мире, не знающем печатного станка, горячего набора, типографской краски и
бумаги, он не был бы настроен так оптимистично. Имели хождение чернила и
папирус, однако для его целей они не годились.
С печатным станком - казалось бы, самым сложным пунктом перечня -
получилось как раз легче всего. Уразумев, наконец, чего от нем хотят,
плотник взялся изготовить чудной агрегат, хотя и терялся в догадках, как
Пэдуэй собирается его использовать.
- На валяльный пресс непохоже... - вслух размышлял он. - А, понимаю!
Ты новый городской палач, а сие адское устройство - твое орудие! Почему же
ты не желаешь признаться, хозяин? Я бы гордился таким почетным ремеслом!
.. Кстати, достань мне пропуск в камеру пыток - хочу убедиться, что машина
работает надежно. Станиной служил поставленный на колеса кусок мраморной
колонны. Все чувства Пэдуэя возмутились против столь прагматического
использования памятника старины, но он утешал себя мыслью, что и
первопечатник вынужден идти на жертвы.
Опытный резчик подрядился изготовить медные литеры - десять тысяч
штук, ведь о наборной машине не приходилось и мечтать. Сперва Пэдуэй
планировал печатать не только на латыни, но и на греческом и готском
языках, однако один лишь латинский шрифт обошелся ему в добрых две сотни
солидов. К тому же в первой, пробной партии все буквы смотрели в обратную
сторону; пришлось их переплавлять. Полиграфист ХХ века назвал бы
получившийся шрифт готическим 14-го кегля. Букв такого размера помещалось
на листе не много, зато можно было надеяться на разборчивость текста.
Изготовлять свою собственную бумагу Пэдуэй и не помышлял. О ее
производстве он знал только одно - процесс это сложный. Папирус слишком
хрупок, да и источники его в Риме чересчур скудны и ненадежны. Оставалась
восковка, в малых количествах производимая сыромятней в за-Тиберинской
части города. Ее вырабатывали из дубленых шкур коз и овец усердным
скоблением, чисткой, мойкой и растягиванием. Цена оказалась в пределах
разумного, и хозяин сыромятни едва поверил собственным ушам, получив заказ
на тысячу листов..
Пэдуэй, по счастью, знал, что типографская краска в основе своей
состоит из льняного масла и ламповой сажи. Купить мешок льняного семени и
прогнать его через ролики для проката меди - дело немудреное; нетрудно
было и зажечь масляную лампу, подвесить над ней сосуд с водой и соскребать
с его днища сажу. Краска удалась на славу, да вот беда - не желала
ложиться. Она если и сходила с литер, то лишь бесформенными кляксами.
Вызывало тревогу финансовое положение - пять сотен солидов быстро
таяли. Пэдуэю это казалось насмешкой судьбы; он так переживал, что
работники за его спиной стали судачить. И все же Мартин продолжал упорно
экспериментировать и вскоре добился успеха, добавив в краску немного мыла.
Как-то в середине февраля из унылого моросящего дождика у дверей
мастерской возник Невитта, сын Гуммунда. Когда Фритарик провел его в
комнату, гот так хлопнул Пэдуэя по плечу, что Мартин отлетел в сторону.
- Чертовски рад! - взревел гость. - Попробовал адского пойла, которым
ты торгуешь, и решил взглянуть, как у тебя дела. Для чужеземца ты здорово
устроился! Парень не промах, а? Ха-ха-ха!
- Я тебе все покажу, - предложил Пэдуэй. - Только одна просьба -
храни пока мои методы в тайне. У вас нет закона, защищающего авторство на
идеи, а мне не хотелось бы раскрывать их.
- Можешь смело на меня положиться! Я все равно ни черта не смыслю в
разных там устройствах.
В мастерской Невитта был неожиданно заворожен примитивным волочильным
станком.
- Какая красота! - воскликнул он, взяв с верстака моток медной
проволоки. - Я бы купил жене... Отличные выйдут браслеты и серьги!
Пэдуэй не предвидел подобного применения своей продукции, но быстро
сориентировался и пообещал через неделю выполнить заказ.
- А как это все у тебя приводится в движение? - поинтересовался
Невитта.
Мартин вывел гостя в задний двор, где под дождем ходила по кругу
впряженная в колесо лошадь.
- Больше пользы было бы от двух крепких рабов, - критически сказал
гот, - Если дать им понюхать кнута, ха-ха-ха!
- Ну, нет, - возразил Пэдуэй. - Эта лошадь любому рабу сто очков
вперед даст. Посмотри на ее упряжь - ничего странного не замечаешь?
- Да, что-то есть...
- Хомут. Ваши лошади тянут лямку шеей. Ремень сдавливает горло, и
бедное животное не может продохнуть. Хомут переносит усилие на плечи...
Если тебе надо тащить на веревке груз, ты же не затянешь петлю у себя на
шее?
- Не знаю, - с сомнением произнес гот, - может, ты и прав. Я давно
пользуюсь своей упряжью и не уверен, что хочу ее менять. Пэдуэй пожал
плечами.
- Дело твое. Если надумаешь, обратись к седельщику Метеллию на
Аппиевой дороге. Он работает по моим чертежам. У меня других забот
хватает,
Тут Мартин прислонился к косяку и закрыл глаза.
- Тебе нехорошо? - встревоженно спросил Невитта.
- Голова тяжелая, словно Пантеон, Пожалуй, лучше мне прилечь.
- Конечно. Где этот лентяй?.. Германн!
Когда Германн появился, Невитта выпалил длинную фразу поготски, и
Пэдуэй уловил имя Лео Веккоса.
- Нет, не надо врача... - слабо запротестовал он,
- Глупости, мой мальчик, мне это не трудно. Твой совет держать собак
на улице спас меня от одышки, и я с радостью тебе помогу. Услуг медика
шестого века Пэдуэй боялся гораздо больше, чем гриппа, но не видел способа
вежливо отказаться. Невитта и Фритарик быстро уложили Мартина в постель.
- Типичный случай эльфова прострела, - изрек Фритарик.
- Чего? - прохрипел Пэдуэй.
- Тебя прострелили эльфы. Это я точно знаю, в Африке на собственной
шкуре испытал. Меня вылечил знахарь из вандалов - он извлек невидимые
стрелы эльфов. Когда они становятся видимыми, это такие маленькие стрелы с
кремневыми наконечниками.
- Послушайте, - проговорил Пэдуэй, - если меня оставить в покое, я
дней через семь поправлюсь.
- Оставить в покое? И речи быть не может! - хором вскричали Невитта и
Фритарик. Пока они спорили о диагнозе, Германн привел щуплого
чернобородого человечка весьма болезненного вида. Лео Веккос открыл свою
сумку. Пэдуэй мельком взглянул в нее и содрогнулся. В сумке были несколько
книг, охапка разнообразных трав и стеклянные баночки с органами, скорее
всего, мелких млекопитающих.
- Ну-с, драгоценнейший Мартинус, - начал медик, - взглянем на твой
язык. Скажи "а-а-а". Затем он ощупал лоб Пэдуэя, простучал его грудь и
живот и задал вполне разумные вопросы касательно самочувствия - Типичный
случай зимнего недомогания, - назидательно заявил Веккос - Причины его
пока неясны. Кое-кто объясняет немощь избытком крови в голове, вызывающим
ту неприятную ломоту, на которую ты жалуешься. Другие видят истоки болезни
в избытке черной желчи. Лично я придерживаюсь строго научных взглядов:
природные силы печени входят в противоборство с естественными силами
нервной системы, Поражение последних, само собой, отражается на
дыхательных путях...
- У меня самая обычная простуда, - вставил Пэдуэй.
- ...так как именно они контролируют горло и легкие. Лучшее средство
для обуздания природных сил - пробудить жизненные силы сердца.
Веккос стал вытаскивать из сумки травы.
- А как же эльфов прострел? - недоуменно спросил Фритарик.
- Что?
Фритарик в нескольких фразах обрисовал суть медицинских воззрений
своего народа. Веккос снисходительно улыбнулся.
- Друг мой, ни Гален, ни Цельс, ни Асклепиад ни словом не обмолвились
об эльфовом простреле. Так что я не могу всерьез...
- Значит, никудышный ты лекарь! - рявкнул Фритарик.
- Вот как! - процедил оскорбленный грек. - Кто тут из нас врач?
- Прекратите ругаться, не то мне хуже станет, - взмолился Пэдуэй. -
Что я должен принимать?
- Завари эти травы и пей по чашке каждые три часа. Превосходная
смесь: легкое слабительное для вывода излишков черной желчи, буде таковые
образуются...
- Где слабительное? Веккос указал, и тонкая рука Пэдуэя немедленно
выхватила растение.
- Я хотел бы держать его отдельно, если не возражаешь. Веккос
успокоил больного, велел не вставать с постели и удалился. Невитта и
Германн ушли вместе с ним.
- Тоже мне врач, - ворчал Фритарик, - слыхом не слыхивал об эльфовом
простреле!
- Кликни Джулию, - приказал Пэдуэй. Явилась служанка и с порога
запричитала:
- О, милостивый хозяин, какая беда стряслась с тобой? Я сейчас же
позову отца Нарциссия...
- Не смей! - Мартин оторвал веточку слабительного средства и протянул
ее девушке. - Прокипяти хорошенько и дай мне чашечку отвара. А этот веник,
- он протянул ей охапку зелени, - куда-нибудь выброси, только чтоб медик
не заметил, На следующее утро голова почти не болела, но Пэдуэй чувствовал
себя слабым и разбитым. Он спал до одиннадцати, пока его не разбудили
Джулия и преисполненный достоинства мужчина в мантии поверх длинной белой
тоги с узкими рукавами. По тонзуре посетителя Пэдуэй догадался: перед ним
отец Нарциссий.
- Сын мой, - начал священник, - с горечью вижу, что Диавол напустил
на тебя своих приспешников. Сия добродетельная дева обратилась ко мне за
духовной поддержкой... Мартин вовремя вспомнил мудрое правило - избегай
неприятностей с Церковью! - и лишь простонал.
- Я не видел тебя в храме ангела Гавриила, - продолжил отец
Нарциссий. - Надеюсь, ты один из нас?
- Американская паства, - пробормотал Пэдуэй. Священник слегка опешил,
но виду не подал.
- Ведаю, что к тебе приходил Веккос. Воистину бессильны эти
несчастные кровопускатели перед лицом Господа нашего, на коего и следует
уповать. Вознесем же молитву... Молитву Пэдуэй выдержал. Затем Джулия
внесла в комнату какую-то чашу.
- Не тревожься, - молвил священник. - Это средство исцелит от любой
болезни: прах с гробницы святого Нерея, смешанный с водой.
Мартин решил, что в предлагаемом составе нет ничего смертельно
опасного, и выпил. Едва он сделал последний глоток, как отец Нарциссий
спросил его будто невзначай:
- Ты не из Падуи, сын мой?
В дверь просунул голову Фритарик:
- Явился так называемый врач...
- Пусть подождет минутку, - попросил Пэдуэй. Боже, как он устал! -
Премного благодарен, святой отец. Рад был нашей встрече.
Священник удалился, проронив что-то укоризненное о слепоте тех, кто
возлагает надежды на врачевание плоти.
В дверях возник Веккос. Его глаза гневно сверкали.
- Я не виноват, - заверил Пэдуэй. - Это Джулия!.. - Мы, медики, всю
жизнь проводим в напряженных научных исследованиях - и вынуждены потом
тягаться с самозванными чудотворцами!.. Ну, как сегодня чувствует себя мой
пациент?
Пока он осматривал Мартина, пришел Томасус-сириец. Нервно расхаживая
по комнате, банкир дождался ухода врача и наконец сказал:
- Проведал о твоей болезни - и вот я тут, Лекарства и молитвы - все
это очень хорошо, но нельзя пренебрегать ничем. Мой коллега Эбенезер-еврей
знает великолепного мага-целителя. Иекония из Неаполя, может, слышал?
Большинство этих кудесников - чистой воды мошенники, я не верю им ни на
грош. Но Иекония...
- Не надо, - простонал Пэдуэй. - Я быстро поправлюсь, только оставьте
меня в покое...
- Я привел его с собой, Мартинус. Будь, пожалуйста, благоразумен, он
тебе не повредит. Нельзя же допустить, чтобы ты умер с такими долгами...
Хотя это, разумеется, не главное. Я лично питаю к тебе самые искренние...
Все происходящее казалось Пэдуэю кошмаром. Чем больше он протестовал,
