слышит ли Он, прежде чем Аттий согласился на запрошенную цену.
Выходя из ресторана, Пэдуэй сиял от радости, чувствуя приятную
тяжесть в карманах.
- Знаешь, - предложил Томасус, - раз в доме завелись деньги, не
лишним, пожалуй, будет нанять того вандала.
Поэтому когда Ганнибал Сципио доложил: "Хозяин, у дверей ошивается
какой-то смурной долговязый тип, спрашивает тебя", Мартин велел его
впустить и, не раздумывая, взял к себе на службу.
Вопрос Пэдуэя, посредством какого оружия он собирается осуществлять
свои функции, Фритарика явно смутил. Вандал пожевал ус и наконец молвил:
- У меня был славный меч, но, чтобы избежать голодной смерти, его
пришлось заложить, Это все, что стояло между мной и холодной могилой.
Впрочем, коли суждено...
- Оставь, пожалуйста, свои могильные разговоры, - оборвал Пэдуэй, - и
скажи, сколько тебе надо, чтобы его выкупить.
- Сорок солидов.
- Ого! Он у тебя из золота, что ли?
- Нет, из доброй дамасской стали и рукоятка украшена каменьями. Это
все, что сохранилось от моего замечательного поместья в Африке, Ты не
представляешь, какое чудесное...
- Ладно, ладно! - вскричал Мартин. - Ради всего святого, прекрати
стенать! Вот пять солидов - купи себе оружие. Деньги вычту из твоей
зарплаты. А если хочешь набрать на свой драгоценный ножик для сыра -
экономь и копи.
Через два часа Фритарик вернулся с подержанным мечом.
- Лучшее, что можно достать за деньги, - объявил он. - Торговец
клялся, что это дамасская сталь, но клеймо на клинке - фальшивка, сразу
видно. Местная сталь чересчур мягка, однако придется довольствоваться
этим. В моем прекрасном поместье в Африке...
Пэдуэй осмотрел оружие - типичный римский меч шестого века,
обоюдоострый, напоминающий шотландский палаш, только без замысловатой
чашки. Заметил Мартин и то, что Фритарик, сын Стайфана, не утратив
скорбного вида, все же будто расправил плечи и обрел уверенную походку.
Очевидно, без меча он чувствовал себя словно голым.
- Готовить умеешь? - спросил Пэдуэй.
- Ты нанял телохранителя, а не стряпуху, хозяин. Моя честь...
- Пустяки, старина. Я готовлю себе сам, и моя честь от этого не
страдает; просто жаль времени. Ну, отвечай!
Фритарик пожевал ус.
- В общем, да.
- Например?
- Например, бекон.
- Что еще?
- Больше ничего. Доброе мясо с кровью - вот пища воина. Терпеть не
могу эту зелень, которую уплетают римляне.
Пэдуэй вздохнул. На такой несбалансированной диете недолго и ноги
протянуть...
Томасус нашел ему служанку, которая готовила, стирала и убирала за
смехотворно малую плату. Служанку звали Джулия. Родом из провинции,
двадцати лет, темноволосая, коренастая и обещавшая со временем чудовищно
раздаться вширь, она постоянно носила бесформенный балахон из цельного
куска материи и задорно шлепала по дому босыми ногами, сверкая огромными,
далеко не чистыми пятками. Порой Джулия выпаливала какую-нибудь шутку на
апулийском диалекте, которую Пэдуэй не мог понять, и закатывалась от
смеха. Работала она усердно, но Мартину приходилось всему учить ее с азов.
Когда он впервые в целях дезинфекции окуривал дом, девушка чуть с ума не
сошла от страха и, почуяв едкий запах двуокиси серы, выбежала на улицу,
истерически вопя что-то о пришествии Сатаны.
На пятое воскресенье своего пребывания в древнем Риме Пэдуэй позволил
себе отдохнуть. Весь месяц он ни днем ни ночью не знал покоя: помогал
Ганнибалу, носил корзины с бутылками и, между прочим, торговался с
назойливыми рестораторами, чьи клиенты прослышали о замечательном напитке.
Когда в экономике царит дефицит, отметил Пэдуэй, не надо заботиться о
качестве - был бы товар! Он уже подумывал еще об одном займе у Томасуса -
на новый аппарат, только на этот раз сделанный не из отбитых молотками
неровных полосок меди, а из пропущенных через прокатные валки листов.
Однако сейчас, смертельно устав от самогонном бизнеса, Мартин
страстно мечтал развлечься, то есть посидеть в Ульпиевой библиотеке, Глядя
на себя в зеркало, Пэдуэй думал, что внутренне он совсем не изменился: все
так же не любит торговаться и орать на прохожих. Но внешне... Никто из
былых знакомых теперь бы ею не узнал. Пэдуэй отпустил короткую рыжеватую
бородку - отчасти оттого, что никогда в жизни не брился опасной (и тупой!)
бритвой; отчасти же оттого, что всегда втайне мечтал о бороде, полагая,
что при этом не так выделялся бы его крупный, хотя, безусловно,
благородный нос.
Он подобрал себе далматику - византийского стиля длинную тунику с
широкими рукавами. Брюки от твидовом костюма придавали ему вид несколько
нелепый, но щеголять в модных коротких штанах в преддверии наступающей
зимы Мартин не хотел. Наряд завершал плащ из грубой шерсти - попросту
большое квадратное одеяло с дырой для головы. Нашлась и старушка, которая
связала носки и нижнее белье.
В общем и целом Пэдуэй был весьма доволен собой и благодарил судьбу,
сведшую его с Томасусом. Сириец оказывал ему большую помощь.
К библиотеке Мартин подходил с тем же сладостным трепетом в груди, с
каким юноша ждет встречи с возлюбленной. И не остался разочарован. Он едва
не заплакал от нахлынувших чувств, когда, бросив первый беглый взгляд на
полки, увидел "Историю Вавилонии" Бероса, все работы Ливия, "Покорение
Британии" Тацита и полный вариант "Истории готов" Кассиодора. Ради
знакомства с этими рукописями не один историк двадцатого века с радостью
совершил бы убийство. На несколько минут Мартин просто растерялся, застыв
подобно пресловутому ослу меж двух стогов сена. Затем с душевными муками
все же сделал выбор, посчитав Кассиодора более актуальным. Он вытащил
толстенные фолианты и сел за столик.
Это была тяжелая работа - даже для человска, свободно владеющего
латынью. Но невероятное многословие и вычурность стиля не беспокоили
Пэдуэя - он искал факты.
- Прошу прощения, господин, - неожиданно раздался голос библиотекаря,
- высокий варвар с песочными усами - не твой человек?
- Вероятно, - сказал Мартин. - А что?
- Он заснул в Восточном отделе и так громко храпит, что читатели
жалуются.
- Я разберусь, - пообещал Пэдуэй и пошел будить Фритарика. - Разве ты
не умеешь читать?
- Нет, - безыскусно ответил вандал. - Зачем? В моем замечательном
поместье в Африке...
- Да-да, знаю, старина. Но тебе придется либо учиться грамоте, либо
храпеть на улице.
Фритарик сделал выбор незамедлительно и, обиженно ворча на
восточно-германском диалекте, удалился. У Пэдуэя сложилось впечатление,
что его телохранитель весьма невысоко ценит образование.
За столиком Мартина, листая Кассиодора, сидел представительный
пожилой итальянец, одетый просто и в то же время очень элегантно.
- Прошу прощения. Я хотел осведомиться, не прочитана ли эта книга.
- О, пожалуйста, мне нужен только первый том.
- Не беспокойся, дорогой друг, должен лишь предупредить тебя:
обязательно клади книги на место. Ярость Сциллы, оставленной Язоном без
добычи, не идет ни в какое сравнение с гневом высокочтимого
библиотекаря... Позволь поинтересоваться, какого ты мнения о трудах нашего
славного префекта преторий?
- У него богатый материал, - взвешенно ответил Пэдуэй, - однако
слишком пышная манера изложения.
- Что ты имеешь в виду?
- Я предпочитаю менее витиеватый стиль.
- Как! .. Наконец-то среди современных авторов появился писатель, не
уступающий великому Ливию, а ты говоришь... - Представительный господин
спохватился и понизил голос: - Какая красочная выразительность, какая
изысканная риторика!
- В том-то и беда. Взять, к примеру, Полибия или даже Юлия Цезаря...
- Юлий Цезарь! Вот уж кто совершенно не умел писать! Его "Галльскую
войну" используют как простейший учебный текст для чужестранцев.
Прекрасное пособие для носящего шкуры варвара, который в мрачных дебрях
северных лесов преследует резвого кабана или травит взбешенного медведя.
Но, мой юный друг, для таких просвещенных людей, как мы... - Он вдруг
осекся и продолжил с явным смущением; - Надеюсь, ты понимаешь, что когда я
говорил об иноземцах, я не имел в виду лично тебя. Ты человек культурный и
образованный, хотя и прибыл из дальних краев - это сразу видно. Не
посчастливилось ли тебе родиться в сказочной стране Хинд, известной своими
слонами и украшенными жемчугом девушками?
- Нет, моя родина еще дальше, - ответил Пэдуэй. Он понял, что случай
свел его с настоящим римским патрицием старой школы, из тех, кто не
попросит вас передать масло, не усластив обращения четырьмя любезностями,
тремя мифологическими аллегориями и учеными рассуждениями о производстве
масла на древнем Крите, - Я родом из Америки. Не уверен, однако, что
когда-нибудь туда вернусь.
- Ах, мой друг, ты совершенно прав! Где же еще жить благородному
человеку, как не в Риме? Но, может, ты расскажешь мне о чудесах
чужедального Китая с его мощенными золотом дорогами?
- Немного могу, - осторожно сказал Пэдуэй. - Только дороги там не
мощены золотом. Если откровенно, они вообще ничем не мощены.
- Какое разочарование! .. Впрочем, смею допустить, что правдолюбивый
странник, вернувшийся с небес, объявит райские чудеса сильно
преувеличенными. Мы обязаны познакомиться, мой дорогой друг! Я - Корнелий
Анций.
Пожилой патриций произнес это с таким видом, словно имя Корнелия
Анция должно быть известно каждому достойному упоминания римскому
гражданину. Пэдуэй скромно представился.
К ним подошла очень хорошенькая стройная темноволосая девушка и,
обратившись к Анцию "отец", пожаловалась, что не может найти сабеллийское
издание Персия Флакка. /*Персий Флакк - римский поэт, родился в 412 году*/
- Кто-то читает, должно быть, - пожал плечами Анций. - Мартинус, это
моя дочь Доротея, кою смею уподобить лучшей жемчужине из короны короля
Хусрола, хотя я, как отец, возможно, необьективен.
Девушка одарила Пэдуэя очаровательной улыбкой и, потупившись,
ретировалась.
- Кстати, дорогой друг, каково твое занятие?
Не раздумывая, Пэдуэй выпалил правду.
Патриций замер, переваривая информацию, а когда заговорил вновь, в
его по-прежнему любезном тоне сквозила высокомерная прохладца.
- Любопытно, любопытно. Ну, желаю всяческого финансового успеха... -
Он произнес последнюю фразу с некоторым затруднением, как активист
Христианского союза молодежи, вынужденный говорить о нелицеприятных
сторонах жизни. - Наша участь - безропотно нести Господне назначение. И
все же жаль, что ты не испробовал себя на ниве общественной службы. Для
способного молодого человека это единственный путь подняться над своей
средой. Однако прошу меня извинить - книги ждут.
Мартин с удовольствием продолжил бы знакомство с благовоспитанной
красавицей и ее утонченным отцом, но теперь, когда Анций узнал, что имеет
дело с вульгарным ремесленником, на приглашение можно было не надеяться.
Пэдуэй посмотрел на часы - пора обедать, вышел на улицу и разбудил
Фритарика.
Вандал зевнул.
- Прочитал, что хотел, Мартинус? Мне снилось мое прекрасное поместье
в Аф...
- Черт бы побрал... - взревел Пэдуэй и тут же осекся.
- Как, нельзя уж и помечтать о времени, когда я был богатым и
уважаемым человеком?! Клянусь, моя честь...
- Успокойся, ты тут ни при чем.
- Да? Я рад. Судьба оставила мне одни лишь воспоминания...
Но почему ты злишься, Мартинус? У тебя такой вид, словно ты гвоздь
