ясно: место им сейчас в постели, лежать бы и набираться сил. Исцеленному
телу требуется время, чтобы восстановить крепость мускулов. Живот у Перрина
снова урчал от голода. Воин внюхивался в потоки ветра, надеясь, что где-то в
лагере уже готовят завтрак. Теперь уже он, если нужно, поел бы и кореньев,
пускай даже сырых, а не вареных. Но пахло не едой, а телами убитых
Мурддраалов и троллоков, людьми, живыми и мертвыми, пряным духом коней и
деревьями. И погибшими волками.
В другом конце долины-чаши, на склоне горы, жилище Морейн возвышалось,
как боевой штаб. В дверь дома властительницы проскользнула Мин, а через
несколько минут из дома-штаба вышли Масима, за ним Уно. Одноглазый
воин-победитель вскоре скрылся в роще, поднимаясь к скале с остроголовой
вершиной, вздымающейся над поселком. По другой тропе с холма спускался,
хромая, еще один шайнарец.
Перрин направился к генеральскому приюту Морейн. Пересекая мелкий ручей,
обдавший его восторгом плещущих волн, изморосью капель, он повстречался с
Масимой. На усталом лице шайнарца по-особому ярко белел шрам поперек щеки,
глаза его тускло блистали из-под бровей. На середине бурного потока он вдруг
ухватил Перрина за рукав. - Ты с ним из одной деревни, - прохрипел Масима. -
Ты должен знать о нем все! За что лорд Дракон покинул нас? Какой на нас
грех?
- Грех? Что ты выдумал? Ранд может идти, куда ему должно, не осуждая тебя
и не восхищаясь твоими подвигами.
Но слова Перрина не успокоили Масиму; он продолжал удерживать воина,
вцепившись в край его одежды, заглядывая ему в глаза, будто желая прочесть
во взгляде соратника таимый ответ. Ледяная вода ручья уже залилась в левый
сапог Перрина.
- Пойми же, Масима, - все дела лорда Дракона совершаются в соответствии с
планом. Лорд Дракон никогда нас с тобой не оставит!
Или все же оставит он нас, бросит, мой обожаемый Дракон? А я? На его
месте как бы мог поступить я? Бросить друзей, соратников?
Поразмыслив над словами Перрина, Масима кивнул:
- Да, теперь я все понял. Дракон выступил на тропу одиночества, дабы
весть о его появлении громом грянула в дальних краях, куда он отправился. Мы
тоже должны рассказать всем о Драконе. Так! - И он двинулся поперек потока,
прихрамывая, бормоча себе под нос какие-то заклинания.
Хлюпая промоченным сапогом, Перрин поднялся по тропе к штабу-избушке
Морейн и постучал в дверь. Никто не откликнулся. Немного повременив, воин
переступил порог деревенского дворца.
Прихожая, где почивал Лан, убрана была скудно и просто, как хижина
Перрина. К стене приколочена грубо сработанная кровать, на стене висела
полка, из углов торчали вешалки и крючки для одежды и оружия. Лишь свет из
дверного проема освещал помещение, да самодельные лампы на полке, и еще
лучины из маслянистой смоленки, торчащие из трещин в расколотых булыжниках.
Узкими струйками над лучинами поднимался дым и слоился под потолком. Почуяв
запах угара, Перрин наморщил чуткий нос.
Головой своей воин чуть-чуть не достигал потолка. А вот у Лойала затылок
так и катался по нависающим доскам низкого свода, так что он предпочел как
бы уменьшить свой рост, усевшись на кровать Лана и неуклюже согнувшись.
Вызывая явное неудовольствие своего хозяина, подергивались заросшие пучками
волос уши огир. Рядом с дверью, что вела в личную комнату Морейн, скрестив
ноги, сидела на земляном полу Мин, сама же леди Айз Седай, погруженная в
размышления, прохаживалась вдоль бревенчатых стен. Темные мысли не могли
оставить ее. Три шага вперед - вот и все оружие королевы против мрачных
догадок. Она поставила пространство себе на службу, но с каждым шагом
изменялось ее лицо, покой покинул целительницу-королеву.
- Сдается мне, Масима слегка тронулся, - сообщил Перрин всему почтенному
обществу.
- Чтобы с ума сойти, нужно сначала его иметь, - фыркнула Мин. - У тебя
есть доказательства?
К Перрину повернулась Морейн, губы ее были сжаты в ниточку, заговорила
она тихо. Чересчур тихо.
- Неужели сумасшествие Масимы - это главное, о чем мыслишь ты в это
превосходное утро, Перрин Айбара?
- Да нет. Мне гораздо важнее знать, когда ускакал Ранд и почему он должен
был нас покинуть. Кто видел его последним? - Перрин заставил себя встретить
взор Морейн столь же спокойным взглядом. Далось ему это нелегко. Боец
возвышался над стройной дамой, но имя ее звучало: Айз Седай - Не вы ли
изволили отослать его подальше, Морейн? Управляли вы им с этакой
жестокостью, что он утратил терпение и уже готов был сделать что угодно,
улететь в дальний край, но не держаться поближе к вашей юбке, верно?
Лойал навострил ушки и послал исподтишка юноше тайный знак толстыми
пальцами своей руки. Сама же Морейн в ту минуту изучала Перрина, слегка
склонив головку набок, а он из последних сил старался не опустить очи долу.
- С чего ты взял, будто я его прогнала? - Она усмехнулась. - Он оседлал
жеребца ночью, я ничего не слышала. Я бы тоже желала узнать, когда именно и
куда посмел удрать твой Ранд!
Вздох облегчения вышел у Лойала столь глубокий, что у него плечи
поднялись и опали, как волна. Сей тихий для огир вздох прогремел, точно
шипенье воды, в коей закаливают меч.
- Никогда не вводите во гнев Айз Седай! - прошептал он будто бы самому
себе, но слова его услышал каждый. - Лучше объять раскаленное солнце, чем
разгневать Айз Седай!
Мин, оглянувшись, передала Перрину записку:
- Вчера вечером, когда мы уложили Ранда на кровать, его вскоре навестил
Лойал, и Ранд попросил его принести перо, бумагу и чернила, - прошептала
она.
Уши огир шевелились, он обеспокоенно переставлял ступни своих ног и
хмурился, так что длинные его брови повисли до самых щек.
- Не знал я, что задумал Дракон. Не знал и не знаю!
- Не волнуйся, - успокоила его Мин. - Никто тебя не обвиняет, Лойал.
Заметив в руках кузнеца бумагу, Морейн сузила глаза, но помешать Перрину
прочитать записку она не пыталась. По почерку письмо явно принадлежало руке
Ранда:
***
То, что мне приходится предпринять, отменить невозможно. Он вновь
преследует меня повсюду. Но на сей раз одному из нас должно погибнуть, я
знаю. Но соратники мои умереть не должны. Слишком многие из них отдали свою
жизнь за меня. Я тоже умирать не желаю и во что бы то ни стало постараюсь
уцелеть. Да, смерть - реальна, а сны частенько нам лгут, но и правды в них
хватает.
***
Вот и все послание. Без подписи. И для Перрина вовсе не было нужды
выяснять, кого имел в виду Ранд, именуя противника словом "он". Для Ранда,
как и для них всех, враг был один - Ба'алзамон.
- Он подсунул записку под дверь, - сказала Мин, и голос ее дрожал. - Он
взял кое-что из одежды, старых курток, вывешенных шайнарцами на просушку, да
прихватил с собой флейту. И вскочил на жеребца. Вроде бы ничего больше он не
увез, только немного съестного. Во тьме его не заметил никто из часовых, а
ведь прошлой ночью они не упустили бы из виду и мышонка!
- А стали бы часовые задерживать его? - Морейн глуховато засмеялась. - У
кого из них хватило бы мужества преградить путь лорду Дракону? Окликнуть его
- и то невозможно! Многие из воинов рады по первому его приказанию
перерезать себе глотки! Как, например, Масима. - Теперь Перрин бросил на
Морейн пытливый взгляд.
- Но в чем виновны солдаты, Морейн? - спросил он у властной дамы. - Они
принесли клятву верности своему господину! Ранд ни за что бы не назвался
Драконом, только из-за вас это случилось, Морейн, и вам об этом известно,
как видит Свет! Чего же тогда ожидать от часовых, Морейн? - Властительница
не отвечала. Перрин понизил голос. - Морейн, вы в самом деле верите, что
Ранд и есть Дракон Возрожденный? Или вы рассчитываете использовать доброго
малого как вам заблагорассудится, пока Единая Сила не сведет беднягу с ума,
не лишит его разума и самой жизни?
- Ты бы выбирал слова, Перрин, - проворчал Лойал. - Уж больно ты
раскипятился нынче!
- Я-то успокоюсь, - возразил ему Перрин. - Но каков будет ответ? Мы ждем,
Морейн!
- Он тот, кто он есть! - промолвила Морейн резко и холодно.
- Помнится мне, что вы нам наобещали: настанет миг, когда Узор сам собою
заставит Дракона выйти на верный путь. Может быть, ночью так и случилось?
Или же добрый молодец решил просто-напросто от вас удрать? - Разумеется,
Перрин уже сомневался, не зашел ли он слишком далеко, ибо чернеющие глаза
королевы поселка обливали его непроглядным гневом, - но если уж биться, то
ни шагу назад! - Итак, Морейн?
Морейн вздохнула глубоко и беззащитно.
- Вполне возможно, что все решил сам Узор. Уж я-то, во всяком случае, не
советовала Дракону исчезать столь внезапно и в одиночку. Сила его огромна,
однако во многих делах наш Ранд, как дитя, наивен, он не знает жизни, не
знает людей. Направлять он способен, но даже если ему удается обратиться к
Единой Силе, он частенько не умеет управлять ее потоком. И если он не
овладеет необходимым мастерством, то он не успеет сойти с ума - Сила просто
прикончит его. А ему еще учиться и учиться. А Ранд стремится бежать впереди
своего жеребца!
- Морейн, вы способны рассечь волос, проложить ложные следы-запахи, -
хмыкнул Перрин. - Если наш Ранд и вправду Дракон, то вдруг ему лучше, чем
тебе, ведомо, что делать дальше?
- Он есть то, что он есть! - проговорила Морейн с прежней своей
твердостью. - Знать его планы я не обязана, у меня задача другая: уберечь
Дракона от гибели. Мертвым ему не исполнить пророчеств, и даже если он
сумеет избежать Друзей Тьмы и Отродий Тени, то найдется тысяча других
врагов, готовых в любой день и час пронзить его сталью. Все, о чем я
сказала, не есть вся правда о нем, а лишь намек на сотую часть всей правды.
Но если бы все дело состояло лишь в том, что вы сейчас узнали, я бы
волновалась за него в сто раз меньше, чем сейчас. Не забывайте про
Отрекшихся!
Перрин вскинул голову; в углу Лойал пробормотал:
"Темный и все Отрекшиеся заточены в Шайол Гул!" Перрин пустился было
твердить про себя с детства врезавшиеся в память предреченья, но завершить
мысленное чтение ему не дала Морейн:
- Иссякли запреты печатей, Перрин! Мир не знает об этом, но многие клейма
утратили силу. Отец Лжи пока еще в заточении. Но печати ломаются, слабеют
все больше. И кто из Отрекшихся уже вырвался на свободу? Ланфир? Саммаэль?
Асмодиан, или Бе'лал, или Равин? Может быть, Ишамаэль, Предавший Надежду?
Отрекшихся мы знаем всего тринадцать, Перрин, и скованы они лишь печатями, а
не стенами узилища, где заточен Темный. Тринадцать из самых могущественных
Айз Седай, неодолимых в Эпоху Легенд, из них слабейшему и десять самых
сильных ныне живущих Айз Седай не ровня - нынешним ведь ничего не ведомо из
знания Эпохи Легенд! И все они, каждый мужчина, каждая женщина, отринули
Свет, предали свои души Тени. Быть может. Отрекшиеся от Света уже вырвались
на свободу и где-то неподалеку от нашего лагеря подстерегают Ранда? Нет, я
не отдам его предателям на съеденье!
От колкого холода, пронзившего рану в его спине, или от ледяной стали в
словах Морейн о тех, кто осмелился отречься от Света, Перрин стиснул зубы.
Отрекшиеся - это шеренга посланцев смерти! Когда воин-кузнец был мальчишкой,
мать пугала его их именами. Если ты будешь мне врать, тебя заберет
Ишамаэль!.. Засыпай скорее, а не то за тобой прилетит Ланфир!.. И сейчас,
когда он уже стал взрослым, знал об Отступниках правду, Перрин не в силах
был побороть свой детский страх, зовущий его из прошлого. Оттого и стиснул
он зубы, представив безумных крушителей освободившимися от всех зароков.
