динамическим состоянием вмещающего ландшафта [є17]. Это не географический
детерминизм, а историческая география, необходимая нам не для философских
построений, а, с одной стороны, для того, чтобы восполнять пробелы
аутентичных источников, а с другой - чтобы уличать их во лжи, в той самой
лжи, из которой мы надеемся отжать правду.
3. Путь через историю
НА РУБЕЖЕ КИТАЙСКОЙ СТЕНЫ
Хотя Китай вступил в соприкосновение с кочевыми народами, обитавшими
севернее Хуанхэ, в глубокой древности, проследить характер этих
взаимоотношений мы можем только с III в. до н.э. В эту эпоху произошло
объединение Китая императором Цинь Ши-Хуан-ди (221 г. до н.э.) и сложение
кочевой державы Хунну (209 г. до н.э.). Тогда же была построена китайская
стена, разграничившая Китай и Великую степь. Стена была проведена не только
по географической, но и по этнографической границе Китая; население, жившее
к северу от стены, считалось китайцами "варварским", чужим как по
происхождению, так и по образу жизни, а в политическом отношении
враждебным, к чему были весьма веские основания. Именно там сложилась
держава Хунну.
Территория, населенная хуннами. - современная Внутренняя и Внешняя
Монголия, Джунгария и Южная Сибирь - была крайне удобна для кочевого
скотоводства, так как при уровне техники того времени не могла быть
использована для земледелия. Поэтому хозяйство хуннов было
специализировано: они имели в избытке мясо, кожи и меха, но, как все
кочевники, нуждались в хлебе и тканях. Легче всего было получать эти
продукты из Китая путем меновой торговли, на что очень охотно шло китайское
население, но между народами встало имперское правительство и его
советники. Императорам династий Цинь и Хань требовались средства на
содержание армии солдат и чиновников, и они взяли торговлю с хуннами в свои
руки, вследствие чего хунны стали получать значительно меньше тканей и
хлеба, чем им это было нужно [є18]. Хунны на это ответили войной и к 152 г.
до н.э. добились открытия рынков меновой торговли. В 133 г. китайцы
возобновили войну и, пользуясь численным перевесом, оттеснили хуннов на
север Гобийской пустыни. Однако попытка покорить хуннов закончилась в 90 г.
до н.э. полным разгромом китайской экспедиционной армии [є19].
Новое наступление Китая на Хунну, начавшееся в 72 г. до н.э., проводилось
путем дипломатии: китайцы сумели внести раскол в кочевые племена и поднять
против Хунну их соседей: джунгарских усуней, саянских динлинов и хинганских
ухуаней. Межродовая война, вспыхнувшая среди самих хуннов в 58 г. до н.э.,
облегчила победу Китая. Один из претендентов на престол вступил в союз с
Китаем, а прочие погибли. Хунны в 52 г. до н.э. признали верховную власть
Китая.
До тех пор пока китайская власть в степи была номинальной, мир сохранялся,
но как только узурпатор Ван Ман в 9 г. н.э. попытался вмешаться во
внутренние дела хуннов, они восстали и, сковав правительственные войска на
границе, поддержали восстание "краснобровых" - китайских крестьян, жестоко
угнетавшихся Ван Маном. Династия Младшая Хань, пришедшая к власти в 25 г.,
опять оказалась перед "хуннской проблемой". Только распадение державы Хунну
на Северное и Южное, а также союз с сяньбийскими (древнемонгольскими)
племенами, обитавшими в Маньчжурии и Восточном Забайкалье до III в. н.э.,
позволили китайцам создать коалицию, разгромившую Северное Хунну в 93 г. Но
степь опять-таки не досталась китайцам. Вождь сяньбийцев, Таншихай, одержал
ряд побед над китайскими войсками и даже перенес военные действия на южную
сторону китайской стены. Все китайские завоевания к 177 г. были потеряны.
Естественно, что за истекшее время китайская политическая мысль была
прикована к "хуннскому вопросу". Решений проблемы было предложено два!
Историки Сыма Цянь и Бань Гу [*25] были противниками расширения агрессии в
северном направлении. Сыма Цянь считал покорение страны, имеющей совершенно
иной климат и рельеф, нежели тот, в котором привыкли жить китайцы,
неосуществимым; Бань Гу находил включение в состав империи народа, чуждого
по культуре, вредным, а ассимиляцию кочевников ненужной для обеих сторон
[є20]. Но с мнением ученых императорское правительство не посчиталось, и
они были арестованы; Сыма Цяня изуродовали, но освободили, а Бань Гу умер в
тюрьме.
Возобладала вторая концепция, последовательно проводившаяся императорами
династии Хань, начиная с У-ди (140-87 до н.э.).
Это было стремление создать мировую империю путем завоевания соседних
народов и насаждения в их среде китайской культуры в ее конфуцианском
варианте. Во исполнение этой программы были покорены Чаосянь (Северная
Корея), Юе - северное и южное (в Гуандуне и Индокитае) - и кочевые
тибетские племена около озера Кукунор. Однако война на севере не только
оказалась неудачной, но и повлекла за собой полное экономическое истощение
Китая. Великолепно экипированные армии, укомплектованные отборными воинами,
руководимые часто очень способными полководцами, либо терпели поражения,
либо не могли закрепить с трудом достигнутый успех. Ханьский Китай во II в.
н.э. вступил в полосу жесточайшего социально-экономического и политического
кризиса и не мог успешно бороться с кочевниками.
Расходы на войну усиливали налоговый гнет на крестьян, которые, наконец,
ответили восстанием "желтых повязок", подорвавшим силу династии Хань (184
г.). Разложившиеся ханьские войска не могли справиться с повстанцами.
Инициативу взяли на себя аристократы, члены "сильных домов". Победив
крестьян, они разделились и, встав во главе отдельных армий, вступили в
борьбу друг с другом и большей частью погибли в междуусобной войне. Трое
уцелевших основали три царства, на севере, юго-востоке и юго-западе, на
полвека разорвав Китай (220-280).
Так пала империя Хань, одна из четырех мировых империй (наряду с Римом,
Парфией и Кушанской империей) древности [*26].
Для Китая это была настоящая катастрофа. Достаточно сказать, что его
население с 221 по 280 г. уменьшилось с 50 млн. налогоплательщиков до 7,5
млн [є21]. Города лежали в развалинах. При государственном перевороте Сыма
Яня к власти пришли вместо землевладельцев и ученых-конфуцианцев
безграмотные, морально разложившиеся солдаты, еще меньше понимавшие задачи
своей страны [є22]. Застенные земли перешли снова в руки кочевников, а
кровавые распри между дворцовыми кликами поставили Китай на грань новой
катастрофы.
Но, может быть, не Китай, а именно хунны были причиной жестокой войны,
способствовавшей гибели империи Хань? Весьма распространено предвзятое
мнение, что хунны были дикими разбойниками, обижавшими своих тихих,
трудолюбивых соседей. Это представление зиждется на том, что в Европе хунны
возглавили многочисленные племена угров, аланов, антов и германцев и
положили начало "Великому переселению народов", во время которого пала
Западная Римская империя. Впрочем, и здесь римляне отнюдь не были овечками,
страдавшими от злодеев и других варваров. Варварам было за что мстить Риму
[*27].
Обстановка в Азии была несколько иной. Прежде всего отметим, что хунны
стремились не к территориальным захватам, а к организации обменной торговли
на паритетных началах. В 200 г. до н.э. они, окружив у деревни Байдын (в
Шаньси) [*28] отряд, сопровождавший китайского императора, выпустили
последнего, заключив с ним договор "мира и родства" без каких-либо
территориальных уступок. Хунны основывались на том, что, захватив китайские
земли, они не смогли бы на них жить [є23]. Так же равнодушно восприняли они
отложение усуней, переселившихся в Семиречье и Западный Тянь-Шань [є24]. Но
свои земли они защищали отчаянно и, потеряв Иньшань [*29], "плакали,
проезжая мимо него" [є25]. Их войны с Китаем были не наступательными, а
оборонительными.
Кроме того, хунны сумели создать в степи условия жизни значительно более
легкие, нежели те, которые имели место в древнем Китае. В докладе чиновника
Хоу Ина (I в. до н.э.) указано, что пограничные жители, угнетаемые
китайскими чиновниками, невольники, преступники и семьи политических
эмигрантов только и мечтают бежать в степи, говоря, что "у хуннов весело
жить" [є26]. Такого разноплеменного населения в державе хуннов скопилось
так много, что они образовали самостоятельную этническую единицу, которую
китайские историки считали племенем "цзылу" [є27]. Ассимиляции с коренным
хуннским населением произойти не могло, так как пришельцы не входили в
хуннскую родо-племенную систему, но они жили в мире и дружбе, помогая друг
другу в хозяйственной деятельности и обороне своей страны.
Неправильно думать, что в кочевом обществе невозможен технический прогресс.
Кочевники вообще, а хунны и тюрки в частности, изобрели такие предметы,
которые ныне вошли в обиход всего человечества как нечто неотъемлемое от
человека. Такой вид одежды, как штаны, без которых современному европейцу
невозможно представить себе мужской пол, изобретены кочевниками еще в
глубокой древности. Стремя впервые появилось в Центральной Азии между 200 и
400 гг. [є28] . Первая кочевая повозка на деревянных обрубках сменилась
сначала коляской на высоких колесах [є29], а потом вьюком, что позволили
кочевникам форсировать горные, поросшие лесом хребты [є30]. Кочевниками
были изобретены изогнутая сабля, вытеснившая тяжелый прямой меч, и
усовершенствованный длинный составной лук, метавший стрелы на расстояние до
700 м. Наконец, круглая юрта в те времена считалась наиболее совершенным
видом жилища [*30].
Не только в материальной культуре, но также и в духовной кочевники не
отставали от оседлых соседей, хотя литература их была устной. Конечно, было
бы нелепо искать у хуннов научные теории: их даже греки заимствовали у
древних египтян и вавилонян. Кочевники создали два жанра сказаний:
богатырскую сказку и демонологическую новеллу. И то и другое было ближе к
мифологии, нежели к литературе в нашем смысле слова, но они этим способом
воспринимали действительность и выражали свои чувства. Иными словами:
мифология несла у них те же функции, что у нас - литература.
Подобным образом, т.е. непохоже на нас, кочевники воспринимали и историю.
Она представлялась им в виде развернутой генеалогии рода; эталоном было не
событие или институт, а мертвый предок. Для европейцев такой счет поколений
кажется бессмысленным, но ведь он тоже отражает течение времени, как и
любая принятая в науке система отсчета. Просто он приспособлен к другим
целям и потребностям, которые вполне удовлетворяет. При этом надо помнить,
что данные о фольклоре и истории древних кочевников получены нами за счет
этнографических аналогий. фрагментарных сведений и т.п. и, следовательно,
очень приблизительны. Зато произведения изобразительного искусства дошли до
нас в оригиналах и дают несравненно более полное представление о том, что
было в древних степях на самом деле. Раскопками П.К.Козлова, С.В.Киселева и
С.П.Руденко вскрыты великолепные памятники искусства, так называемый
"звериный стиль", позволившие констатировать культурную близость хуннов с
народами Сибири и Средней Азии [є31] [*31]. В курганах часто встречаются и
китайские вещи: шелковые ткани, бронзовые навершия и лаковые чашечки. Это
были предметы повседневного обихода, попадавшие к хуннам как добыча или
дань, а также выделывавшиеся китайцами, перебежавшими к хуннам (цзылу).
Однако такие вещи отнюдь не определяют направления развития культуры [є32].
Мы так подробно остановились на этой теме, чтобы отвергнуть обывательское
мнение о пресловутой неполноценности кочевых народов Центральной Азии,
якобы являвшейся китайской периферией [є33]. На самом деле эти народы
развились самостоятельно и интенсивно и только китайская агрессия I в.
оборвала их существование, что было, как мы уже видели, одинаково трагично
для Хунну и для Китая. Но историческое возмездие не заставило себя ждать.
В 304 г. старейшины южных хуннов, попавшие в подданство к Китаю, приняли
решение оружием вернуть утраченные права. Пользуясь беспорядочным
управлением династии Цзинь, они быстро овладели обеими китайскими столицами
