Активные ребята.
-- Про мэра Лужкова слыхали?
-- Чего про Лужкова?
-- "Здравствуйте, я мэр Лужков!" -- "Каких таких лужков?". Ну вот, а я
-- ученик Крепыша и любимец Рабиндраната Тагора... Или, если хотите,
наоборот: гигант мысли, отец русской демократии и особа, приближенная к
императору...
-- Собчак, что ли?
Парни засмеялись. Не заржали, не загоготали, а именно засмеялись. Что
приятно, так же, как и начитанность современной молодежи.
Болтая со спартачами, я успел одновременно скинуть куртку, забросить
сумку на свой верхний лежак и выложить сигареты. То есть, осуществил все
положенные в таких случаях операции и уселся у окна.
-- А сами вы кто будете, мужики? -- съюродствовал, -- судя по одежке,
футбольные болельщики... Погодите, сейчас и клуб угадаю.
Наморщил лоб, принял позу роденовского "Мыслителя" и радостно
воскликнул:
-- Конечно... Как я не понял. Вы за "красных"... значит, за питерский
"Локомотив"!
Спартачи, на удивление, не обиделись и приняли игру. Длинноволосый
предводитель нравоучительно воздел указательный палец:
-- "Если спросит вдруг какой наглец...
... здесь он недвусмысленно посмотрел на меня...
-- Ты за белых аль за красных, молодец?
Наглецу дадим ответ простой:
Мы за красных... с белой полосой!"
Насытившись пикировкой, каждый из нас занялся своим. Никого нет лучше
таких попутчиков: и дружелюбных, и неназойливых одновременно. Парни
принялись обсуждать взаимоотношения каких-то флинтов с каким-то Романцевым,
а я углубился в свою книжонку, раскрыв ее на двадцать третьей странице:
"Участковый инспектор Кира Железнова скинула с себя форменный мундир
генерал-майора милиции. Под ним, как всегда, ничего не было. Прожженный
рецидивист Череп был сражен наповал: эти изящные маленькие груди... эти
большие мускулистые руки. И пока Череп наслаждался грудями и руками Киры,
она с криком ки-я!!! сделала в воздухе двойной кульбит, поразив его ногой в
самое сердце... Груди Киры взволнованно колыхались над поверженным телом
Черепа. "Неужели очередное смертельное убийство?!" -- вдруг почему-то с
грустью подумалось ей"...
Кайф, нет?! Обожаю женщин, пишущих мощные психологические триллеры!
... -- Добрый вечер! Чай, кофе... К вашим услугам свежие газеты,
шахматы...
-- Девушка, а футбола настольного у вас, случаем, нет?!
Компания покатилась со смеху... я оторвал взгляд от боевика Малинкиной
и... ну надо же!.. где мы еще не встречались с Несси! Разве что, в
знаменитом озере и в ночном поезде!
Передо мной -- стояла -- Несси! Нет, не тот старый плавучий чемодан из
большой шотландской лужи... а Несси. Инесса. Инна. Инка Урусова. Моя почти
первая любовь и... да что там объяснять!
-- Здравствуйте, девушка -- а то ли -- видение. Здравствуй, Несси!
-- Ой...
Мне не надо было видеть ее смущение, это "ой" проявлялось всегда, когда
кто-нибудь сбивал Инну с роли, исполняемой ею в данный момент.
-- Сережа? Неволин?
...Через пять минут.
Мы уже сидели в ее служебной резервации, оставив негодующих спартачей
без чая и настольного футбола с шашками, и весело трепались. Нам было что
вспомнить, как есть что вспомнить людям, закончившим одно и то же высшее
учебное заведение. Пусть и с большой разницей между курсами.
Инка в сотый раз вспоминала историю нашего знакомства, а я в сто...
первый раз... испытывал холод в тех частях тела, про которые народ мудро
замечает, что сколько волка ни корми, а у слона они все равно больше...
Конечно, кое-кому смешно, а мне...
Короче, история наша такова. Получив диплом и еще не став офицером
"Символа", я в течение полугода никак не мог найти работы по душе. И в
течение всего полугода мне "почему-то", как мудро заметила детективщица
Малинкина, очень хотелось есть.
Не справившись с нелепым чувством, я в конце концов, пошел к знакомому
сэнсею Ревазу Кундышеву. Тот, по слухам, нахватал групп выше всякой крыши и
явно нуждался в ассистенте. Ревазик заглотил мой напор с истинно кавказским
самообладанием:
-- Ва, дорогой! Какие проблемы! Бэри. Прыходы. Трэнируй.
Аддам тэбэ группу. Ха-арошую такую группу аддам!
Прервав словоизлияния благодарности, Кундышев веско подытожил:
-- Завтра в одынадцат и начынай. А я устал с ными. А у мэня жена. А я
мужчына, понымаеш?
Отнеся "жену, усталость и мужчину" на счет неведомых кавказских
заморочек, я на следующий день на крыльях влетел в додзе, тренировочный зал.
Боже! Тут-то я и понял, какую подлянку выкинул Реваз. Женская группа!
Шестнадцать пар девичьих глаз выжидающе уставились на меня. Шестнадцать
юных фей... ночи. Сразу было видно: примерно половина фей страдает
комплексом собственной непривлекательности и пришла в зал, чтобы в будущем
уметь набить фэйс счастливым соперницам. Остальные... судя по томным
взглядам и налету эдакой романтической пыльцы на нежных щеках... явились
сюда в поисках "настоящих мужчин" -- таких у Кундышева набиралось еще три
группы.
Лл-ладно! Я -- не Реваз. У меня нет жены, усталости, и вообще я -- не
мужчина... когда одеваю кимоно. Я -- тренер. Питерское воплощение
Бодхидхармы с... ммм... незначительными местными изъянами.
-- Товарищ тренер! -- тянет руку голубоглазое создание, -- разрешите
вопрос?
-- Задавайте!
-- Я вот тут читала книгу о японских женщинах -- ниндзя, куноити. И
разучила в совершенстве один прием из их арсенала. Можно, я его на вас
покажу?
Создание извивается вокруг своей оси так, что позавидовала бы и змея с
известной медицинской эмблемы.
-- Хм... в совершенстве! А сколько вы его разучивали?
-- Пять минут... Ну, това-арищ тренер, можно я покажу?
Так... заносчивого ученика надо сразу осадить... дать понять... кто в
доме хозяин.
-- Показывайте!
Белоснежка выходит на татами... кланяется... и затем быстро распахивает
кимоно. Под кимоно, как напишет однажды звезда детективов Малинкина, ничего
нет. Вернее есть. Девичья грудь. Большая! в отличие от белоснежкиных рук! и
изящная!
-- Това-арищ тренер, а я вас уже мечом зару-убила!
Девицы покатываются со смеху.
Ну, мечом, положим, не зарубила, но... Есть, есть у куноити такой
прием. А я-то хорош! Уставился, как мальчишка!
-- Группа! Равняйсь! Смирно! Бегом...
Дальнейший ход тренировки ничем не омрачен. Вскоре я вновь начинаю
ощущать себя тренером. В завершение занятий -- разучиваем новый прием. И тут
-- снова вопрос из строя:
-- Товарищ тренер, а говорят, у каждого спортсмена есть свой любимый
прием...
Симпатичная шатенка с зелеными глазами. Стоп. Не "шатенка с зелеными
глазами", а -- Ученица. И, следовательно, я начинаю рассказывать про
Харлампиева и Чернигина, про Штурмина и Илларионова, про Брю...
-- Товарищ тренер, а у вас свой коронный прием есть?
Что ж, я, конечно, не Брю..., но имеется, имеется и у меня "коронка".
-- А покажите, пожа-а-луйста!
Вызываю ученицу на татами. Прием в партере. Заключается он в следующем:
раздвигаем коленями колени противника и идем "на разрыв". Болевой. Ваши ноги
внутри ног противника, вы раздвигаете их все шире и шире. При отсутствии у
него растяжки... разрыв связок гарантирован.
Показываю.
-- А мне не больно, -- зеленые глаза с интересом следят за мной.
Аккуратно увеличиваю нагрузку.
-- А я не понимаю сути приема.
Делаю "сплетение" ног, руками забираюсь подмышки... противника.
-- А можно еще плотнее?
Ну и растяжка же у нее!
............................
............................
-- Инна! Ну мы пойдем сегодня домой или нет?!
Голос я слышу и чувствую спиной. Он несется откуда-то сзади, со стороны
входа в зал, со стороны моих... ног.
-- Кто это? -- шепчу на ухо Несси, благо оно рядом.
-- Это? Мой муж, -- обреченно вздыхает она.
Тогда-то я и почувствовал впервые холод... в отдельных частях тела.
Честно говоря, на месте инниного мужа я, застав такую идиллию, сильно
отработал бы ногой одно простенькое движение...
-- Ты знаешь, -- тихо говорит Несси, выпутываясь из нашей камасутры, --
мне почему-то кажется, что мы будем с тобой спать...
-- Здравствуйте, мастер! -- громко орет муж, когда я поднимаюсь с
татами.
Через пару тренировок мы уже отрабатывали любимый прием не на татами, а
в однокомнатной квартирке на Черной речке, которую я, холостякуя, снимал у
древнего деда.
Чем меня покорила зеленоглазая девчонка? -- Не знаю. Почему она тогда
выбрала меня? -- Тоже не знаю. Во всяком случае, Инна не относилась к
любительницам адюльтеров и амурных похождений на татами, как я понял в
дальнейшем.
Потом оказалось, что мы с Несси однокашники... Потом мы встречались на
институтских вечеринках... Потом я женился... уехал в Афган... Потом мы
столкнулись на какой-то каратистской тусовке, вовремя проспонсированной моим
"Союзконтрактом": Инна, невесть с какого перепугу, умудрилась заработать
"черный пояс" и стать главным тренером клуба "Бусинкан". Потом... Потом...
Потом... Сколько и где бы мы потом не пересекались, все заканчивалось одним
и тем же. Но без продолжения. "Встретимся во времени", -- было нашим
девизом.
...Через час.
Мы устали от воспоминаний и использовали позднее время в качестве
предлога... Правда: давно не виделись и не к фанатам же мне возвращаться.
Они такие... громкие... они точно поспать не дадут.
Будто мы дадим друг другу поспать!
Я тонул в ее глазах, вдыхал, как кислород, запах ее волос, мои руки в
этот момент жили отдельной от остального тела жизнью... "Ее пальцы целовали
мои шрамы", -- так пел когда-то мой друг Андрюшка Романов. И лучше я не
скажу. Мое подсознание, мой оккупант, мой внутренний японский воин Хаттори
бесновался и пытался наставить на путь истинный. Но я не поддался на уловки
любителя экзотического секса и потому... не было ничего, кроме нежности.
Если это нежность, то нежность точно превыше любви.
Я растворялся в Несси... плавал в ней, как в теплом предзакатном
озере... ограниченном размерами проклятого узкого ложе. Все. Любителей
подробностей отсылаю к... дамским романам.
... Через... несколько часов.
Я понял, что дико хочу курить. Достал из кармана слаксов, укоризненно
сморщившихся на полу, сигареты и... да, я же оставил зажигалку дома!
-- Несс...
В темноте купе вспыхнул огонек. Вспыхнул и снова погас.
-- Держи, Сереж... Единственная, кстати, вещь... как память о тебе...
-- Ну да не помер еще...
Я взял в руки старенькую бензиновую "зиппо", откинул крышку. Снова
полыхнул огонек и осветил на секунду затейливую арабскую вязь, покрывавшую
зажигалку. Ба-тюшки светы!
-- Сереж, а помнишь...
Странные бывают ситуации. Вот встретились в вагоне ночного поезда двое
людей не от мира сего. Сидят... лежат... и вспоминают далекое прошлое. И ни
один не спросит у другого: а тебя каким ветром сюда занесло?.. а ты куда
едешь?.. а что было в жизни твоей за те полтора года, что не виделись?
Ни Несси, ни мне не хочется спрашивать... Может быть потому, что каждый
знает: другому не захочется отвечать. А врать друг другу мы не умеем. Или
потому, что, на самом деле, мы и остались в том прошлом? А ныне сидят в купе
поезда двое совершенно других людей... они встречались в какой-то из
жизней... они любили друг друга и пытаются мучительно вспомнить: где, когда
и почему это было?
