быть от этого у меня тогда так дрожали колени. И мне кажется, судя по
твоим движениям, что тогда я кончила вместе с тобой... Но не сердесь!
А в другой раз, помнишь на темной веранде, поздно вечером. Я тебе
должна сказать, что не только я, но и Элли прекрасно видела, что вы с
Джонном делали, стоя у перил. Не смотря на темноту, твои голенькие,
беленькие ягодицы отчетливо выделялись на темном фоне. А так судорожно ими
двигала, что на секунду мне даже стыдно стало. А у Джонна были очень
хорошо видны белые манжеты, скользившие по твоей талии и спине. Я кончила
тогда в руку Элли... А ночью она мне в рот.
Вообщем я вся еще под впечатлением тех волшебных дней...
Дика я видела пока всего два раза, но еще не была с ним. Элли, как и
обещала передала мне записки какого-то Ландаля, утверждая, что эти записки
имеют непосредственное отношение к ее рассказу. Этими вечерами я
переписывала их для тебя и очень заинтересовалась их содержанием сама,
хотя еще не понимаю, какое отношение этот Анри имеет к истории Элли.
Сегодня мне Элли вручила новую папку и пока я буду ее разбирать и
переписывать для тебя, ты прочти эти записки и пиши мне все. Понимаешь,
Все, все!
Твоя Мэг.
Анри Ландаль. ЗАПИСКИ
ТАИНСТВЕННЫЙ ОСОБНЯК.
Как же все это случилось. Последовательное изложение на бумаге
событий помогает, говорят, уяснть самому себе их связи, их причины,
помогает разобраться в них. А разобраться нужно! Правда нам особенно
рекомендовали ничего не записывать и нигде ни каких бумажных следов не
оставлять. Резонно! Но если соблюдать особую осторожность, и если это
необходимо. И если в будущем, быть может, мне захочется написать мемуары.
И если сохранить записки, как зеницу ока.
Нет, надо записывать! Ведь уже сейчас уже кое-что сгладилось в
памяти, кое-какие детали стали забываться... Нет! Решено! Я чувствую в
этом потребность... И так блестящая школа позади! Мне поручено
исключительное дело с этими исчезнувшими бумагами инженера Ришара.
Вероятно, мне и поручено это запутанное дело, потому что по мимо прочего я
в нем заинтересован сугубо лично. И кому же как не мне добиться здесь
успеха! Что же известно по делу?
Часть документов, черновиков, рукописей погибло в Хиросиме вместе с
Ришаром, в 1945 году, часть документов, оставшихся невредимыми, тогда же,
были пересланы в Париж, в министерство иностранных дел. Первоначальный,
беглый, поверхностный осмотр их ничего существенного не дал и они были
отправлены в архив МИД. Вскоре, когда стали известны весьма энергичные
усилия японской разведки добыть и изъять все, что только осталось после
Ришара, МИД, наши органы, Министерство обороны, все всполошились. Срочно
составленная коммисия из спецаилистов в особой области, для тщательного
просмотра и изучения присланных из Японии бумаг Ришара, приступила к
работе. Тотчас обнаружили... отсутствие этих бумаг. Они исчезли бесследно.
Тщательные розыски не дали ни каких ощутимых результатов
Далее. В итоге длительных расследований стало известно, что вскоре
после гибели Ришара какие-то бумаги или документы поступили из Японии в
Марсель на имя Маргариты Ришар, сестры инженера Ришара, которая жила в том
же особняке в южной части города, где жил Ришар до своего отъезда в
Японию. Сестра эта, как обнаружилось, еще в 1945 году уехала в Англию, а в
особняке поселился некто месье Руа.
Установлено так же было, что Маргарита Ришар никаких пакетов из
Японии не получала и что какую-то папку, присланную на ее имя от туда,
получала неизвестная особа, грубо подделавшая ее подпись.
Логические заключения, отдельные обрывки нитей, кусочки не вполне
ясных фактов, направляли расследование в "Страну восходящего солнца".
Именно там следовало искать начало нити. И не исключено было, что этот
кончик нити уже находился в руках какой-либо организации, вроде
таинственной службы некого Хаяси. Собранные о ней сведения утверждали, что
это весьма хитрый и изворотливый агент японской контрразведки, отличается
черезвычайным упорством в достижении своих целей, не брезгуя ни какими
средствами при этом.
Совершенно случайно удалось заполучить некоторые документы,
свидетельствовавшие о его тайных связях с американской контрразведкой в
ущерб японской. Эти связи осуществлялись Хаяси особенно легко потому, что
американская разведка контактировала свою деятельность в Японии с местными
разведывательными организациями, т.е. с японскими, и встречи Хаяси с
американскими разведчиками никаких подозрений у японских властей возбудить
не могли. Об этих встречах, Хаяси сам, безусловно докладывал им. Но... все
ли? Попавшие к нам документы неопровержимо свидетельствуют о том, что
Хаяси регулярно получал крупные суммы денег из рук представителей империи
янки. Вот об этом-то японские власти знать не могли. А янки, как известно,
денег на ветер не бросают.
Обладая подобными компрометирующими документами, можно попытаться
вырвать у них из рук Хаяси, кончик нити, ведущей к тайне инженера Ришара.
А ближе всех к этой тайне, по всем данным, был именно этот Хаяси.
Таковы были в общих чертах выводы, сообщенные мне шефом и задача
ставившаяся передо мной в свете этих выводов была совершенно ясна. На пути
в Японию мне была рекомендована остановка на несколько дней в Марселе. Как
знать: не сохранилось ли там чего-нибудь, что могло бы обновить данные и
облегчит мою миссию в последующем.
За дело я взялся с величайшей энергией и на первых порах мне повезло!
Сказочно повезло!
Не откладывая дело в долгий ящик, сразу же после первой беседы с
шефом, я попытался связаться по междунгороднему телефону с мсье Руа и, к
моему собственному удивлению, эта попытка увенчалась моим первым успехом.
Я представился племянником - наследником инженера Ришара и выразил
желание получмить в свое распоряжение все то, что осталось в доме от его
вещей, хотя бы это были никому не нужные бумаги.
Мсье Руа оказался очень разговорчивым и любезным человеком и выражая
мне свое соболезнование, вежливо интересовался моим местожительством и
просил меня позвонить ему еще раз через некоторое время, чтобы дать ему
возможность поискать бумаги Ришара и сообщить мне о наличии их или об
отсутствии таковых.
Я давал быстрые точные, но абсолютно ложные ответы на все его
вопросы, за исключением лишь того, что меня зовут Анри Ландаль.
Под конец этого длительного разговора мсье Руа деликатно заметил, что
я должно быть, не стеснен в средствах, если позволяю себе так спокойно и
так долго разговаривать о всяких мелочах по междугороднему телефону. Это
его замечание польстило мне. Но кажется, в этих его словах я ощутил
какую-то скрытую иронию. Но может это мне показалось.
На следующий день на мой вторичный запрос он сообщил мне по телефону,
что по мимо всех безделушек, найденных им на чердаке в особняке, в доме
сохранилась папка с бумагами Ришара, которую он с удовольствием перешлет
мне по почте и еще раз просил уточнить мой адрес. Задыхаясь от восторга я
поблагодарил его и сообщил что через два-три дня я сам буду у него в доме.
Моей радости не было границ, но об этом первом моем успехе я решил
ничего не говорить шефу, а приподнести ему сюрприз уже после того, как
бумаги будут у меня в кармане.
В радостном волнении я не обратил внимание на сообщение шефа во время
нашей последней встречи о том, что его помошника, а также коменданта дома,
в котором я жил, запрашивали какие-то лица по телефону обо мне.
Оба разумеется ответили, что ни какого Ландаля они не знают. Со своей
стороны я сказал, что ни каких лиц, которые могли бы знать наше служебные
телефоны и мой псевдоним, помимо руководящих членов нашей организации, я
не знаю.
- Странно, очень странно! - сказал шеф, пытливо поглядев на меня, и
еще раз напомнил мне о необходимости соблюдать величайшую осторожность при
выполнении моей миссии. Затем он вручил мне билеты, документы, еще раз
проверил знание мною на память всего, что не подлежит занесению на бумагу
и пожелал мне успеха. Ушел я от него, потеряв значительную долю своего
радостного ощущения. Да, это так! Это я хорошо помню! Быть может следовало
вернуться к нему и рассказать все о предпринятых мною первых шагах и о
моих планах в Марселе. Многое было "за", но и много "против". Я решил
следовать своему плану и сообщать обовсем шефу лишь после первого своего
успеха. Правду говоря, это решение не успокоило меня совсем, оставалось
ощущение беспокойства, тревоги, которое я старался подавить в себе. Мысли
о весьма подозрительных телефонных запросах тоже не покидали меня. Неужели
эти запросы имеют связь с мсье Руа. Что ж, окончателно решил я, рано или
поздно работать надо начинать самостоятельно и быть всегда начеку.
И вот я в Марселе, городе, в котором я жил с отцом и сестрой. Родной
город, и в то же время такой чужой!
Остановившись в указанном мне отеле, довольно скромном на вид, но
комфортабельном внутри, я принял ванну, переоделся, и не теряя времени,
отправился на одну из южных окраин города, к дому, в котором должен был
ждать меня мсье Руа.
Это был особняк, расположенный в глубине большого сада и затененный
высокими деревьями. Высокая мрачная каменная стена отделяла густой сад и
особняк от тихой, безлюдной улицы. Когда я подошел к железной калитке,
расположенной рядом с покрытыми ржавчиной воротами, меня вновь охватила
какое-то тревожное чувство. Да, именно так! Я это хорошо помню!
Я толкнул не запертую калитку и вошел в сад, встретивший меня
множеством ярких цветов и звонких тявканьем крошечной болонки, храбро
бросившейся мне в ноги. Смутное чувство тревоги начало покидать меня. Я
остановился, нерешаясь идти дальше, чтобы не наступить на вертевшуюся
вокруг меня собаченку. Вдруг из-за кустов раздался звонкий девичьий
голосок:
- Мини, ко мне!
Я оглянулся и увидел маленького чертенка с лукавыми глазками и
обворожительной улыбкой.
- Не бойтесь мсье! Она вас больше не тронет!
Из-за кустов вышла восхитительная девушка с веселыми чертиками в
глазах. На вид ей было лет 15-16. Нейлоновый купальный костюм в черную и
красную полоску с коротенькой юбочкой и пляжные туфли составляли весь ее
наряд, очаровательно подчеркивая ее стройную, полудетскую фигурку.
Ослепительная белизна ее зубов особенно выделялась на фоне ее темноватого,
очевидно от загара, лица. Она была в меру худощава с длинными изящными
ножками, узкими бедрами и очень маленькими грудками. Если бы она была в
брюках, и подстрижена, то вполне могла бы сойти за красивого подростка
мальчишку.
Кокетка, очевидно, сознавала всю прелесть своего почти неприличного
обтянутого нейлоном тела и под момим восхищенным взглядом чуть напряглась
и покраснела.
Я поспешно отвел от ее тела глаза, а в мыслях видел ее уже совсем
обнаженную и отдающуюся мне прямо здесь, в садике среди цветов. Она
возбуждала желание с первого взгляда.
Наступило неловкое молчание. Ни я, ни она не решались заговорить, и я
подумал: "Что же будет дальше?"
Положение становилось забывным. Я решил не сдаваться и начал
разглядывать четкую тень от ее тела на бледно-розовом песке, которым была
усыпана покатая дорожка сада. Косые лучи солнца образовали на скате
дорожки сильно, до полного неприличия, увеличенную тень от ее маленькой
задницы. Она проследила направление моего взгляда и тень метнулась,
