со сметаной:
-- Сопротивление русских собак будет сломлено в ближайшие двое суток!
Я размахиваюсь и... бью в лицо, скалящееся на нас из телевизора.
... Афганистан. Панджшерское ущелье. Я охраняю своего мушавера, а два
бэтээра и семь спецназовцев -- корреспондента Центрального телевидения
Михаила Кокунева с его съемочной группой.
В пятнадцати минутах от нас идет бой. Кокунев в каске, бронике и с
автоматом в левой руке красуется на фоне скал. Правой рукой с зажатым в ней
микрофоном он дергает куда-то в сторону взрывов. Хрипатый спецкор страдает
одышкой:
-- Сейчас... вы слышите... как правительственные... войска... ДРА...
совместно с подразделениями ХАД... ликвидируют очередное... гнездо...
бандитов.
Я-то знаю, как все происходит на самом деле. Какие там войска, какой
ХАД! Для того, чтобы московский гость мог снять свой смелый репортаж, наши
ребята удерживают абсолютно ненужную в стратегическом отношении точку. Так
распорядилось родное командование.
-- Сейчас... вы слышите... как душманов... то есть, врагов, в переводе
с афганского... выбивают из... последнего занятого ими... укрепрайона.
Да, да, именно сейчас пакистанские наемники -- "черные береты" --
добивают группу наших смертников, погибающих ради кокуневского гонорара. А,
вот и режиссер заторопился, круги в воздухе чертит: сворачивайся, дескать,
Миша, сворачивайся!
-- Игорь Германович, подождите-ка, -- отстраняю советника.
Дружелюбно улыбаясь, подхожу к Кокуневу, и без размаха заезжаю ему в
зубы прямо перед телекамерой.
... Двое чеченских боевиков крепко держат моего сына. Кирилла. Прыжок
-- перекат -- прыжок. В кадык кулаком первому, раскрытой пятерней в глаза --
второму. Все. Кирилл со мной. Но что-то большое и неосязаемое отбрасывает
меня от сына. Неосязаемое принимает очертания огромной человеческой туши. Я
различаю черты лица... туши. Холодные блекло-зеленые глаза, длинный
правильный нос, небольшие "французские" усики.
Я никогда не видел Шамиля, "заказчика" сына, но твердо знаю, это --
Шамиль. Чеченец, ухмыляясь, принимает боевую стойку. Каким-то чутьем
улавливаю: он лучший боец, чем я. Размахиваюсь и...
... Хрр-ряссь! Прикроватный столик разваливается на части. Дико болит
рука. Чч-черт! Это я по столику три раза колотил во сне. О, Господи!
Приснится же такое... Токающая рука способствует пробуждению.
Да, конечно, я лежу на кровати в одной из комнат борделя имени
Ремеслука. Что за сны?.. Кокунев -- реальность, возвращение воспоминаний...
Кирилл... Сын... А причем здесь Гитлер с Геббельсом?
С утра голова работает четко, анализирует все, даже вопреки моему
желанию. Ну ясно. Вчера после разговоров с Ремеслуком и Баратынским мы
смотрели телевизор: показывали, как захватчики роддома в Буденновске,
названные правозащитником Кобелевым "робингудами", трогательно обмениваются
подарками. Да-а... ассоциации. Хотя... Гитлер с Геббельсом -- это чересчур.
Что-то я восприимчивым стал слишком.
Разминаю больную руку и потягиваюсь: проклятый Ремеслук! Вчера под
самую ночь загрузил своими бомжами и психушками и, вместо того, чтобы еще
раз... представить нас с Мадиной друг другу... мстительно препроводил в эту
комнатенку. Ну, и черт с ним, обойдусь. Поступи он по-другому, его же,
кстати, столик целее был бы.
На этих моих мыслях в комнату заходит Мадина, одетая в строгий деловой
костюм. В глазах ее -- полное отсутствие интереса. Что к полуобнаженному
мужчине в кровати с идиотской резной спинкой, дующему на руку, что к
развалившемуся столику на полу:
-- Сергей, спускайтесь, пожалуйста. Юлий Леонидович ждет.
Нет, это не мы вчера друг друга любили... почти. И раз так -- показываю
взглядом -- выйдите, девушка, дайте человеку натянуть на себя брюки.
Спускаюсь в каморку Ремеслука. Тот -- за компьютером.
... Обналичивает Зике бабки...
Рядом с компьютером жутко рычит телетайп, изрыгая бесконечную ленту.
-- А-а, Сережа, -- приветствует меня, как ни в чем ни бывало, Юлий
Леонидович, -- Ну здоров, друг -- сундук.
Кажется, он уже простил мое вчерашнее выступление.
-- Вот, читай, -- Ремеслук отрывает ленту и протягивает мне, --
Началось, как и говорил.
Лента -- оперативная сводка МВД за истекшие полтора суток. Если верить
оперативке, то у милиции за это время не было других хлопот, как только
откапывать и вылавливать из водоемов по всей стране убиенных бомжей. Причем,
бомжи попадались в руки милиции какие-то странные: упитанные и хорошо одетые
-- числом таких набралось восемьдесят три.
-- Я тут к телетайпу систему распознавания подключил, -- поясняет
Ремеслук, -- чтобы распечатка шла по двум ключевым словам: "БОМЖиЗ" и
"несоответствие". Ну, она, конечно, не только наших клиентов вычислила. Мало
ли чего в стране ни происходит. Но среди восьмидесяти трех -- шестьдесят
девять наших. Вот... по одному на каждый регион.
Я искренне восхитился тому, что в России, где уроненный бутерброд
падает даже не "Рамой" вниз, а на потолок, кое-что еще функционирует. Нет,
правда. Всегда относился к спецтехнике с уважением. Подумать только: если мы
такие умные, то почему не богатые и... не всегда счастливые?
Ремеслук словно уловил мои мысли:
-- Ну... а ты думал, я только зикиным домиком занимаюсь?!
-- Как, кстати, он?
Юлий Леонидович посмотрел на меня через очки в ожидании подвоха и, не
уловив его, отмахнулся:
-- Да-а-а... что ему сделается! Бегает!
-- Сережа, я тебя, собственно, не ради Зики позвал. Я ж работал всю
ночь, сопоставлял свою информацию и пашкину... и, смотри, что получается --
фуры с чеченскими деньгами уже идут на Москву. Через тройку суток... плюс
сутки на разгрузку... закрома будут полны. Есть, предположительно, два
места, где они разместят свое золото. Взгляни-ка...
На стол передо мной легли два детально вычерченных плана. Схема
пионерского лагеря "Заветы Ильича" и инженерный план санатория работников
ВЦСПС "Молодые Дубки".
-- Эти "Заветы" вместе с "Дубками" они еще два года назад взяли в
аренду на подставных лиц, потом приватизировали. Ты насчет схем не
обольщайся, -- с тех пор чеченцы многое там переделали. И у меня при всех
возможностях, -- тут Ремеслук развел руками, -- других схем нет. "Заветы", и
"Дубки" по московским меркам просто рядом -- в сорока минутах езды, в...
Юлий Леонидович назвал знаменитое подмосковное место, где любил
отдыхать Александр Иванович Герцен в то благодатное время, когда не было еще
ни пионеров, ни профсоюзных "дубков", ни чеченских головорезов. К слову,
Герцену стоило бы сказать отдельное спасибо... и за юных коммунистов, и за
душманов. Что за прихоть у всякой бездари: всех будить! Будильники
проклятые...
-- Ты не отвлекайся особенно-то, -- вернул меня в реальность Ремеслук,
-- тут, пока ты отдыхал, мы уже с Юрием Викторовичем посоветовались. План
такой... поскольку мы не знаем, где именно будут складироваться деньги, но с
большой долей вероятности знаем, когда... Поступаем так: мои бордельные орлы
берут "Дубки", а ты с психами Баратынского отправляешься к "Заветам Ильича".
"Заветы" все-таки разветвленнее, там скорее и танк, и вертушка понадобятся.
Согласен?
-- Я-то согласен. Сроки акции вы установите?
-- Я установлю. Мыслю так -- деньков через пять. Но еще по своим
каналам тыщу раз все уточню, Паша -- по своим. Так что, сбоя не будет.
Стопроцентно.
Меня покоробило. Не люблю по жизни трех слов: всегда, никогда и
стопроцентно.
-- Хорошо, а... как же Шамиль? Мой интерес?
Леонидыч чему-то необычайно обрадовался:
-- Да отдам я тебе твоего Шамиля, е... ть его некому. Вот он же тут,
под боком. У него штаб-квартира в переулке Второго Интернационала. Офис
фирмы "Темп-А", вот там он и обосновался. Под именем гендиректора Исаака
Слуца, кажется.
Только давай так: сначала основную операцию проведем, а потом я тебе с
Шамилем помогу. Сразу же. В тот же день. Идет?
-- Пусть так. А чем мне почти неделю заниматься?
-- Ну-у-у, Сергей Иванович, -- Ремеслук протер платком бессонные,
покрасневшие глаза, -- в столице -- и заняться нечем! Отдыхай, купи
путеводитель... У нас есть, что посмотреть... в отличие от вашего хваленого
Питера.
-- Хотя бы вот... -- Юлий Леонидович схватил со стола газету и спустил
очки на кончик носа... -- Я здесь давесь прочитал, что в помещении одной
старой бани открылся престижный собачий стадион. "Гранд-дог" называется. Там
теперь гладиаторские собачьи бои проводят. Все хотел как-нибудь с Зикой
сходить. Нет, нет, что ты, не чтобы его выставить...
Ремеслук возмущенно закашлял, как будто я хоть словом высказал подобное
предположение.
-- Просто, чтобы он взглянул. Ему, наверное, любопытно было бы.
-- Или... -- полковник заломил страницу газеты... -- Вот еще, читай!
Денег надо тебе?
-- Есть пока что...
-- Тогда, может, на барахолку сходишь новую? Чего-нибудь прикупишь.
Вот... они и рекламу дают: "Наши товары лучше, чем ваши! Чем? Чем ваши..."
Я хмыкнул.
-- Ты зря ехидничаешь, -- снова возмутился Ремеслук, хоть я опять же не
произнес и полуслова, -- у них цены наверняка ниже краденных. И тоже рядом
-- в здании бывшего Классического театра. Или вот, может, тачку себе в Питер
хочешь увезти... Тут пишут... Автосалон: " Лучшие машины -- только у нас! У
вас таких никогда не будет..."
Я почувствовал, что Ремеслука понесло. По себе знаю: такое бывает,
когда слишком перегрузишь мозги. Все-таки я подумал, что нужно ему и о себе
напомнить:
-- Да, если честно, я лучше бы это время с Ма.. . диной провел...
Сказал это нехотя, лениво... а потом рубанул резко и громко:
-- Вы зачем нас познакомили?!
Ремеслук оторвался от газеты... засмеялся... и изобразил армянина,
торгующего бананами:
-- Ва, дарагой, -- падарак тэбе, падарак! Такой дэвушк! У нас за такых
сразу мэшок урюку дают!
И быстро соскочил с акцента. Даже погрустнел взглядом:
-- Серьезно, подарок, Сереж. Только иного свойства, чем ты
предполагаешь. Деловой подарок. Тебе, случаем, никто ядерных фугасов не
дарил, а?
ГЛАВА 11
В тот день, когда правоохранительными службами России была
зафиксирована странная, небывалая дотоле охота на бомжей, произошло и одно
рядовое событие, не привлекшее чьего-либо внимания.
В аэропорту "Шереметьево-2" приземлился рейсовый "Боинг" авиакомпании
"JAL", и симпатичная, механически улыбающаяся стюардесса-кукла проводила
пассажиров к трапу. Люк самолета открылся, Москва встретила гостей ярким,
по-летнему жарким солнцем.
В толпе пассажиров, увешанных фотоаппаратами и сувенирными сумками
"Джапан эрлайнс", ничем не выделялись два молодых человека в одинаковых
солнцезащитных очках и их престарелый спутник, облаченный в черные брюки,
белую накрахмаленную рубашку с короткими рукавами, в мягкие
полуботинки-мокасины.
Терпеливо отстояв очередь у таможни, трое по очереди протянули свои
паспорта молодому лейтенанту. Тот мельком взглянул на имена путешественников
. .. господин Отомо Сайдзи, а также сопровождающие его в деловой поездке
Касуми Дандзе и Сугитани Дзэндзюбо...
Лейтенант, не досматривая багажа, раскрыл перед японцами ворота
столицы, коротко бросив: "Пожалуйста!"
Путешественники не сразу покинули здание аэропорта. Старейшина,
Сайдзи-сан, кивнул Касуми и тот достал из спортивной сумки толстенный
