нами донесение Августа Крюге? Кличка, помнится, "Желтый".
- Серия "А".
- Найдите, пожалуйста.
Спустя пару минут Хаяси, перелистав несколько страниц в принесенных
Аминой донесениях "Желтого" и найдя нужное место, принялся тщательно его
просматривать.
Донесения Крюге/Желтого.
... 13 апреля ...
...Моя парочка прекратила болтовню и уставилась на сцену.
Японец за портьерой продолжает следить за моей парой и что-то
записывает.
Феерия со скелетом на сцене, видимо, идет к концу. Очень плохо видно.
Подойду к своему объекту поближе. В зале стало почти темно.
Я остановился у намеченной мной колонны, как раз позади японца, почти
сливавшегося с тенью портьеры.
На секунду моим вниманием овладела сцена падения скелета на эстраде,
но вспыхнул свет, зал взорвался от крика, топота ног, свиста, падения
чего-то...
Японец, стоявший за портьерой, исчез.
В тот момент, когда вспыхнул свет, я заметил в четырех-пяти шагах
справа от моей пары - француза и француженки - юркую фигуру худенького,
низенького японца. Фигура потянулась к колоннам и тот час же исчезла за
ними.
Почувствовав что-то неладное, я сделал быстро два шага в право, что
бы видеть свою пару, скрытую от меня портьерой и сразу не понял что
произошл о...
Но кто? Тот ли, кто подслушивал или тот маленький, юркий?... Мне
кажется, что последний, но...
За портьерой бледная француженка тормошила своего спутника:
- Анри! Анри! Что с тобой?..
Француз же сидел, низко опустив голову на грудь. Его руки безжизненно
свисали вдоль туловища.
Вдруг, женщина заметила, наконец, костяную рукоятку ножа, торчавшую
чуть выше стула в согнутой спине француза. Она широко открыла глаза, чуть
дотронулась до рукоятки ножа и рывком вскочила сместа...
- Ах, так!.. - ее глаза метнули молнии, и в руке блеснул револьвер.
Из-за колонны к ней подходил худощавый, коренастый японец.
К счастью, он, кажется не обратил внимания на меня. С безразличным
видом я глядел на сцену, хотя, занавес уже давно опустился над ней...
- Ловко! За что же вы его так, мадмуазель? Японец тихо и зловеще
засмеялся. Француженка моментально обернулась к нему, сжав в руке
револьвер.
- Спокойно, милая! Японец насмешливо улыбнулся, показывая свои
лошадиные зубы.
- Сначала нож, потом пистолет. Не много ли будет? Тебя казнят из-за
одного этого! Японец кивнул на убитого.
- Хаяси!! - с ужасом воскликнула француженка. При этом имени я вперил
свой взгляд в лицо японца, стараясь запечатлить его в своей памяти.
- Ты ошибаешья, крошка! - глаза японца стали узкими щелками. - Меня
зовут Касамура! Запомни это!
Он секунду помолчал и затем процедил сквозь зубы:
- Секс-Вамп, теперь ты не откупишься! Все моя красавица, мадмуазель.
Твоя прекрасная песня любви больше не будет услаждать слух французских
шпионов! И я здесь, как видишь, ни при чем... - он гадко улыбнулся, - А
ты...
- Вот смотри! - закончил Хаяси, кивув на группу полицейских в
штатском, торопливо пробиравшихся к ним. Один из них, по-видимому врач,
держал в руке чемоданчик. Француженка быстро повернулась к Хаяси.
- Я погибну, но и ты умрешь, желтый дьявол! Она направила пистолет в
грудь японца, но сильный и ловкий удар по руке вышиб у нее оружие, со
звоном полетевшее на пол. Рядом с ней стоял кельнер, зжимая в руке
бутылку.
Француженка, видимо, поняла, что все кончено. Она как-то ослабела,
упала на стул и тут же на ее руках защелкнулись наручники.
Врач, хлопотавший возле убитого, поднял голову: - Он еще жив, дайте
шприц!
Его помошник быстро и точно выполнил его приказ, но... Очень
любопытно! Хаяси, склонившись к врачу, одновременно как-то неловко толкнул
его помошника в локоть так, что шприц с ампулой чуть было не вылетел у
него из рук.
- Бесполезно! Наповал! - вполголоса сказал Хаяси врачу, безнадежно
махнув рукой.
- Отойдите! Прошу вас! - резко перебил его врач, искустно и привычно
делая укол в то время, как его помошник мягко, но твердо отстранил Хаяси в
сторону.
"Кажется, все ясно, - подумал я, - не забыть бы эту сцену."
- Жив! Кто-то сказал жив! - слабым голосом воскликнула француженка,
ее глаза засветились и она дернулась, порываясь втать.
Рука полицейкого улержала ее.
- Жив! Ага! - она оживилась снова. - Ну так мы еще поборемся! И еще
неизвестно кто кого!
Резким движением она поднялась со стула, несмотря на удерживающую
руку полицейского, и с такой ненавистью посмотрела на Хаяси-Касамуру, что
тот, почувствовав ее взгляд обернулся и глаза их встретились. Француженка
издевательски улыбнулась ему, скорчила рожу, подняла связанные руки и
показала ему "нос", затем язык, но... ее нервы не выдержали и она
засмеялась, все громче и громче, пока ее смех не перешел в истерический
хохот. Влед за тем она потеряла сознание.
- Бедняжка ошла с ума, - соболезнующе казал кто-то.
Злобно-торжествующий взгляд Хаяси сменился каким-то недовольным,
досадливым, когда он вновь помотрел на тяжело раненного француза. Вскорее
он исчез в тени колон.
Публика с любопытством наблюдала, как выносили тяжелое,
бесчувственное тело француза, как приводили в чувство женщину, оживленно
обменивались мнениями. Тут и там слышались возгласы и восклицания.
- Вот это нализались!
- Да нет! Им стало плохо от последнего номера.
- Ну, да, ей то может быть, а он чего?
- Сеньеры, она его приделала! - воскликнул восторженно какой-то юнец.
Я сам видел нож в спине этого типа!
- Наверное сутенер, - презрительно бросил кто-то.
К восторженному юнцу подошел высокий, солидный мужчина боксерского
типа с глубоким шрамом через всю щеку.
- Вы видели нож? - спросил он юнца.
- Да!.. - юнец хотел еще что-то сказать, но тяжелая рука легла ему на
плечо.
- А вы видели кто? - стальные глаза в упор смотрели на молодого
человека.
- Она...
- А может не она?
Рука человека со шрамом впилась в плечо собеседника.
Я тот час заинтересовался этой сценой, так как человека со шрамом я
уже знал. Следя за ним, можно было надеяться выяснить что нибудь новое.
- Ну! - коротко бросил он.
- Я не знаю... юнец тщетно пытался высвободить свое плечо. - А кто вы
такой. - перешел он в наступление, - И по какому праву...
- Я агент политической полиции. Человек отвернул лацкан своего
пиджака и я знал, что юнец увидел на обратной стороне знак: голубое море и
солнце с золотистыми лучами на ярко-красном фоне.
- Позвольте... - хмель, видимо, начал выходить из головы юнца. Я-то
причем и какое отношение вы...
Агент перебил его: - Как вас зовут? - Боб Джерми. - Американец? - Да,
но какое...
Пользуясь снующей взад и вперед толпой, я кружил незаметно вокруг
беседовавших, стараясь не проронить ни одного слова.
- Слушай, сынок, - снова перебил его человек со шрамом, - я тоже
американец и делаю здесь большое дело для Америки. Ты можешь помочь нам
здорово. Идем со мной, я тебе все объясню.
- Но как я смогу помочь, сэр? - колебался юноша.
- Пойдем и все узнаешь. Мне не хочется прибегать к официальным мерам
задержания.
Агент вынул бумажник, вынул из него крупную купюру и бросил ее на
стол.
- Здесь будет половина на чай этому болвану, - кивнул головой в
сторону пробегавшего кельнера. - Идем Боб! Ты, кажется, отличный парень!
С некоторой нерешительностью Боб пошел за агентом.
Публика в зале успокоилась, все занимали места, неторопливо ожидая
следующего номера.
Следить за человеком со шрамом, завладевшим Бобом, не имело смысла.
Следить за ним на открытой улице, хотя бы и ночью, а тем более в
каком-нибудь частном помещении, куда он вел юношу, было сопряжено только с
опастностью немедленного разоблачения и без всякой надежды на успех.
Я опустился на стул и машинально следил за довольно упитанным японцем
- кельнером, обслуживавшим Боба Джерми. Не найдя его за столом кельнер
небрежно сунул в карман оставленную купюру и направился, повидимому на
кухню. Однако, по пути туда, он бросил вокруг себя испытующий взгляд и
юркнул в туалетную комнату.
Внезапно, еще совсем не осознанная мысль заставила меня сорваться с
места и устремиться в туалетную комнату, дверь вкоторую я тот час открыл
рывком.
К первому мгновению я успел уже приготовиться и моментально
зафиксировал фигуру кельнера, стоявшего у правой стены, на которой в
изящно инкрустированом бра горела лампа. Японец стоял спиной к двери и
внимательно разглядывал один из углов ассигнации. Почти одновременно со
звуком открываемой мной двери, рука японца, смяв бумвжку, опустилась в
карман и он, приняв безразличный вид, выскользнул из туалетной комнаты,
низко склонив голову.
Кельнер успел пробыть там три, может быть четыре, но ни в коем случае
не пять секунд!
Таким образом, мне удалось открыть одного из агентов человека со
шрамом.
Выйдя из туалетной комнаты, я уселся за столик и долго, но тщетно
искал глазами кельнера. Он исчез.
* * *
Отметив это место в донесении, Хаяси передал его секретарше.
- Амина, сделаем несколько иначе. Мне нужны две копии этих писем,
одну точную копию всех десяти и другую - со всеми добавлениями и
дополнениями.
- Хорощо.
- Вот этот кусок из донесения этого "желтого немца"... Какая ирония!
Желтый ариец!... - Впечатайте этот кусок во вторую, дополненную копию. Вот
здесь. После заметок Ришара.
- Хорошо. Ясно. Можно взять? - секретарь кивнулана стопку листков с
пометкой "7".
- Нет, здесь еще есть продолжение рассказа француженки. Сейчас
просмотрю.
Хаяси зажег сигарету, затянулся и придвинул к себе непросмотренную
часть листков с пометкой "7".
* * *
Милая Кэт!
Вместе с этими записками Анри Ландаля посылаю тебе еще и продолжение
рассказа Элли.
Теперь будет что читать тебе, так же как и мне, было что писать.
Ну, а обо всем прочем напишу тебе в следующем письме.
Сейчас запечатаю письмо, отдам Дику и пойду провожать его через сад.
Там в нашем укромном уголке мы немного задержимся... Вчера я его не
видела, ну, и... ты же понимаешь... Я как-то физически хочу чувствовать
его горячие пальцы у себя в трусиках... И хочется потрогать у него. А
сначала, я немного его подразню! Ох, милая Кэт! У меня там уже мокро...
Потом, в следующем письме больше об этом.
Твоя Мэг.
Удар кинжала.
(Продолжение рассказа Элли)
Как сквозь сон помню какие-то длинные переходы, повороты, лестницы.
И, наконец, темное, сырое подземелье.
Проскрипела тяжелая, железная, на ржавых петлях дверь и я очутилась в
мрачной камере без окон, освещенной тусклой, запыленной лампочкой,
подвешенной к потолку и забранной решоткой. Кроме голого, деревянного
топчана в камере не было ничего.
"Вот и конец" - подумала я. - "И все... и все... и все..." - эти
слова стучали у меня в голове как молоток.
Что же мне делать: лечь на топчан и наивно ждать конца.
Было ясно, что Хаяси живой меня не выпустит и всеми силами попытается
узнать содержание записки.
Сказать?... Нет! Это значит предать отца, Рэда, себя.
Что с Рэдом? Хаяси постарается отомстить ему. Убьет? Нет, пожалуй,
побоится.
Что же делать? Мысли, одна беспорядочней другой, метались у меня в
