, - она была расположена в нескольких милях к
северу от границы с Амадицией.
Глава 8
ДЖАРРА
Над узкой речкой с низеньким деревянным мостиком на холм поднимались
узкие улицы Джарры - прижавшиеся друг к дружке серокаменные жилища под
черепичными крышами. Не было уже прохожих на грязных улицах, по-особому
пустой казалась и деревенская площадь, взбирающаяся на зеленый склон, лишь
какой-то достойный муж подметал крыльцо единственной скромной сельской
гостиницы, имеющей, кстати, и конюшню, однако выглядело селение так, словно
жители разошлись совсем недавно. На лужайке торжественно возвышались
составленные в широкий круг полдюжины арок, сплетенных из зеленеющих ветвей
и разукрашенных всеми цветочками, какие можно было насобирать в дни ранней
весны. Травку на лужайке потоптали всего пару часов назад, имелись и прочие
знаки миновавшего гулянья: у подножия одной из арок запутался между ветвями
женский красненький шарфик, вблизи от него валялась детская вязаная шапочка,
чуть поодаль - повалившийся на бок кувшин и несколько ломтиков недоеденного
угощенья.
Над лужайкой, смешавшись с дымами из дюжин труб и духом вечерней стряпни,
блуждали ароматы сладчайшего вина и пряных пирожных. Нос Перрина на миг
уловил и запах иной, определить источник зловония никто бы не сумел, но
легчайшее его прикосновение заставило волосы на затылке воина встать торчком
- до того дух сей являл собой некую мерзость. Запах вскоре пропал. Перрин,
однако, успел догадаться: рядом с ним проскользнуло неизвестное зло. Словно
бы желая освободиться от памяти о зловонном дуновении, Перрин провел ладонью
по носу. Нет, это не Ранд. Тебе ведь известно, о Свет, то не мог оказаться
Ранд, если б он даже сошел с ума! Или все-таки он?..
Вывеска над дверью гостиницы красовалась такая: на одной ноге стоит
человек, держа высоко над головой наименование сего заведения: "Прыжок
Харилина". Подъезжая к крыльцу каменного пристанища, всадники натянули
поводья; подметальщик выпрямил свой стан и зевнул в безнадежной тоске.
Он сразу же заметил взгляд Перрина и удивленно уставился ему в глаза, но
собственные очи подметальщика дружно повылезали из орбит, как только взор
его упал на Лойала. Он разметнул свой рот во всю ширь, скошенный подбородок
его так отвис, что ни слова вымолвить человек был уже не в состоянии, а сам
он обличьем своим точь-в-точь походил на лягушку. Перрин ощутил исходивший
от господина с распахнутым ротиком застарелый запах перебродившего вина.
Парнишка, ясное дело, участвовал в недавнем празднестве.
Все-таки взяв себя в руки, добрый муж с метлой захлопнул рот и заставил
свое тело отвесить гостям поклон, прижав одну руку к ряду деревянных
пуговиц, сбегающих по его камзолу. Взгляд его перепархивал с лица одного
воина на лицо другого, но вновь и вновь возвращался к величественной фигуре
Лойала.
- Добро пожаловать, о прекрасная госпожа, да осияет Свет ваш путь! -
замолол он языком. - Добро пожаловать к нам, люди добрые! Вам, верно, нужны
сейчас уютные комнаты, добрый стол, но вначале - умыться, не так ли? Всеми
благами жизни порадует вас наш "Прыжок"! У гостиницы отличный хозяин,
господин Харод. Если вам что-то понадобится, кликните Саймона, он ради вас
расшибется в лепешку! - Здесь он снова зевнул, в смущении прикрывая рот и
стараясь поклоном упрятать зевок. - Я прошу вас простить меня, любезная
госпожа! Издалека прибыли, верно? Весточек о Великой Охоте никаких не
слыхали? Имею в виду Охоту за Рогом Валир. Или чего-нибудь о Лжедраконе?
Говорят, в Тарабоне завелся Лжедракон... Нет, я спутал, он завелся в Арад
Домане!
- Мы вовсе не из мест столь дальних прибыли, - молвил Лан, спешиваясь с
коня. - Обо всех новостях тебе, Саймон, известно больше, чем мне!
- У вас в деревне, я вижу, сыграли свадьбу? - спросила Морейн у любителя
зевать.
- Вы сказали свадьбу, прекрасная госпожа? Да целую череду свадеб! Просто
какое-то свадебное нашествие! За последние двое суток оно нас прямо-таки
одолело! Да во всей деревне, да на милю в округе ни одной женщины не сыщете,
которая по летам годится для помолвки и которая осталась незамужней! Вот,
представьте, даже вдовушка Джорат, так вот, даже она протянула под арками
старичка Банаса, и оба они дали клятву, что никогда более в брак не вступят.
Всех скрутил воедино будто какой-то смерч небывалый. А началось все с того,
что Гилит, ткача деревенского дочка, приказала вдруг кузнецу Джону взять на
ней и жениться, а тот уже старый, ему лучше ей в батюшки податься, а то и в
деды. Но старый болван в ту минуту сбросил свой фартук. "Да!" - говорит. Тут
она и заказала возвести там и тут ворота в свое будущее счастье. О
приличествующем данному дельцу ожидании она и слушать не захотела, в чем все
прочие дамы ее, безусловно, поддержали. Ну и пошли у нас свадьбы - что ни
день. что ни ночь! Спим только урывками.
- Интересно весьма! - заметил Перрин, вклинившись в паузу, когда Саймон
снова зевал. - Но не случилось ли тебе здесь увидеть молодого...
- Весьма, весьма занятно! - перебила его Морейн. - Я бы выслушала тебя,
Саймон, быть может, позднее. А сейчас мы бы хотели поселиться в гостинице и
поужинать...
Лан в это время показал Перрину рубящим жестом, что язык следует держать
за зубами.
- Разумеется, о прекрасная госпожа! - ворковал Саймон. - Яства для вас. И
комнаты! - Воззрясь снова на Лойала, Саймон смутился на миг, но продолжил: -
Нам, видимо, придется поставить сразу две кровати в номер для... -
Наклонившись поближе к Морейн, он понизил свой голос: - Извините меня,
великолепная леди, но... гм... это на самом-то деле... он самый? Нет,
поймите, я не хотел бы его обидеть... - поспешил он добавить.
Саймон вел речь недостаточно тихо, и уши Лойала раздраженно зашевелились.
- Я огир! А по-твоему, я кто? Троллок?
Услышав буханье его голоса, Саймон на шаг отступил.
- Троллок, да, господин, гм, верно я понял? Но я ведь взрослый уже, я в
детские сказки не верю... Гм-гм, так вы говорите, что вы огир? Но огир - это
тоже детская... Я имел в виду... То есть вы... - В отчаянии он отвернулся и
крикнул кому-то в конюшню: - Нико! Патрим! Гости! Позаботьтесь об их
лошадях!
Мгновенье спустя из конюшни вывалились двое мальчишек, волосы их были
украшены сеном, оба они зевали и протирали глаза. Они взяли лошадей за
поводья.
Саймон все кланялся дорогим гостям и суетился перед ними, а Перрин
перебросил переметные сумы и тюк с одеялом через плечо, взял свой лук и
вошел вслед за Морейн и Ланом в гостиницу. Лойалу же, входя под
гостеприимные своды здания, пришлось наклониться пониже, однако все-таки он
едва не касался затылком высокого потолка. Великан ворчал себе под нос,
сердясь на людей, которые почти совсем забыли про огир. Голос его
погромыхивал, как дальний гром. Половину его речей не понял и Перрин,
шагавший впереди Лойала.
В гостинице стоял запах пива и вина, аромат сыра, горечь усталости, а из
дальних кухонь долетал дымок поджариваемой баранины. В обеденном холле
несколько сидящих за столиками господ так тяжело нависали над своими
стаканами, будто мечтали об одном: улечься на скамью да заснуть. В уголке,
где стояли бочки, толстенькая служанка наполняла кружку пивом. В другом
углу, прислонившись спиной к стене, восседал на высоком табурете сам хозяин
гостиницы собственною персоною. Когда новые гости ступили на порог, он
