Орда, а русских они рассматривали как объект завоевания.
На этом этническом противоречии сыграл честолюбивый и беспринципный князь
Витовт. Чтобы получить немецкую помощь, он уступил в 1398 г. ордену родную
Жмудь и объявил себя королем Литвы и Руси, надеясь овладеть всеми русскими
землями. Но уже в 1399 г. он был разбит татарами и принужден вернуться к
польско-литовской унии.
Продолжение наступления на восток оказалось трудным. Правда, в 1402 г.
литовцы разбили рязанцев у Любутска, взяли Вязьму и в 1404 г. усмирили
Смоленск, но Москву выручили татары Шадибека, заставившие в 1406 г.
литовцев отступить без боя*12. Кроме того, православные литовцы массами
переходили на сторону Москвы; в числе перебежчиков оказался даже сын
Ольгерда - Свидригайло, правда, он в 1409 г. вернулся домой, предпочтя
литовскую тюрьму милостям московского князя. О нем мы упомянули не зря - он
еще себя покажет.
Успехи Витовта были остановлены также войной с орденом. Лишь в 1410 г.
польско-литовско-русско-татарское войско разбило немецких рыцарей при
Грюнвальде. После этого орден не оправился, так как приток добровольцев с
Запада прекратился. Немцы воевали с чехами, англичане - с французами;
лишних воинов при таком самопогашении пассионарности ни в одном королевстве
Европы не осталось.
Итак, Москва оказалась неприступной. Новгород отбился от шведов без
литовской помощи, а с орденом заключил в 1420 г. "вечный мир". Едигей сжег
предместья Киева в 1416 г., и Витовту оставалось только вернуться к
восстановлению унии с польской короной, что было против его желания и
весьма непопулярно в Литве. А соперник Витовта, Василий I, в договоре с
орденом в 1417 г. назван "императором русским", т.е. суверенным государем.
О татарском "иге" забыли и в Москве, и в Риге.
Однако Витовт был упорен. Он добился у Сигизмунда, короля Венгрии и
императора Германии, признания самостоятельности Литвы, но на следующий год
(1430) умер, и престол Литвы достался Свидригайлу, вождю православных
литовцев и русских.
И тут, казалось, наступил час возрождения Древней Руси. Все этому
благоприятствовало. Поляки, отняв у Литвы Подолию, вызвали гражданскую
войну между католиками и православными, в которой остались без союзников,
так как чехи-гуситы опустошили католическую Германию, а польский ставленник
в Литве - князь Сигизмунд - обрел ненависть казнями вельмож и, наконец, был
сам убит заговорщиками - князьями Чарторыйскими, по происхождению русскими.
Если бы Москва оказала помощь Западной Руси, то воссоединение славянства
наступило бы уже в 1436 г., но в княжестве Московском шла столь же
ожесточенная внутренняя война, и руки друзей Свидригайла были связаны. Сам
же Свидригайло не проявил ни военных, ни государственных способностей,
потерпел поражение в 1435 г. на р. Свенте (приток Вилии) и отказался от
престола Литвы, удержав как княжество Восточную Подолию, где и умер в 1452
г.
Историки уделяют мало внимания Василию I, а зря. Этот князь сумел отразить
натиск Витовта и набег Едигея, присоединить княжество Суздальское и, самое
главное, подарить своему народу двадцатилетний мир, за время которого
раздробленная Древняя Русь превратилась в Россию, чего многие современники
не заметили.
Однако издалека видны экономический подъем, демографический рост, развитие
искусства и, что для нас важно, повышение уровня пассионарности. В
государстве Московском появились две идеологические доминанты, одну из коих
представляли "внуки бойцов поля Куликова", а вторую - "ревнители старины".
Любопытно, что сторонники обоих направлений не искали себе вождей на
стороне, а выбирали их из потомков Дмитрия Донского. Первое направление
поддерживало юного князя Василия II, а второе - его дядю, Юрия Дмитриевича,
и детей Юрия - Василия Косого и Дмитрия Шемяку. Все эти князья талантами не
блистали, и следует заключить, что они слушались своих подчиненных, а не
руководили ими. Значит, перед нами момент этнической истории - образование
соперничающих субэтносов, с разными стереотипами и структурами. Эти
субэтносы даже группировались на разных территориях: сторонники Василия II
- в Подмосковье, его противники - на окраинах ареала - в Галиче и Вятке.
Свидригайло, на свою беду, сдружился с вождями оппозиции великому князю,
который, естественно, не подал ему помощи в решающий момент борьбы, а,
наоборот, заключил мирный договор с Казимиром Литовским*13.
Открытая война с переменным успехом тянулась в княжестве Московском 20 лет
- с 1432 по 1452 г. Описание ее перипетий лежит за пределами нашей темы.
Отметим лишь, что она велась более свирепо, нежели предыдущие удельные
усобицы. Теперь пленных князей стали ослеплять, а Шемяку, убежавшего в
Новгород, отравил повар-предатель. Впрочем, было за что. Взяв в 1450 г.
Устюг, Шемяка топил несимпатичных ему горожан в Сухоне не после штурма,
сгоряча, а обдуманно, методично.
Шемяка проиграл потому, что народ и войско предпочли новые порядки, т.е.
новый стереотип поведения, старому, традиционному, но уже искаженному
наступившей дряхлостью системы. Обновленному этносу был омерзителен
"Шемякин суд".
Агония Древней Руси закончилась в том же 1453 г., что и агония Византии.
Разница была лишь в том, что Константинополь взяли славяне и пафлагонцы,
принявшие взамен православия ислам и сменившие название "ромеи" на "турки".
Казалось бы, это просто смена ярлыков, но нет! Изменились стереотип
поведения и мировоззрение, а измена самому себе никогда не проходит
бесследно. Аналогичная коллизия возникла в Литовской Руси. Католики были не
добрее турок. И только Великое княжество Московское сумело сохранить из
любимой, родной культуры то, что можно сберечь при смене витка-этногенеза,
природного явления того же порядка, что и землетрясение, наводнение или
цунами. Как ему это удалось?
219. МЕЖДУ ВОСТОКОМ И ЗАПАДОМ
В середине XV в. на месте древнерусского этноса возникли три новых,
молодых, непохожих на своего одряхлевшего предка*14 . Сам факт несходства
неудивителен. Так бывало при смене суперэтносов всегда и везде. Ограничимся
одним наглядным примером. Византия считала себя "вторым Римом"*15, а по
сути была "анти-Римом". Карл Великий в 800 г. назвал свое Франкское
королевство "Священной Римской империей", но ему пришлось добавить эпитет:
"германской нации", чтобы избежать терминологической путаницы. Галлия,
Бургундия, Аквитания, Прованс превратились в королевство Францию, а жители
этих стран стали французами. Для таких перемен был необходим пассионарный
толчок, благодаря которому соседние этносы смешивались и образовывали
новый, доселе не существовавший. Культуру же новорожденный этнос наследовал
не от одного предка, имя которого он принимал, а от всех этнических
субстратов, интегрированных в новую этническую систему.
Так было и на нашей Родине. Великороссы, белорусы и украинцы по отношению к
древним русичам - это то же, что итальянцы относительно римлян, с той лишь
разницей, что последние обрели новую культурную доминанту - католичество, а
потомки русичей сохранили древнее православие, что определило направление
их этногенеза, а тем самым и исторической судьбы. Как обычно бывает, здесь
не обошлось без "рокового мгновения", имевшего место в 1439 г. и
усугубившего дезинтеграцию Восточной Европы и Западной Евразии.
Для молодых этносов самую большую опасность представляют взрослые, т.е.
хищные, соседние суперэтносы. Хищность их определяется уровнем
пассионарного напряжения, заставляющего людей преодолевать пустыни и дебри,
моря и океаны, что они и делают, если дома наступает покой, который
водворяют "здравомысленные" особи со средней пассионарностью. Такая эпоха
наступила в Западной Европе в 30-х годах XV в.
В 1434 г. чешские утраквисты (православные) разбили при Липанах чешских
таборитов (экстремистов), после чего окончились войны, опустошившие и
Чехию, и Германию. В 1436 г. коннетабль Франции Ришмон взял Париж, после
чего наступил перелом в Столетней войне. Хотя она вяло тянулась до 1453 г.,
когда французы взяли Бордо, но лишние воины оказались и во Франции.
Католическая Европа перестала аннигилировать внутри себя и обратилась опять
на Восток.
Снова, как в 1095 г., папский престол возглавил крестовый поход для
отражения турок и обращения схизматиков. В 1438- 1439 гг. начал свою работу
Вселенский собор, открывшийся в Ферраре, а потом перенесенный во Флоренцию.
На нем были приняты два решения: уния восточной и западной церквей и поход
против турок. То и другое окончилось бедой.
Император Иоанн VIII, видя безнадежность защиты от турок без помощи с
Запада, принудил греческое духовенство принять унию с Римом, но народ и
простые попы отвергли компромисс с латинством. Епископы-латинофилы были
вынуждены уехать в Рим. А крестовый поход кончился поражением при Варне в
1444 г. Тем не менее официально уния не была отменена, что окончательно
уронило авторитет Палеологов в глазах всех православных государств, равно
как и собственного народа.
Зато решения Флорентийского собора пришлись по душе польско-литовскому
правительству Ягеллонов, принявшихся насаждать унию среди своих
православных подданных в Галиции и Белоруссии. В Москве же великолепно
поняли, что покорение души народа предваряет покорение страны. Поэтому
митрополит Исидор, упомянувший папу в литургии, был тут арестован и
водворен в тюрьму. Но так как Василий II не знал, что с ним делать, то
велел организовать ему побег и переход за литовскую границу. Таким образом
создалась четкая граница между гуманистической Западной Европой и
хранительницей православной ортодоксии - Россией. Россия была слабее, так
как Литва имела глубокий тыл; если бы не победа турок при Варне, то,
возможно, в поединке с Литвой Москва могла не устоять, но передышку она
использовала умело: Москву выручил распад Большой орды.
Два века татары приходили на Русь как агенты чужой и далекой власти. Они
защищали Русь от Литвы, как пастухи охраняют стада от волков, чтобы можно
было их доить и стричь. Но когда в Орде пассионарность упала ниже уровня
гомеостаза и вооруженные до зубов субпассионарии резались друг с другом,
многие татары хлынули на Русь, чтобы служить великому князю за скромное
жалованье. Такой массовый прием на московскую службу означал необратимый
конец Орды, система которой теряла заряд пассионарности, а Москва
превращалась из княжества в царство. Многие современники осуждали за это
Василия II, но ведь так же поступал Петр I, принимавший на службу немцев и
голландцев как хороших специалистов. Ведь в XV в. татары тоже были лучшими
в мире специалистами по конному строю и маневренной войне.
Однако полной аналогии Петра I с Василием II не было ни по личным их
качествам, ни по фазам этногенеза. В XV к. Россия была на подъеме, ее
пассионарность росла. Это давало русским ту пластичность, которая позволила
им включить в состав своего этноса прибывших гостей, как принявших
государственное мировоззрение - православие, так и оставшихся мусульманами
- касимовских татар. Василий II получил новый контингент служилых людей,
причем весьма квалифицированных. Этносоциальная система усложнилась.
Боеспособность московского войска повысилась настолько, что удивила самих
москвичей. Так, в 1456 г., во время очередного конфликта Москвы с
Новгородом, московские воины разграбили Старую Руссу и повезли добычу
домой, оставив заслон из 200 всадников. Тут появилось новгородское войско -
5 тыс. человек... и тут же было разбито наголову*16. Новгород
капитулировал.
Пусть эти рубаки и конные стрелки были для русских людей чужими, но они
женились на русских женщинах, и их дети и внуки стали россиянами. А при
Петре I и Екатерине II немцы, приходившие служить императору, а не России,
сохраняли свой быт, мировоззрение, вкусы и нравы. Они жили изолированными
колониями, общались вне службы друг с другом и входили не в русский этнос,
а в российский суперэтнос, образуя в нем ксении - инородные включения.
Присутствие ксений не вредит вмещающему этносу, но лишь до тех пор, пока
