Разве ты не знаешь?
- Продал?
- За сто пятьдесят солидов с каждого. Разве...
Пэдуэй прорычал страшное латинское ругательство, схватил плащ и шляпу
и направился к двери.
- Куда же ты, Мартинус? - встревоженно спросил Эбенезер.
- Сперва я скажу этому бандиту все, что я о нем думаю! - рявкнул
Пэдуэй. - А потом...
- Томасус обещал тебе не раскрывать секрет? Не могу поверить, что он
нарушил...
Пэдуэй замер на полушаге. Сириец действительно не давал слова
молчать. Просто Мартину казалось, что не в его интересах делиться новыми
знаниями. Но если Томасусу потребовались наличные, ничто не запрещало ему
продать секрет арифметики кому вздумается.
Взяв себя в руки, Пэдуэй признал, что ничего страшного не случилось -
ведь он сам хотел как можно шире распространить арабскую систему счета. В
сущности, его задело то, что, урвав солидный куш, банкир и не думал с ним
делиться. Как и предупреждал Невитта, Томасус - честный человек, но зевать
с ним нельзя. Вечером того же дня Пэдуэй отправился к сирийцу. Фритарик
нес наполненную золотом коробку.
- Мартинус! - вскричал банкир. - Неужели ты хочешь погасить долг?
Откуда у тебя столько денег?
- Возвращаю все целиком, - ухмыльнулся Пэдуэй. - Надоело платить
десять процентов, когда можно обойтись семью с половиной.
- Что? Где это ты найдешь такой смехотворно малый интерес?
- У твоего уважаемого коллеги Эбенезера. Он сам мне предложил.
- Ну, не ожидал я от Эбенезера... Если это правда, то и я могу
согласиться на такой процент.
- Придется тебе сделать предложение получше - заработав столько на
продаже моей арифметики!
- Послушай, Мартинус, я поступил вполне законно...
- Не спорю.
- Ну, хорошо. Должно быть, такова воля Господа нашего. Я предлагаю
семь и четыре десятых.
Пэдуэй презрительно рассмеялся.
- Тогда семь. Но это мое последнее слово!
Снова зашел в гости Невитта.
- Поправился, Мартинус? Отлично, я знал, что ты парень крепкий. Не
хочешь сходить со мной на бега, поставить солид-другой? А потом ко мне в
поместье на денек?
- Я бы с удовольствием, да надо верстать "Время".
- Верстать?.. - переспросил Невитта. Пэдуэй объяснил.
- Ха-ха-ха! А я подумал, что ты забавляешься с подружкой по имени
Темпора... Давай тогда завтра к ужину.
- Как мне добраться?
- У тебя есть верховая лошадь? Ладно, пришлю за тобой Германна. Но
учти - я не желаю, чтобы он вернулся ко мне на крыльях!
- Это привлекло бы слишком много внимания, - серьезно сказал Пэдуэй.
На следующий день Пэдуэй, в новеньких византийских башмаках из
невыделанной кожи, восседал на кобыле, которую вел Германн. Любуясь
заботливо ухоженными землями вдоль Фламиниевой дороги, Мартин невольно
думал: скоро грядут Темные века, и вся эта красота превратится в
бесплодную пустыню...
- Как вчерашние бега? - спросил он, желая отвлечься от тягостных
мыслей. Германн, оказалось, едва мог связать по латыни несколько слов.
- О, хозяин был чертовски зол. Его послушаешь". прямо настоящий
спортсмен. Но терпеть не может проигрывать. Потерял на лошади пять
сестерций. Рычал как... прямо как лев с больным брюхом. На пороге дома
Пэдуэя встречали приятная полная женщина - жена Невитты (вовсе не
говорившая по латыни) и его старший сын Дагалайф - офицер, приехавший к
родителям в отпуск. Поданный ужин полностью соответствовал всем слухам о
легендарном готском аппетите. После вонючей браги, распространенной в
Риме, Пэдуэй с удовольствием выпил вполне приличного пива.
- У меня есть и вино, если хочешь, - предложил Невитта.
- Спасибо. Признаться, итальянским вином я сыт по горло. Римляне
превозносят его сорта и изысканные ароматы, но по мне вся эта кислятина на
один вкус.
- Согласен! Тогда, может, капельку душистого греческого?
Пэдуэй содрогнулся.
- А, и я того же мнения! - воскликнул Невитта. - Разве настоящий
мужчина пьет вино с благовониями? Держу эту бурду только для Лео Веккоса и
других знакомых греков. Кстати, надо рассказать ему о том, как ты вылечил
меня от чихания. Лео наверняка придумает какую-нибудь мудреную теорию!
- Скажи, Мартинус, - заговорил Дагалайф, - что ты думаешь о
предстоящем ходе войны?
Пэдуэй пожал плечами.
- Я знаю лишь то, что известно всем. У меня нет телефонной связи...
то есть, я хотел сказать, у меня нет связи с небесами. Можно предположить,
что к августу Велизарий подойдет к Неаполю, Силами он располагает
небольшими, но побить его будет чертовски трудно.
- Ха! - презрительно воскликнул Дагалайф. - Побьем как миленького!
Горстка греков - ничто перед единым готским народом.
- Так же рассуждали и вандалы, - сухо обронил Пэдуэй.
- Верно, - согласился Дагалайф. - Но мы не совершим ошибок вандалов!
- Не знаю, сын, - мрачно произнес Невитта. - По-моему, мы их уже
совершаем - или другие, еще похлеще. Наш король может только судиться с
подданными да кропать стишки на латыни. Лучше б он был безграмотен, как
Теодорих! Впрочем, - смущенно добавил Невитта, - я и сам умею читать и
писать. Мой отец пришел сюда с Теодорихом из Паннонии и больше всего на
свете любил поразглагольствовать о священном долге готов: защищать Римскую
цивилизацию от дикарей-франков. Старик готов был в лепешку разбиться, но
дать мне латинское образование. Спору нет, порой оно на пользу. И все же в
ближайшие месяцы, боюсь, нашему королю скорее понадобится умение вести в
бой конницу, чем склонять "amo-amasamat".
ГЛАВА 5
Пэдуэй возвращался в Рим в самом прекрасном расположении духа.
Впервые, не считая деловых визитов к Томасусу-сирийцу, он побывал в
гостях! А Мартин, несколько холодный внешне, в глубине души был человеком
общительным... Он спешился и отдал поводья Германну, даже не обратив
внимания на трех угрюмых типов, что стояли возле изгороди у его дома на
Длинной улице.
Путь преградил бородатый мужчина, самый солидный из трех поджидавших.
В его руке был лист бумаги - настоящей бумаги, наверняка от обученного
Пэдуэем валяльщика, - с которого он вслух читал:
- ...среднего роста, каштановые волосы, карие глаза, нос крупный.
Говорит с акцентом. - Бородач резко вскинул голову: - Мартинус Падуанский?
- Sic. Quis est?
- Ты арестован. Следуй за мной. И без шума!
- Что?! Кто... почему...
- Приказ префекта города. По обвинению в колдовстве.
- Но... но... Эй! Не имеете...
- Я же сказал: без шума!
Двое зашли с боков, подхватили Мартина под руки и повели ею по улице.
Когда он попытался воспротивиться, они вытащили короткие дубинки. Пэдуэй в
отчаянии завертел головой. Германн уже скрылся за поворотом. Фритарика
тоже не было видно: разумеется, спал, как обычно. Пэдуэй набрал полную
грудь воздуха, приготовившись закричать, но мужчина справа угрожающе
взмахнул дубинкой. Воздух пришлось с шумом выпустить.
Тюрьма стояла на Капитолийском холме. Безучастный чиновник немедленно
потребовал назвать имя, возраст и адрес. Пэдуэй до сих пор был точно в
тумане. Мозги работали на высоких оборотах, однако явно вхолостую.
Почему-то вспомнилось, что арестованный имеет право позвонить адвокату...
В сложившейся ситуации эти полезные сведения вряд ли могли пригодиться.
Низкорослый, но очень подвижный итальянец, развалившийся на лавке,
при появлении Мартина резко вскочил на ноги.
- Колдовство? С участием чужестранца? Похоже, это ко мне.
- Нет-нет, - возразил чиновник. - Вы, представители центра, ведаете
делами, затрагивающими исключительно готов. Этот человек не гот; по его
словам, он американец.
- Изучи получше правила! Под нашу юрисдикцию подпадают все особо
тяжкие преступления с участием чужестранцев. Поступил сигнал о колдовстве?
Значит арестованным буду заниматься я.
Низкорослый решительно двинулся к Пэдуэю. Мартину, надо сказать,
очень не понравился термин "особо тяжкие преступления".
- Не валяй дурака! Ты что, потащишь его на допрос в Равенну? У нас
отличная камера пыток!
- Я выполняю свой долг, - отчеканил представитель центральной власти.
Он взял Пэдуэя за руку и потащил его к двери. - Идем, колдун. Мы покажем
тебе настоящие пытки. Эти римские недоучки ни черта не смыслят.
- Боже всемогущий! Ты с ума сошел?! - Чиновник сорвался с места и
схватил Пэдуэя за другую руку; то же поспешил сделать и арестовавший
Мартина бородач.
- Юстиний! - пронзительно завопил представитель центра. - Живо доложи
помощнику префекта, что городские власти пытаются укрыть от нас
преступника!
Неприметный человечек юркнул в дверь.
Одновременно отворилась другая дверь, и вошел тучный, сонного вида
мужчина.
- Что за шум? - раздраженно процедил он.
Тюремщик и полицейский отпустили Пэдуэя и вытянулись по стойке
смирно. Воспользовавшись этим, низкорослый потащил пленника к двери;
местные чиновники тут же забыли об этикете и вновь схватили Мартина. Все
трое загалдели, взывая к тучному и силясь перекричать друг друга. Пэдуэй
пришел к выводу, что перед ним муниципальный commentariensius, начальник
полиции.
Двое других полицейских впихнули в помещение худом оборванного узника
и немедленно вступили в спор с истинно итальянским темпераментом -
переживая происходящее до глубины души и отчаянно жестикулируя. Узник, не
долго думая, выскочил за дверь. Лишь через минуту заметив это, полицейские
переключились друг на друга.
- Ты зачем его отпустил?
- Я?! Ты сам его отпустил, болван!
Тем временем неприметный человечек по имени Юстиний привел томную,
изысканно одетую особу - очевидно, помощника префекта. Особа махнула
надушенным платочком в сторону обступивших Пэдуэя чиновников и вяло
молвила:
- Эй, там, отпустите арестованного. Вы его просто разорвете, и некого
будет допрашивать.
По тому как тихо стало в помещении, Пэдуэй понял, что помощник
префекта - большая шишка.
Томная особа со скучающим видом задала несколько вопросов, а затем
рассеянно обронила:
- Прости, дорогой commentariensius, но боюсь, что этот человек все же
принадлежит нам.
- Нет! - упрямо прогнусавил начальник полиции. - Арестовывать и
судить - в полномочиях местных властей. Центр не имеет права вмешиваться!
- Ах, мой милый, ты так утомителен! - Помощник префекта зевнул. - Не
забывай: я представляю префекта, а префект представляет короля, и, если я
прикажу передать арестованного, ты безропотно это сделаешь... Я
приказываю.
- Приказывай, сколько хочешь! Тебе придется забирать его силой, а
моих людей больше. - Шеф полиции ликующе улыбнулся и щелкнул пальцами. -
Клодий, сходи за нашим славным градоначальником. Посмотрим, кто, в конце
концов, распоряжается городской тюрьмой!
Чиновник выбежал.
- Конечно, - продолжил шеф полиции, - можно воспользоваться методом
Соломона.
- Разрубить арестованного пополам? - догадался помощник префекта.
- Ну! Господи Боже, вот было бы смешно! Ха-ха-ха-ха! - Шеф полиции
заливался смехом, пока по его лицу не потекли слезы. - Ты что
предпочитаешь - голову или ноги? - выдавил он сквозь хохот. - А-ха-ха-ха!
Полицейские послушно засмеялись; помощник префекта позволил себе
вялую улыбку. Один только Пэдуэй не разделял всеобщего веселья, посчитав
такой юмор излишне грубым. Вскоре прибыл градоначальник. В роскошной
тунике с двумя пурпуровыми полосами римского сенатора, Гонорий шествовал
величавой поступью; с мясистого квадратного подбородка свисали жирные
складки, что в сочетании с надменным выражением лица и маленькими
