племянник хана Берке, крещеный и принявший имя Петр; здесь в XIV в.
хоронили умерших на Руси знатных татарок*14.
Появление татарских жен в княжеских теремах во второй половине XIII в.
имело последствия важные, но никем не отмеченные. Все невесты по
христианскому канону должны были быть крещены, а перед этим обучены началам
христианского учения. Не зная русского языка, они учились у своих
священников - несториан, с которыми в 1142 г. объединились якобиты*15
(монофизиты). Носители обоих исповеданий не обращали внимания на
догматические различия, но дружно ненавидели греческую церковь, изгнавшую
их предков с родины. Однако передавать ученицам эти теологические тонкости
было явно нецелесообразно. Поэтому вместе с татарскими женами на Русь
пришло не несторианство, а новое мироощущение, укоренившееся благодаря
сочетанию обстоятельств: упадку Византии и распадению Руси на суверенные
княжества.
Первые русские иерархи усвоили византийский "цезаре-папизм". Митрополит
Иларион состоял при Ярославе, игумен Киево-Печерской лавры Феодосий был
ярым сторонником Изяслава, а его современник Антоний - Святослава*16.
Монахи и князья в стране, пропитанной языческими культами, держались друг
за друга. Но когда к XIV в. большинство населения сделалось православным,
то сложилась новая ситуация, далекая от греческих прототипов.
173. НАЧАЛО ВЕКА
В 1299 г. закончилась "грозовая" эпоха в Причерноморье. Мятежник Ногай,
"враг греков" и тайный мусульманин, вместе с улусом потерял голову.
Победитель, законный хан Тохта, был веротерпим и доброжелателен.
Подвластные ему страны наслаждались миром. На Руси после смерти великого
князя Андрея Александровича ярлык на великое княжение был вручен в 1304 г.
тверскому князю Михаилу Ярославичу, человеку правдивому и благородному. Эти
качества Тохта оценил по достоинству.
Добивание последних сторонников Ногая на берегах Днестра и Буга затянулось
потому, что это были потомки половцев - они были дома и защищали свою
страну. Во время этих тревожных лет митрополит Максим, "нетерпя насилия
татарского", покинул Киев и в 1300 г. перенес митрополию со всем клиром во
Владимир. В Киеве остался митрополичий наместник, и, пожалуй, этот год
следует считать "концом" Киевской Руси, хотя агония ее затянулась еще на
полвека.
Перенос митрополии во Владимир был своего рода демонстрацией лояльности
русской церкви к золотоордынскому хану потому, что митрополит Максим
поддержал Михаила Тверского, у которого был активный соперник - Юрий
Данилович Московский. Ханский ярлык и благословение владыки решили спор в
пользу Твери. На следующий, 1305 г. Максим скончался, и вопрос о его
преемнике приобрел небывалую остроту.
Союз "трона и алтаря" (греческая модель) показался князю Михаилу столь
соблазнительным, что он выдвинул кандидатом в митрополиты своего
приближенного - игумена Геронтия. В ответ на это волынский князь Юрий
Львович послал в Константинополь игумена Ратского монастыря Петра, чтобы
хоть как-нибудь компенсировать утрату Галицким княжеством церковной власти.
Патриарх Афанасий и кесарь Андроник, не желавшие раскола русской церкви,
поставили в митрополиты Петра. Если бы не это решение, то волынский князь,
женатый на полячке, легко мог перейти на сторону папы и оторвать от
православия Галицию и Волынь. Но великий князь Михаил меньше всего думал о
далеких Карпатах, ибо Русская земля вообще перестала быть целостностью.
Митрополит Петр был скромен в быту, весьма добросовестен в несении
обязанностей и принципиален в вопросах веры, проповеди его были доходчивы.
Он не был властолюбив, алчность и сластолюбие также не были ему свойственны
(любимым его занятием была живопись - в свободное время он писал иконы).
Поэтому понятно, что он не оправдал надежд политических деятелей, которые
хотели его использовать. Им были недовольны и Михаил Тверской, и Юрий
Волынский, и даже патриарх Афанасий, которому русский митрополит показался
чересчур независимым. А коль скоро так, то доносам на Петра был дан ход.
Доносы были самые обычные: бессребреника и аскета обвиняли в грехе симонии,
торговле церковными должностями. Надо полагать, что сами доносчики, будь у
них возможность, постарались бы обогатиться, а что есть люди иного
психического настроя, они просто не представляли. Успех интриги казался им
несомненным.
И вот тут-то произошло неожиданное: в дело вмешался народ, потребовавший
созвать собор для разбора обвинений, предъявленных митрополиту. Великий
князь был вынужден согласиться с общественным мнением, хотя сам относился к
митрополиту враждебно. Но народ теперь был не тот, что раньше. Внуки и
правнуки крещеных татарок, а также их товарищи по детским играм, охотам и
полевым работам усвоили азиатскую ментальность - способ восприятия и оценки
своей идеологии. Религия касалась их так же, как и епископов, ведь это было
дело их совести, голос которой тем громче, чем выше пассионарность
этнической системы. Вот по поведению русских людей Владимирского княжества
в 1311 г. можно увидеть различие с тем, что было стереотипом 100 лет назад.
В Переяславле-Залесском был открыт собор, на котором тверской епископ
Андрей и ростовский епископ Симеон выступили с обвинениями в адрес
митрополита Петра. Вопреки канону на собор явились игумены, монахи,
священники и даже светские лица. Последние проявили наибольшую активность.
Пререкания были бурными и кончились полным оправданием Петра. Обвинители
потеряли свои кафедры*17, а великий князь - авторитет. Это оказалось для
него роковым, ибо через год, в 1312 г., умер его покровитель - хан Тохта, а
царевич Узбек, фанатичный мусульманин, захватил престол Орды. Михаил
Ярославич оказался в немилости, а его соперник, Юрий Данилович Московский,
женившийся на сестре Узбека - Кончаке (в крещении Агафье), стал близким
другом хана.
Именно этот брачный союз обеспечил Москве победу над более сильной Тверью.
В одном из сражений, в котором Михаил победил Юрия, Кончака - Агафья попала
в плен к тверичам и по неизвестной причине умерла. Конечно, тут же был
пущен слух об отравлении ханской сестры, вряд ли соответствовавший
действительности, и} губительный для тверского князя, а как оказалось
потом, и для всего Тверского княжества.
Отвлечемся на минуту и поставим вопрос: может ли случайная смерть одной
женщины изменить ход исторических событий? Ответить на этот вопрос нельзя,
потому что он поставлен некорректно. Любое событие, т.е. разрыв одной из
системных связей, может либо пройти незамеченным, если система имеет
достаточную инерцию саморазвития, либо сказаться на характере
причинно-следственных связей, если две-три системы находятся в неустойчивом
равновесии. Здесь наблюдается второй вариант. В Орде порядок был потрясен
сменой государственной религии, а тем самым неизбежными изменениями как в
стане союзников, так и среди врагов режима. Узбека, ставшего из степного
хана мусульманским султаном, начали активно поддерживать купцы и горожане
Среднего Поволжья, а степняки Белой орды оказывали ему сопротивление,
закончившееся с гибелью хана Ильбасмыша, после чего имена ханов становятся
мусульманскими. А поскольку религиозная реформа не распространялась на
Русь, то сохранить контакт Орды и Руси оказалось возможным. Узбек выдал
митрополиту Петру ярлык с подтверждением иммунитета и привилегий церкви, а
поскольку Петр, обиженный Михаилом Тверским, зачастил в Москву, то личная
горечь от гибели сестры и политический расчет объединились. Выиграл от
этого Юрий Московский.
Юрий чистоплотностью в политике не отличался. В 1318 г. по его доносу был
казнен в Орде Михаил Ярославич. Сын Михаила, Дмитрий Грозные Очи, зарубил
доносчика и поплатился за это головой. После этого в Твери усилились
антитатарские настроения, выливщиеся в погром ордынского посольства, за что
Тверь была разрушена... но не татарами, а москвичами.
За это время литовский князь Гедимин (1316-1341) подчинил Полоцк, Туров,
Пинск и Витебск, а Киев сделал зависимым владением. Литва стала
противовесом Орде, а Тверь с 1327 г. стала ориентироваться на Литву. Так
создались две коалиции: московско-татарская и литовско-тверская*18. Золотая
Орда неуклонно слабела, Литовское княжество усиливалось. Преемник Гедимина,
Ольгерд, захватил Северскую Русь, Новгород-Северский, Киев и поддерживал
Тверь против Москвы. Даже в Новгороде сложилась пролитовская партия.
Казалось, что Гедиминовичи, заменив Рюриковичей, возродят Древнюю Русь. Для
этого им надо было только взять Москву, ибо суздальские и рязанские князья
не имели ни силы, ни желания бороться с победоносными литовцами, а в Орде с
1359 г. началась "великая замятня" - смута, парализовавшая все силы этого
химерного государства. Но так не получилось. Почему?
174. НЕУСТОЙЧИВОСТЬ
Начало пассионарного подъема неизбежно связано с ломкой устаревших структур
и поведенческих стереотипов. Этого не избежала даже великолепно отлаженная
административная система Диоклетиана, преемники которого вынуждены были
капитулировать перед пассионарными консорциями.
На Руси процесс подъема прошел более плавно. Князья "держали свои вотчины",
а люди свободно меняли места жительства, а тем самым и властителей. Правом
"отъезда" пользовались не только смерды, купцы и бояре, но и князья, точнее
- младшие братья великих князей. Рост пассионарности сделал подчинение
делом добровольным, а понятие государственной измены - абсурдным, так как
люди считали себя свободными, а правители не имели сил для обуздания
вольнолюбивых русичей.
Однако была сила, которая цементировала складывающуюся систему, -
православная церковь. Вероотступничество рассматривалось как выход из
системы, как измена, и поэтому не случайно, что древнеарийское слово
"смерд" (от персидского "мард" - муж) применительно к русским заменилось
термином "крестьянин", т.е. православный христианин. Князья были вассалами
"бесерменского" султана, следовательно, не могли котироваться как высший
авторитет. Зато митрополит пользовался всеобщим признанием, в том числе и
хана Золотой Орды, не облагавшего налогами церковные имущества. Поэтому
церковь XIV в. иногда называют "корпоративным феодалом"*19, иногда -
теократией, отнюдь не западной модели. Но тогда какой? Неужели
кочевнической, несторианской?
А почему бы и нет? Легенда о царе-первосвященнике Иоанне была вымыслом
крестоносцев XII в., но для степных кочевников-несториан она была мечтой.
Ради этой мечты они поддержали царевичей Ариг-бугу (1260-1263) и Найана
(1287) в Восточной Азии и Сартака, сына Батыя (1256), на Волге. Войну они
проиграли, и те немногие, которым удалось спастись, принесли на Русскую
землю свои идеалы. Конечно, простые вояки не разбирались в теологических
нюансах, но это было даже хорошо, потому что не возникали религиозные
диспуты. А вот их настроенность позволила им легко распространиться среди
русских, раздробленных между отдельными княжествами. Единение, столь
необходимое растущему этносу, осуществлялось путем общего почитания церкви,
как сказали бы в XX в. - единства идеологии, которую уважал сам верховный
правитель - хан Золотой Орды.
Да и хан поступал, со своей точки зрения, разумно. Князей было много, вели
они себя различно и доверия не вызывали. Западная граница улуса находилась
под постоянным давлением Литвы, куда князья спасались от ханской опалы. А
позиция митрополии была твердой, поэтому с ней можно было договориться и ее
стоило поддерживать.
Ошибка Михаила Тверского, незаслуженно обидевшего митрополита Петра,
толкнула последнего на дружбу с московским князем Иваном, а тот был очень
выдержан и тактичен. Петр уехал умирать в Москву, и его мощи освятили этот
город. Так, совершенно неожиданно, осуществилась мечта о царстве пресвитера
Иоанна, которой добровольно служили князья и бояре, дружинники, горожане и
поселяне, все, ставшие из "мужей" крестьянами.
Из такой постановки вопроса само собой вытекало решение проблемы границ:
все земли, населенные православными, должны подчиняться великому князю
