обидах, которые мусульмане нанесли их предкам в начале XIV в.
Насколько разделял эти настроения хан Тохтамыш - неясно, но даже если у
него было собственное мнение, то оно не имело никакого значения в условиях
лавинообразного спада пассионарности, достигшей равновесия с инстинктивными
импульсами, формируемыми традиционной культурой Великой степи. Сподвижники
хана были храбрыми, сильными, выносливыми, даже верными, но способность
предвидения они утратили, как и их соседи ойраты - западные монголы,
покоренные еще Чингисом, и семиреченские моголы - тюрки, отколовшиеся от
Джагатайского улуса вследствие происходивших там беспорядков. Короче,
степняки конца XIV в. достигли гармоничности этнопсихологической структуры
и были убеждены, что ореол победы всегда будет окружать их бунчуки, каких
бы гулямов ни набрал себе Аксак Тимур. Такая наивная самонадеянность
характерна для обывательского уровня любой культуры. В данном случае она
повела к трагичным последствиям.
205. ПОИСКИ ДРУЗЕЙ
Тохтамыш был отнюдь не глуп. Он правильно расценил характер своего бывшего
благодетеля, Тимура, которого историческая закономерность превратила в
злейшего врага его улуса. По существу в 1388 г. повторились события 1225
г., причем Тимур был почти копией Джеляль-ад-Дина, но Тохтамыш отнюдь не
походил на Чингиса, равно как и его сподвижники не обладали талантами Джэбэ
и Субутая. Но, поняв, что столкновение неизбежно, Тохтамыш постарался
обзавестись союзниками.
С 1375 г. Тимур вел постоянную войну с Могулистаном и его эмиром Камар
ад-Дином. Война эта заключалась в ежегодных карательных походах,
проводившихся ничтожными силами, а потому и не достигавших поставленной
Тимуром цели - присоединения к Джагатайскому улусу Тяньшаньского нагорья,
между озером Иссык-Куль, Кучей и Кашгаром. Войска Тимура, доходили до р.
Или и ее притока Чарына, но вызывали только озлобление кочевников, семьи и
имущество которых становились добычей безжалостных гулямов. Поэтому Камар
ад-Дин заключил военный союз с Тохтамышем, чем обеспечил его левый фланг.
На правом фланге столь же упорная война шла в Хорезмском оазисе, население
которого упорно уклонялось от присоединения к культурной державе Тимура,
предпочитая контакты с сибирскими кочевниками. Наконец в 1388 г. Ургенч был
взят приступом и разрушен, а Хорезмский оазис превращен в провинцию
Джагатайского ханства. Это было прямым нарушением воли Чингисхана,
завещавшего Хорезм потомкам Джучи. Одно это могло быть достаточным поводом
для войны, но Тимур был последовательным врагом кочевнических традиций, так
же как Тохтамыш - их паладином. В свете описанной контроверзы личные
симпатии ее участников не могли иметь большого значения.
Редкое население южносибирских степей не могло бы противостоять богатой и
многолюдной Средней Азии, если бы у улуса Джучидов не было мощного тыла -
Великой Руси. К несчастью для Тохтамыша, традиционный союз Руси и Орды был
нарушен легкомысленным набегом на Москву в 1382 г. Поэтому с 1385 г.
Тохтамыш стал оказывать милость суздальскому князю Борису Константиновичу,
несмотря на то что тот был женат на дочери Ольгерда, врага татар".*4.
Но дипломатия, не подкрепленная войском, малоэффективна. Москва была
сильнее поволжских купеческих городов и быстро восстановила свое
преимущественное положение. В 1386 г. Сергий Радонежский добился примирения
Олега Рязанского с Дмитрием Донским*5, что позволило последнему оказать
помощь суздальским князьям Василию и Семену Дмитриевичам, благодаря которой
они в 1387 г. выгнали своего дядю - Бориса - из Нижнего Новгорода*6. Тому
пришлось бежать к Тохтамышу и искать у него защиты.
Время для этой просьбы было крайне неудачным. Тохтамыш собирал войско "из
русских, черкесов, булгар, кыпчаков, аланов, (жителей) Крыма с Кафой и
м-к-с (мокша)"*7 для похода на Тимура. В это войско был назначен Борис
Константинович. А московское правительство копило силы, делая ставку на
подрастающее поколение.
Положение Московского княжества при Синей орде было куда более трудным, чем
во времена орды Золотой. Тогда русские великие князья - от Александра
Невского до Симеона Гордого - пользовались заступничеством ханов и не
боялись ни литовцев, ни нашествий с Востока. Поэтому даже во время "великой
замятни" они продолжали возить "выход" ханам, надеясь, что порядок
восстановится. Суздальская интрига и кровопролитие 1382 г. расшатали
политические связи Москвы с Сараем. Тохтамыш знал, что в этом виноват он,
и, как всегда бывает, не прощал обиженного им партнера. Вопреки вековой
традиции он потребовал в заложники наследника московского престола Василия,
но княжич, протомившись в Орде два года (1383-1385), сбежал и через Литву
вернулся домой.
Тем временем на Западе произошло событие, изменившее соотношение сил, -
уния Литвы с Польшей. Русские подданные Литвы оказались в подчинении у
католиков, что повело за собой ряд правовых ограничений. Еще в 1370 г.
смоленский князь Святослав подчинился Литве*8. Литовская угроза нависла над
Москвой. Москве и русской митрополии неоткуда было ждать помощи, ибо
Византия, естественный союзник Москвы, сама еле держалась против
турок-османов и итальянских купцов.
Казалось, что к моменту кончины Дмитрия Донского у его государства нет
никаких шансов выжить, однако Москва не только победила, но и объединила
вокруг себя Великую Русь. Как это произошло? Для ответа необходима широкая
историческая панорама. Поэтому вернемся на Восток.
206. ОБМЕН УДАРАМИ
На Востоке информация о событиях расходится быстро. Поэтому Тохтамыш
получил сведения о жестокой войне Тимура с персидскими шахами
Музаффаридами, владевшими Кирманом и Фарсом. В 1387 г. Тимур подошел к
Исфагану, который сдался без кровопролития. Жителям была дана пощада за
значительную контрибуцию, для обеспечения которой в городе был оставлен
небольшой гарнизон - около 3 тыс. воинов. Однако победители вели себя столь
безобразно, что однажды ночью вспыхнуло стихийное восстание и гарнизон был
истреблен народом. Разумеется, город был взят и наказан. "По разнарядке"
воины Тимура принесли 70 тыс. отрубленных голов, из коих были постросны
башни в разных кварталах города.
Вслед за Исфаганом был взят Шираз, где Тимур пощадил поэта Хафиза не только
за дивные стихи, но и за остроумный ответ*9, но до полной победы было
далеко, так как правитель Хузистана Шах-Мансур сумел организовать
сопротивлении захватчику. Как только сведения об этой войне дошли до
Тохтамыша, он решил, что настала его пора.
Осенью 1387 г. войско Тохтамыша широким фронтом - от Хорезма до Семиречья,
- "бесчисленное, как капли дождя", не встречая сопротивления, докатилось до
Амударьии, достигло Термеза. Однако крепостные стены Бухары, Самарканда и
Термеза спасли города от разграбления*10.
Тем временем весть о внезапном вторжении степного войска дошла до Тимура.
Он немедленно прекратил войну с Шах-Мансуром и бросил 30 тыс. всадников*11
к Самарканду, где доблестно оборонялся Омар-шейх, сын Тимура. Следом за
авангардом в Самарканд прибыл сам Тимур во главе войск, оборонявших
отдельные крепости, например Карши. Его прибытие вызвало панику среди
степняков, которые рассредоточились на столь большом пространстве, что не
могли быть организованы для боя. Поэтому они откатились на север.
Тохтамыш стал стягивать силы, но на пути к Ходженту Тимур настиг его,
принудил принять бой и нанес ему жестокое поражение. Зима 1388 г. оказалась
поворотным пунктом татарского военного счастья.
После того как Тохтамыш отступил за Яик, настала очередь Хорезма (в 1388
г.) и Могулистана (в 1389 г.). Хорезм был разрушен, жители его выведены в
Самарканд, а пепелище засеяно ячменем. Только через три года Тимур разрешил
восстановить этот древний город.
Столь же радикально рассчитались гулямы Тимура с семиреченскими
моголами*12. Подробностям этой эпопеи стоит уделить внимание.
В 1389 г. Тимур сделал решительное усилие и бросил своих ветеранов на
Семиречье. Эти отборные войска перешли Или и Иль-Имиль, обогнув Ала-Куль,
достигли Тарбагатая, "сердца" Могулистана*13. Продолжая наступление, они
дошли до района совр. Кульджи и Чугучака, а авангард достиг Черного Иртыша.
После этого броска тимуровские войска разделились: один отряд двинулся на
восток, к озеру Баграш-Куль, и дошел до Турфанского оазиса, другой отряд
перевалил отроги Тянь-Шаня и взял Карашар, чем решил не только военную, но
и важную политическую проблему.
Среди царевичей Джагатайского дома был молодой Хызр-Ходжа. В момент
переворота, учиненного Камар ад-Дином, ему удалось скрыться от убийц из
Кашгара в горы Памира, там он пережил тяжелое время, а в 1390 г. вернулся в
Восточный Туркестан, в Хотан и Лоб-Нор, где он основал самостоятельное
государство, обратив местных уйгуров в ислам. Тимур, не колеблясь ни
минуты, напал на этот последний оплот Чингисидов и разбил его. Бедный
Хызр-Ходжа бежал в Гоби. Тимур отпраздновал победу в Карашаре и разделил
добычу между своими воинами, после чего вернулся в Самарканд.
Но неутомимый Камар ад-Дин собрал верных соратников и освободил Семиречье.
В 1390 г. Тимур снова послал против вождя кочевников войско, которое
загнало Камар ад-Дина в Горный Алтай, "страну куниц и соболей", и с 1392 г.
о Камар ад-Дине больше никто не слышал. Зато вернулся Хызр-Ходжа и при
помощи монгольского племени дуклат восстановил погибавшее государство.
Вместо возобновления войны Хызр-Ходжа послал свою дочь в гарем Тимура в
1397 г. и спокойно правил в Могулистане до смерти в 1399 г. Тимуру было не
до него.
Единственным человеком, сумевшим извлечь пользу из этой неудачной войны,
был суздальский князь Борис Константинович. Будучи мобилизован Тохтамышем в
1389 г., он сопровождал хана в походе 30 дней, "и потом царь пощаде его,
отпусти его назад от места, нарицаемого Уруктана (?! - Л.Г.), и повеле ему
дождать себе в Сараи, а сам шел воева..." (Воскресенская летопись)*14.
Разбитый Тохтамыш, ожидая продолжения войны, искал союзников. Он попытался
наладить союз с Египтом*15, что было бессмысленно из-за дальности
расстояния, и с русским князем Василием Дмитриевичем. Но пока возобновление
дружбы с Москвой было в перспективе, хан отдал богатый Нижний Новгород
Борису, выгнавшему оттуда своих племянников. Василий Дмитриевич Кирдяпа
получил крошечный Городец на берегу Волги, чуть выше Нижнего Новгорода, а
Семен оказался вовсе без удела и стал служить татарскому хану ради
пропитания.
Василий Дмитриевич в 1390 г. отправился в Орду и купил ярлык на княжество
Нижегородское: "Умзди князей царевых, чтоб печаловались о нем царю
Тохтамышу. Они же взяша много золото и серебро и великие дары, такоже и
царь Тохтамыш..."*16 (Никоновская летопись). Но думал ли Тохтамыш, что этим
он подписал гибель своей державы? Видимо, нет!
19 января 1391 г. Тимур решил выступить против Тохтамыша. Тот прислал
Тимуру посольство с мирными предложениями, объясняя минувшую войну
"несчастной судьбой и советами злых людей"*17. Если это была правда, что
вероятно, то это только подтверждает предположение, что в улусе Джучиевом
хан был марионеткой своих нойонов и беков, а эти последние унаследовали
традиции отнюдь не "людей длинной воли", а завоеванных ими половцев, причем
не пассионарных, а персистентных, пребывавших в гомеостазе. Как таковые,
они обладали повышенной эмоциональностью и слабым воображением.
Тимур напомнил послам о благодеяниях, оказанных им Тохтамышу, и его черной
неблагодарности, предательских вторжениях в Азербайджан и Среднюю Азию и
закончил заявлением, что раз нельзя верить, то необходимо воевать. 21
февраля войско Тимура выступило в поход на север.
Действительно, неустойчивость Синей орды в отличие от Золотой в соблюдении
договоров и обещаний вызывала в соседях ответную неискренность. Князь Борис
Суздальский был обманут, ибо, получив ярлык на Нижний Новгород, он тут же
был лишен поддержки хана. В Москве не могли забыть резни 1382 г.,
происшедшей тоже вследствие гнусного обмана. Хотя русские не восстали
