готов перегрызть. - Ответа не последовало, и Фритарик задумчиво продолжил:
- Должно быть, вычитал что-то в этих книгах... Хорошо, что я неграмотный.
Так трепать себе нервы из-за событий, которые произошли давным-давно! Я
лучше помечтаю о своем прек... О, молчу, молчу, хозяин!
Пэдуэй, Томасус-сириец и еще несколько сот голых римлян парились в
Диоклетиановых термах. Банкир огляделся и мечтательно произнес:
- Я слышал, в прежние дни в бани пускали и женщин - прямо вместе с
мужчинами... Конечно, языческие времена - не то что сейчас.
- Влияние христианской морали, - сухо заметил Пэдуэй.
- Ну! - хохотнул Томасус. - Мы, современные люди, такие
высоконравственные! .. Знаешь, на что жаловалась императрица Теодора?
- Да, - сказал Пэдуэй и поведал банкиру, на что жаловалась
императрица Теодора.
- Проклятье! - в сердцах воскликнул сириец. - Всякий раз, когда у
меня есть сальная история, ты либо ее слышал, либо можешь рассказать
лучшую.
Пэдуэй предпочел не объяснять, что прочитал все эти истории в книге,
которая еще не написана, - в "Анекдотах" Прокопия Кесарийского.
- Пришло письмо от родственника в Неаполе - занимается морской
торговлей... Так вот, Антиох получил вести из Константинополя. - Томасус
выдержал многозначительную паузу. - Война.
- Между нами и Империей?
- Во всяком случае, между Империей и готами. У них давно уже нелады -
с тех пор, как убили Амаласунту. Теодохад пытался увильнуть от
ответственности, но, по-моему, наш старый король-поэт доигрался.
- Далмация и Сицилия - вот горячие точки, - опрометчиво сказал
Пэдуэй. - Еще до конца этого года...
- Прорицаешь помаленьку?
- Нет, просто мне кажется...
Сквозь пар сверкнул здоровый глаз сирийца - черный и внимательный.
- Мартинус, кто ты такой?
- Ты о чем?
- Есть в тебе что-то... не знаю, как сказать... странное. Ты
проявляешь будто невзначай самые необычные познания. А когда я пытаюсь
распросить тебя о твоей родине, о том, как ты попал сюда - уходишь в
сторону.
- Ну... - промолвил Пэдуэй, лихорадочно соображая, как выпутаться. И
вдруг придумал ответ - правдивый, но весьма двусмысленный. - Видишь ли, я
покинул страну в большой спешке.
- А! По соображениям здоровья, надо полагать? Тогда я понимаю твою
похвальную скромность, - Томасус подмигнул.
Когда они неторопливо шли по Длинной улице к дому Мартина, разговор
коснулся бизнеса. Пэдуэй не скрывал своего удовлетворения.
- Я доволен. Новый перегонный аппарат будет готов на следующей
неделе, а медными листами заинтересовался один торговец, отплывающий в
Испанию. Правда, сейчас я ожидаю убийства.
- Убийства?
- Да. Фритарик и Ганнибал Сципио никак между собой не поладят.
Ганнибал, получив в подчинение двух людей, стал еще заносчивее, чем
прежде. Он на Фритарике просто верхом ездит.
- Верхом ездит?
- Образное выражение, американское. Ганнибал постоянно гоняет
Фритарика, подвергает его насмешкам и издевательствам... Между прочим, я
готов вернуть тебе долг.
- Великолепно, мой дорогой Мартинус! Но разве тебе больше не
понадобится ссуда?
- Не уверен, - сказал Пэдуэй, совершенно уверенный, что понадобится.
- По правде, я не прочь расширить производство.
- Замечательная идея! Разумеется, теперь, когда все у тебя идет
хорошо, мы поставим отношения на более деловую основу.
- То есть?
- То есть увеличим тот смехотворно малый процент до нормального...
- Ха-ха-ха, - отчеканил Пэдуэй. - Так я и думал. Пойми же: убедившись
в надежности помещения денег, процент следует уменьшить.
- Мартинус! - с болью в голосе воскликнул сириец. - Такова твоя
благодарность человеку, который сделал тебе столько хорошего!
- Не хочешь - не одалживай. Многие банкиры будут рады научиться
американской арифметике.
- Послушай его, Господи! .. Грабеж! Разбой! Я не поддаемся! Ну и
ступай к другим!..
Сошлись на десяти процентах. По словам Томасуса, для него это было
все равно что вырвать из груди сердце и сжечь его на алтаре дружбы.
Говоря о предстоящем убийстве, Пэдузй вовсе не ожидал, что окажется
пророком. Поэтому был удивлен не меньше Томасуса, когда, войдя в
мастерскую, увидел, как Фритарик и Ганнибал, ощерившись будто два злющих
пса, испепеляют друг друга взглядом. Вошедших ни один из них не заметил.
- Ты что же этим хочешь сказать, придурок?! - вскричал Ганнибал. -
Валяешься тут день деньской, ленишься на другой бок перевернуться, да еще
смеешь делать мне замечания...
- Я предупреждал, - процедил Фритарик, - если застукав тебя еще раз,
то доложу хозяину. Забыл? Теперь будешь отвечать.
- Да я перережу тебе глотку! - взревел Ганнибал. Вандал бросил
короткое, однако очень едкое замечание о любовных привычках сицилийца.
Ганнибал выхватил кинжал и кинулся на Фритарика. Тот хотел уклониться от
удара, но острие клинка вонзилось ему в предплечье.
Едва Ганнибал вновь занес руку, как Пэдуэй вышел из оцепенения. Он
бросился вперед, оттащил сицилийца от его соперника и тут же вынужден был
драться не на жизнь, а на смерть, чтобы не оказаться зарезанным самому.
Ганнибал в бешенстве выкрикивал что-то нечленораздельное, в уголках рта
пузырилась пена.
Потом раздался глухой удар, и Ганнибал обмяк, выронив кинжал. Мартин
отпустил сползающее на пол тело и увидел, что Нерва, старший из двух
подручных, держит за ножку табурет. Все произошло очень быстро - Фритарик
только наклонялся, чтобы вооружиться палкой, а Томасус и второй подручный
все так же стояли у двери.
- Назначаю тебя новым мастером, - отдышавшись, сказал Пэдуэй Нерве. -
Из-за чего шум, Фритарик?
Вместо ответа вандал мрачно направился к лежавшему без сознания
Ганнибалу. На его лице ясно читалось свирепое и недвусмысленное желание
убивать.
- Хватит! - прикрикнул Пэдуэй. - Еще шаг, и ты тоже уволен!.. В чем
его вина?
Фритарик взял себя в руки.
- Он тайно выносил прокатанные листы меди и торговал ими. Я хотел
положить этому конец, ничего тебе не говоря. Кто любит доносчиков?..
Хозяин, позволь хотя бы один хороший удар! Я всего лишь бездомный
скиталец, но моя честь...
Пэдуэй не позволил. Томасус посоветовал составить заверенную клятвой
жалобу и арестовать мошенника, однако Мартин, не желая связываться с
судопроизводством, отверг и это предложение. Зато он позволил Фритарику,
когда Ганнибал пришел в себя, вышвырнуть сицилийца за дверь мощным пинком
в седалище.
- По-моему, мы совершили ошибку, - молвил вандал, с удовольствием
выполнив поручение. - Я запросто мог утопить негодяя в Тибре, и никто бы
не заметил. Теперь жди от него неприятностей. В глубине души Пэдуэй
подозревал, что Фритарик прав, но только вздохнул устало.
- Давай-ка лучше перевяжем твою руку. Смотри, сколько крови...
Джулия, возьми кусок полотна и хорошенько прокипяти. Да-да, прокипяти!
ГЛАВА 4
- Пэдуэй твердо решил заработать себе на жизнь, а до тех пор ни на
что не отвлекаться. Для достижения своей цели он не собирался лезть на
рожон - например, изобретать порох или пропагандировать среди ни в чем не
повинных римлян теорию всемирного тяготения.
Однако известия о военных действиях напомнили ему, что о культуре и
политике забывать нельзя. Мартин и прежде не очень интересовался
происходящими событиями. А в древнем Риме, лишенном газет и электрической
связи, еще проще было не думать ни о чем, что выходило за рамки
повседневной жизни.
Надо смириться с фактами. Он стал невольным свидетелем заката
классической западной цивилизации. Наступают Темные века. Почти на тысячу
лет Европу окутает тьма - остановится развитие культуры, науки, техники.
Разумеется, люди, современником коих он оказался, и представить себе
подобною не могут. Приход тьмы - процесс слишком длительный, чтобы
заметить его на протяжении жизни одного поколения.
Как же быть? Способна ли отдельно взятая личность повлиять на ход
истории? Последователь Карлейля ответил бы на вопрос утвердительно.
Толстовец или марксист сказали бы "нет" - среда формирует человека, а не
наоборот. Танкреди имел собственную точку зрения, сравнивая историю с
тугой сетью, очень прочной на разрыв.
Как одиночке приступить к делу? Известно, движущая сила прогресса -
изобретение. Но и в двадцатом веке, когда нет противодействия
подозрительной и всемогущей церкви, судьба профессионального изобретателя
не из завидных. Да и чего он добьется своими новшествами, даже если ему
удастся избежать пагубною внимания стражей благочестия? Миру уже открыты
арабские цифры, а также искусство самогоноварения и проката металлов, но
сколько еще предстоит сделать за одну короткую жизнь!
Что остается? Коммерция? Знать относится к ней презрительно. Честно
говоря, и сам Пэдуэй, хоть и выдерживал конкуренцию древнеримских
предпринимателей, в глубине души не чувствовал себя настоящим бизнесменом.
Политика? В век торжества острых клинков и вывернутой наизнанку морали?
Бр-р-р!
Как помешать наступлению тьмы?
Империя могла бы выстоять, будь у нее лучше развита связь. Однако
колосс развалился, ему уже нанесен смертельный удар, по крайней мере, на
востоке: Италия, Галлия и Испания лежат под пятой варварских "гарнизонов".
Быстрая связь и надежное распространение фактов - вот что может
спасти цивилизацию! Самый жестокий захватчик не в силах уничтожить слово
написанное, если минимальный тираж книги пятнадцать сотен экземпляров.
Решено: надо стать издателем. Сеть истории, возможно, прочна, но, в
конце концов, Мартин Пэдуэй к ней еще не подступался.
- Доброе утро, мой дорогой Мартинус! - расплылся в улыбке банкир. -
Как идут дела с прокатом меди?
- Так себе. Местным кузнецам достаточно и медных полосок, а торговцы
боятся давать хорошие цены за товар, который пока не находит широкого
спроса. Однако перспектива есть.
- Рад это слышать. Чем же ты намерен заняться?
- Вот, пришел к тебе за советом. Скажи, кто сейчас издает в Риме
книги?
- Книги? Книги? Никто, если не считать писцов, переписывающих для
библиотек истрепанные экземпляры, В Авентине есть несколько книжных лавок,
но они торгуют исключительно привозным товаром. Нет спроса, да и стоящих
авторов. Последний издатель в Риме разорился много лет назад. Надеюсь, ты
не думаешь заняться этим пропащим делом?
- Именно думаю, Причем всерьез.
- Мартинус, не утратил ли ты разум? И не помышляй! Крах неизбежен!
- За меня не беспокойся. Но мне нужен начальный капитал.
- Что? Еще ссуда? Я же объяснил: на книгах в Риме заработать нельзя.
Это бесспорный факт. Я и гроша не дам на столь сумасбродную идею. А
сколько тебе нужно?
- Солидов пятьсот.
- Ой! Ой! Ты спятил, мой мальчик! Зачем так много? Всего расходов-то
- купить или нанять писцов...
Пэдуэй ухмыльнулся.
- Вот тут ты и ошибаешься. Писцу потребуется не один месяц, чтобы
скопировать, например, "Историю готов" Кассиодора. В одном экземпляре, Не
мудрено, что книга стоит пятьдесят солидов! Я построю машину, которая за
несколько недель будет выдавать пятьсот, а то и тысячу экземпляров, и
розничная цена снизится до пяти или десяти солидов.-
- Но это огромные деньги! .. Ты слышишь, Господи? Пожалуйста, заставь
моего заблуждающегося друга прислушаться к голосу разума! .. Не смей даже
говорить со мной об этом, Мартинус! А как устроена твоя машина?
Если бы Пэдуэй представлял, какие трудности уготованы книгоиздателю в
