лицо Лаины, словно пытался получить от нее хоть какое-нибудь объяснение
услышанному. Потом выругался про себя, чувствуя, что поднимающийся ночной
ветер пробирает его до костей сквозь щели в хитиновых доспехах.
- Ладно, проклятие с вами! - бросил он злобно и развернул лошадь в
направлении колодца. - Тогда скачите быстрее, пока ваш герцог не
превратился в кусок льда!..
Последние лучи вечернего света растаяли над Землей Мокриш и на смену
им пришли ночные светила, а также костры и факелы колодца Тагрир. Там,
куда не достигал их свет, тьма казалась еще более глубокой; далекая горная
цепь исчезла из вида, но это не могло обмануть герцога, - влияния
исходившие оттуда, превращали мрачные горы в цитадель неведомого зла.
Озноб прошел по его телу, когда он вглядывался во тьму, и это не
ускользнуло от внимания стражника, задыхавшегося от быстрого бега, но все
еще державшегося за стремя. Ничто не могло заставить его остаться в
одиночестве на равнине долгой ночью.
Герцог перевел взгляд на открывшийся перед ним колодец. Широкая
дорога уходила вниз сужающейся спиралью вдоль стен колоссальной воронки,
на дне которой висело облако тумана. Сквозь разрывы в этом тумане Сенор
разглядел поверхность бурлящего озера. Он впервые видел горячие источники
и такое количество кипящей воды. Теперь он понял, почему земля по краям
колодца не промерзала насквозь. Одна только мысль о том, как легко можно
оказаться в этом озере, свалившись со спирального спуска, и свариться
заживо, вызывала содрогание.
Все ярусы колодца, образованные пересекающей склон дорогой, были ярко
освещены кострами, в стенах видны многочисленные двери и ходы, уводившие в
подземелья. Тагрир оказался огромным человеческим поселением, прятавшимся
в земной тверди и имевшим только один общий выход на поверхность. С точки
зрения придворного Башни это было как достоинством, так и недостатком, но
он еще не имел представления о тех, кто угрожал народу колодцев.
С помощью системы костров, приспособленных для передачи сообщений,
известие о возвращении герцога достигло его подданных задолго до того, как
сам Йерд появился на краю колодца в сопровождении отряда стражников. Он
видел вереницы костров, мигавших, когда что-то заслоняло их свет, и это
призрачное мерцание сопровождало его на протяжении всей скачки, которую
сдерживали только два человека, бежавшие рядом с лошадьми.
Йерда встречала процессия, состоявшая из четырех карет и небольшого
отряда верховых. Судя по роскошным мехам, богато инкрустированному оружию,
не лишенной излишеств лошадиной сбруе, перед вернувшимся из небытия
герцогом предстал цвет здешней знати.
Он пропустил мимо ушей пышные приветствия четырех своих наместников,
по странному стечению обстоятельств оказавшихся в этот момент в Тагрире.
Ни одно лицо не было ему даже отдаленно знакомо. Однако, он вынужден был
признать, что люди народа колодцев очень похожи на людей из Кобара и на их
руках тоже было по четыре пальца.
Искреннюю (вполне возможно, что такой она и была) благодарность
Згида, отца Лаины, он принял снисходительно, как и подобает недосягаемому
властелину. Сенор слишком устал и был слишком голоден, чтобы обращать
внимание на слова, произнесенные вполголоса за его спиной, и на
недоуменные взгляды.
То, что Лаина отныне принадлежит ему, видимо, было воспринято, как
нечто само собой разумеющееся, хотя в поведении ее отца нельзя было
усмотреть и тени подобострастия.
О мрачном приключении герцога и Лаины если еще не знали, то по
крайней мере догадывались, - их вид говорил сам за себя. Но и дочь Згида
не молчала. В конце концов некоторые странности в поведении Йерда были
приписаны пережитому им за последние несколько дней. Герцогу предложили
занять карету наместника Згида и процессия, более не задерживаясь,
двинулась вглубь колодца.
...Йерд устало полулежал на обтянутом мехом сидении. Лаина была рядом
и на ее лице отражалось радостное возбуждение. Он смотрел на нее и почти
завидовал этой женщине - она возвращалась домой.
Слева тянулась бесконечная круговая стена колодца, справа открывалась
пропасть, затянутая белесым туманом. По мере того, как карета опускалась
глубже, туман все больше сгущался, пока не стал непроницаемым. Карета
неслась сквозь эту молочную пелену с угрожающей скоростью и Йерд понял,
что возница и лошади вообще не нуждаются в свете.
Спустя некоторое время звуки стали гулкими и воцарилась почти полная
тьма - экипаж свернул в один из боковых ходов. Редкие вспышки света, запах
дыма и спертый воздух подземелья... Когда карета, наконец, остановилась и
один из слуг открыл дверцу, Сенор увидел людей, рядом с которыми ему
предстояло провести большую часть своей жизни. Среди них были четыре
придворных шамана, живших в четырех углах колодца Тагрир и охранявших его
с четырех сторон света. Их лица и слабый ток отражений многое сказали
герцогу. Вполне возможно, они обладали какой-то силой и влиянием, но для
него они были просто шарлатанами.
Он понял также, что ему придется смириться с постоянным обществом
стайки жирных евнухов, готовых выполнить любую прихоть хозяина.
Йерд увидел своих военачальников, мрачных и чем-то подавленных. Те из
придворных, кто знал толк в оружии, с пристальным и неприкрытым интересом
рассматривали меч герцога и металлические когти Шакала на его поясе.
Сенора провели по обширным подземным галереям, освещенным факелами, к
покоям, которые, по его мнению, больше подходили для оргий, нежели для
отдыха.
Черные свечи едва разгоняли мрак; в больших бронзовых кадильницах
курились благовония. Свод пещеры терялся в темноте, но с него свисали
щиты, подвешенные на металлических цепях и уставленные драгоценной
посудой. Здесь было полно еды и питья, но и то, и другое имело непривычный
для герцога резкий запах. Сейчас Йерд был так голоден, что это не могло
его остановить. Он жадно набросился на пищу, что было, по-видимому,
сигналом приступить к трапезе и для его приближенных.
Спустя недолгое время большинство из них уже были явно навеселе. Йерд
отыскал глазами Лаину и отметил про себя, что теперь она выглядит
значительно лучше. Утолив голод, он осмотрелся и понял, что это и есть
покои герцога. Тяжелые драпировки из темного бархата скрывали стены, а
полы были устланы шкурами с длинным рыжим мехом. Такими же шкурами были
покрыты возвышения из черного дерева, такого древнего, что оно казалось
превратившимся в камень. Возвышения служили ничем иным, как постелями.
Бронзовые светильники медленно покачивались на покрывшихся патиной
цепях. В воздухе пещеры разливался пьянящий аромат каких-то зелий. Йерд
видел, что кое-кто из придворных вдыхает густой зеленоватый дым кадильниц.
Женщина с обнаженной грудью медленно прошла мимо него. В полумраке
подземелья ее губы и соски казались почти черными.
Герцог был сыт и теперь замечал многое. Он смотрел на больших
многоногих насекомых, ползавших на полу пещеры правильными колоннами, и
никто из людей колодца не смел помешать им. Дороги насекомых были выложены
полудрагоценными камнями и очерчены линиями, мерцавшими в темноте. В этом
призрачном сиянии, придававшем всему происходящему оттенок нереального,
они неустанно ползли и ползли, охраняемые высшими существами, сделавшими
их предметом своего извращенного поклонения...
Сенор увидел, что Лаина полулежит на одном из возвышений, устланных
шкурами, и пристально смотрит на него. Этот взгляд был совершенно
недвусмысленным. В колеблющемся свете свечей ее кожа казалась полированной
бронзой.
Герцогу понадобилось некоторое время, чтобы понять, - приближенные не
собираются оставлять его наедине с дочерью Згида. Шаманы восседали по
углам пещеры, отрешенно глядя в пустоту, как будто улавливали легчайшие
отражения зла. Евнухи равнодушно бродили между щитами, время от времени
меняя черные свечи в подсвечниках. Лаина ненадолго удалилась и вернулась в
белой накидке, перетянутой в талии кожаным ремнем. Ее губы были подведены
чем-то темным, а на щеках проступил неестественный румянец. Сенор видел,
что под накидкой ничего нет.
Лаина подошла к нему, медленно расстегнула ремни и сняла с него
оружие и хитиновые доспехи. Герцог в легком замешательстве огляделся
вокруг и увидел среди безразличных стражников и евнухов обнаженные тела,
утопавшие в мехах.
Обычай предаваться любви на глазах у других вначале показался Сенору
диким и ненужным, но потом он вспомнил, что ему остается только привыкать
к обычаям и нравам своего собственного мира, какими бы странными они не
были.
Он почувствовал ласковые руки Лаины на своей груди и впервые с легкой
неприязнью подумал о ее выносливости и возможной ненасытности.
Сенору казалось, что ему безразлично все, кроме сна, но он ошибался.
Тепло пещеры и близкие ласки других сделали свое дело... Однако прежде он
позволил слугам выкупать себя в бассейне, выдолбленном внутри зеленого
грота и наполненном горячей водой. Несмотря на усталость, старая привычка
заставляла его быть настороже. Он перебирал в уме любые возможные угрозы:
яд, удавка, кинжал в спину, смертельная болезнь... Но отражения
безмолвствовали, а опасность казалась далекой и слишком смутной. Она
осталась наверху, затаилась где-то среди мрачных гор на горизонте; вокруг
Йерда сейчас были те, кому она угрожала не меньше, чем самому герцогу.
С его тела смыли омерзительные следы, оставленные полуразложившимися
телами глонгов, грязь, слизь и запекшуюся кровь. Он ощутил сладкую истому.
Впервые с того момента, как он вошел в Тень, он был с обыкновенной
смертной женщиной и впервые позволил себе не думать ни о чем другом.
Желание, долго дремавшее в нем, внезапно охватило его и сделало Йерда
требовательным и страстным. Лаина отвечала ему нежно и умело.
Лишь насытившись женщиной, он избавился от тягостного напряжения,
превращавшего его возвращение в муку. Подозрительный узник в его голове
молчал. Сенор испытал бесконечное облегчение и понял, что не нужно
спешить. Больше было некуда идти...
Он ощущал рядом с собой прохладное податливое тело Лаины. Теперь в их
распоряжении было много времени, все его владения и вся его жизнь...
23. ДОМ НАД ОКЕАНОМ
Он жил во вновь обретенном мире с самим собой и вскоре почувствовал
себя ряской в застойном озере. Его жизнь стала однообразной и подверженной
неизменному ритму восходов и заходов лилового светила, какой и должна быть
человеческая жизнь... Он правил народом колодцев в Земле Мокриш и это было
не очень обременительно - его права признавались всеми, кроме может быть,
таинственной злобной силы, ушедшей в далекие горы к западу от колодца
Тагрир. Но Гашагар оставался бездеятелен и придворные шаманы Йерда
пребывали в апатичном ожидании... Герцог не знал, откуда и как они
получают весть о зарождении злого умысла или о враждебных происках, однако
подозревал, что в этом немалую роль играют незнакомые ему отражения.
Для него самого источник отражений оставался пустым и безмолвным. Он
помнил, что был Человеком Безымянного Пальца в мире Кобара и был гораздо
лучше приспособлен к существованию в городе, которым правили Хозяева
Башни. Здесь, в колодце Тагрир, он узнал многое, почти все, что нужно было
знать герцогу, потерявшему память, но порой, в дни черной меланхолии его
грыз червь сомнения и тогда Йерд становился подозрительным и мрачным.
Темной оставалась старая история с Гашагаром, о которой больше всех
должен был знать герцог Йерд. Спустя много месяцев он понял, что не
