- Боже всемогущий, Мартинус, из чего сделаны твои внутренности?! Это
же сущий огонь! - Но когда кашель успокоился, на его лице появилось
блаженное выражение. - Зато по телу тепло разливается! - с наивной
радостью отметил банкир и одним глотком осушил чашку.
- Эй, потише, - посоветовал Пэдуэй. - Это не вино.
- За меня не беспокойся. Я никогда не пьянею. Пэдуэй налил ему еще и
сел.
- Объясните мне одну вещь, в которой я никак не могу разобраться. У
меня на родине отсчет лет ведут с рождества Христова. А когда я приехал,
мне сказали, что сейчас идет тысяча двести восемьдесят восьмой год со дня
основания Города. За сколько же лет до рождения Христа был основан Рим? Я
запамятовал. Томасус снова приложился к чашке и задумался.
- За семьсот пятьдесят четыре... нет, за семьсот пятьдесят три.
Значит, сейчас пятьсот тридцать пятый год со дня рождения нашего Господа.
Это по церковной системе. Готы называют его вторым годом правления
Теодохада, а византийцы первым годом консульства Флавия Велизария. Или
каким-то годом юстинианской империи... Да, запутаться немудрено. - Сириец
зажмурился и сделал еще один глоток. - Замечательный напиток! Тебя ждет
успех, Мартинус.
- Спасибо. Надеюсь.
- Да, замечательный... Конечно, успех! Как же иначе? Большой успех.
Ты слышишь меня, Господи? Проследи, чтобы моего друга Мартинуса ждал
большой успех... Я вмиг распознаю человека, которого ждет успех. Годами их
подбирал. Поэтому и мои дела идут успешно. Успех, успех. Выпьем за успех.
Блестящий успех. Знаешь, Мартинус, а давай пойдем куда-нибудь! Грех пить
за успех в такой развалюхе. Есть тут одно уютное местечко с музыкой...
Сколько у нас еще бренди? Отлично, бери всю бутылку. "Уютное местечко"
оказалось в театральном районе, на северном склоне Капитолийского холма.
Музыку обеспечивала молодая женщина, жалобно дергавшая за струны арфы и
тянувшая песни на калабрийском диалекте, который денежные клиенты находили
очень забавным.
- Давай выпьем за... - Томасус в тридцатый раз начал говорить
"успех", но вдруг замолчал и посерьезнел. - Знаешь, Мартинус, придется
купить этого паршивого вина, иначе нас отсюда вышвырнут. Твой божественный
напиток можно смешивать с вином? - Заметив выражение лица Пэдуэя, банкир
поспешно добавил: - Не волнуйся, дружище, - за мой счет! Могу я хоть раз
отдохнуть?! Все не- досуг - семья, работа... - Томасус подмигнул и щелкнул
пальцами, подзывая официанта. Выполнив необходимую процедуру, он
извинился: - Одну секунду, Мартинус, я вижу человека, который должен мне
крупную сумму денег. Сейчас приду. - И, пошатываясь, направился в другой
конец помещения.
К Пэдуэю неожиданно обратился мужчина за соседним столиком:
- Что это ты пьешь со своим одноглазым стариком?
- Так, чужеземное вино, бренди называется.
- Ага, значит, ты издалека? Я сразу понял, по твоему акценту. -
Собеседник Мартина, с густыми и очень черными бровями, задумчиво наморщил
лоб. - Знаю, ты из Персии.
- Не совсем, - сказал Пэдуэй. - Моя родина еще дальше.
- В самом деле? И как тебе Рим?
- Я просто в восторге, - ответил Пэдуэй.
- Ты еще ничего не видел, - снисходительно заметил бровастый. - То ли
дело до прихода готов! - Он таинственно понизил голос: - Ничего, последнее
слово будет за нами!
- А тебе готы не нравятся?
- Конечно, после таких-то гонений!
- Гонений? - удивился Пэдуэй.
- Религиозных, - пояснил собеседник. - Долго мы их не потерпим.
- Я думал, готы позволяют всем свободно исповедовать свою веру.
- То-то и оно! И мы, ортодоксы, вынуждены покорно сносить, как на
наших глазах всякие ариане, несториане и монофизиты спокойно совершают
свои грязные обряды, будто они хозяева в этой стране! Если это не гонения,
то как же это, по-твоему, называется?!
- То есть, по-вашему, вы подвергаетесь религиозным преследованиям,
потому что еретики им не подвергаются?
- Ну конечно, разве не ясно? Мы не потерпим... Между прочим,
чужеземец, а ты-то какой веры придерживаешься?
- Я конгрегационалист, - ответил Пэдуэй. - У меня на родине так
зовутся ортодоксы.
- Гм-м-м. Ничего, мы еще сделаем из тебя настоящего католика. Пока ты
не из числа несториан...
- Это кто тут смеет чернить несториан? - К столику незаметно вернулся
Томасус. - Мы единственные, кто логически верно понимают природу Сына -
как человека, в коем Отец...
- Чушь! - рявкнул бровастый. - Бредни доморощенных теологов! Лишь
наши взгляды истинны, ибо двойственная природа Сына многократно
подтверждена...
- Все вы безумцы! - вмешался высокий мужчина с песочными волосами,
голубыми печальными глазами и гортанным акцентом. - Мы, ариане, люди
благоразумные и терпимые. Но если желаете знать истинную природу Сына...
- Ты гот? - перебил бровастый.
- Нет, вандал, ссыльный из Африки. Я вам растолкую. - Светловолосый
растопырил пятерню. - Либо Сын был человеком, либо Он был Богом, либо
кем-то посредине. Ну, совершенно ясно, что Он не был человеком. Однако Бог
только один, значит Он не был и Богом. Следовательно...
Затем события стали развиваться так быстро, что Пэдуэй не мог за ними
уследить. Бровастый вскочил и как одержимый что-то нечленораздельно
заорал, внятно произнося лишь термин "вонючие еретики". Светловолосый не
остался в долгу, и вскоре кричали уже со всех концов помещения:
- Кончай его, варвар!
- Это страна ортодоксов! Кому не нравится, пусть убираются туда,
откуда... - ...гнусные выдумки о двойственной природе! Мы, монофизиты...
- Я якобит и запросто уложу любого, кто...
- Вышвырнем отсюда всех еретиков!
В воздухе засвистело, и Пэдуэй едва увернулся от кружки. Когда он
осмелился вновь поднять голову, комната превратилась в сплетение рук и
ног. Бровастый держал якобита за волосы и молотил ею лицом о стол.
Светловолосый ревел боевую песнь вандалов и размахивал деревянной скамьей.
Пэдуэй пихнул какого-то ревнителя ортодоксальности; на его месте появился
другой и немедленно пихнул Пэдуэя. Потом их захлестнул поток тел.
Пока Мартин, словно рвущийся к поверхности воды ныряльщик, пробивался
сквозь толщу вопящей и брыкающейся человеческой плоти, кто-то ухватил его
за ногу и попытался откусить полступни, Так как Пэдуэй был в надежных,
практически неснашиваемых английских башмаках, нападающий ничего не
добился. Тогда он переместил свою атаку на лодыжку Пэдуэя. Мартин
взвизгнул от боли и саданул обидчику коленом в лицо.
Еретики оказались в меньшинстве. Ряды их быстро таяли по мере того,
как побитых выбрасывали за дверь. Пэдуэй заметил сверкнувшее лезвие и
понял, что ему давно пора спать. Будучи человеком нерелигиозным, он меньше
всего хотел положить жизнь за единую, двойственную или любую другую
природу Бога-сына.
Томасус-сириец укрывался под столом. Когда Пэдуэй попробовал его
оттуда вытащить, банкир в ужасе вскричал и ухватился за ножки с такой
тоской и отчаянием, словно стол был женщиной, а он сам - моряком, шесть
месяцев не видевшим суши.
Светловолосый вандал все еще яростно размахивал скамьей, и Пэдуэй
окликнул его. Перекрыть стоявший шум было невозможно, но Мартин
выразительно показал на дверь. Через несколько секунд путь был очищен. Все
трое вывалились наружу, прорвались сквозь собравшуюся толпу и бросились
наутек. Раздавшийся вслед истошный вопль заставил их бежать еще быстрее,
пока они не поняли, что это кричит пустившийся вдогонку Аякс.
Наконец они уселись на лавочке в парке на краю Марсова поля, недалеко
от Пантеона, где Пэдуэй впервые увидел постимперский Рим. Едва
отдышавшись, банкир запричитал:
- Мартинус, почему ты позволил мне пить это адское зелье? О, моя
голова! Если бы я не был пьян, разве ввязался бы я в религиозный спор?
- Я советовал тебе не налегать, - напомнил Пэдуэй, - однако...
- Знаю, знаю. Но ты обязан был остановить меня - в крайнем случае
силой! Несчастная моя голова! Что скажет жена";.. Видеть больше не желаю
твое варварское пойло! Кстати, а где бутылка?
- Потерялась в суматохе. Но мы и так уже все выпили, - Пэдуэй
повернулся к вандалу. - Я должен поблагодарить тебя за наше счастливое
спасение.
Светловолосый мрачно пожевал ус.
- Пустяки. Религиозные склоки - недостойное занятие для порядочных
людей. Позвольте представиться: Фритарик, сын Стайфана. - Он говорил
медленно, иногда задумываясь в поисках нужного слова. - Некогда я был
человеком достойным, из' знатного рода... Теперь же - всего лишь бедный
скиталец. Жизнь уготовила мне одни только тяготы и страдания. - В лунном
свете блеснула, сползая по щеке, крупная слеза.
- Ты, кажется, вандал?
Фритарик вздохнул, как пылесос. - До прихода греков мое поместье
считалось лучшим в Карфагене! После бегства Гелимера и роспуска армии я
попал в Испанию, а в прошлом году пришел сюда.
- Чем же ты занимаешься?
- Увы, сейчас ничем. Еще буквально на днях я был телохранителем у
римского патриция. Подумать только, благородный вандал служит
телохранителем! Но хозяин вознамерился сделать из меня ортодокса. Этого, -
с глубоким достоинством произнес Фритарик, - я допустить не мог. И вот
результат. Когда закончатся деньги, не знаю, что со мной будет. Возможно,
я покончу с собой. Никто и слезинки не прольет. - Он еще раз тяжело
вздохнул и продолжил: - Не нужен случайно хороший, надежный телохранитель?
- Пока нет, - ответил Пэдуэй, - хотя через несколько недель... Ты не мог
бы до тех пор повременить с самоубийством?
Фритарик пожал плечами.
- Все зависит от обстоятельств, Я совершенно не умею экономить
деньги. Человеку знатного рода они ни к чему. Не знаю, увидите ли вы меня
живым... - Он грустно прикрыл глаза рукой.
- О, ради Бога! - воскликнул Томасус. - В Риме занятие можно найти
без труда.
- Нет, - трагически молвил Фритарик. - Тебе не понять, друг.' Моя
честь не идет на уступки. Да и жизнь уготовила мне одни лишь тяготы и
страдания. Значит, говоришь, через несколько недель? .. - обратился он к
Пэдуэю. Мартин кивнул. - Хорошо, дружище. Скорее всего, к тому времени я
буду лежать в могиле, но если нет, то обязательно загляну.
ГЛАВА 3
Через пять дней Пэдуэй не только не исчез бесследно в пучинах
альтернативной истории, но и радовался длинному ряду бутылок на полке, а
также состоянию своих финансов. Считая пять солидов месячной ренты за дом,
шесть солидов, ушедших на аппарат, плату Ганнибалу и собственные расходы,
оставалось еще больше тридцати одолженных солидов.
- Почем ты собираешься продавать свой товар? - спросил Томасус.
- Бренди, безусловно, предмет роскоши. Если бы его взял какой-нибудь
приличный ресторан, то, на мой взгляд, не грех просить по два солида за
бутылку. По крайней мере до тех пор, пока мой секрет не откроют и не
появятся конкуренты.
Томасус, бодро потирая руки, расплылся в широкой улыбке.
- Если так пойдут дела, ты уже через неделю сможешь вернуть мне долг
вместе с процентами! .. Впрочем, я не тороплю. Похоже, за тобой не
пропадет. Есть у меня на примете один ресторан - как раз то, что нужно.
Пэдуэй вообразил себе предстоящий торг с ресторатором и похолодел,
- Как с ним разговаривать? Понятия не имею о ваших римских приемах
ведения бизнеса.
- Ничего. Он не откажет - задолжал мне крупную сумму и опаздывает с
выплатой процентов. Я вас познакомлю.
Все вышло, как обещал банкир. Владелец ресторана, плешивый толстяк по
имени Гай Аттий, сперва, правда, заартачился, но, продегустировав образчик
товара, заметно подобрел. Томасусу лишь дважды пришлось спросить Господа,
