Анри. которые меня все больше заинтриговывают, и которые Элли мне уже
вручила.
Кстати, Элли говорит, что хочет, что бы я все знала, что это мне
пригодиться. Это немного непонятно мне. Как-нибудь при случае спрошу ее,
что она имеет в виду.
Пиши, как у тебя. Твоя Мэг.
В раскошном, расположенном в западной Филадельфии, отеле "Эксельсиор"
давно уже зажглись огни, когда Хаяси закончил тщательный просмотр шестого
по счету письма и, взглянув на неутомимо работающую на машинке секретаршу
сказал:
Это шестое письмо также перепечатайте без изменений, за исключением
заголовка записок. "Записки Анри Ландаля" поставьте в скобки, а сверху
напишите Жерар Ришар. Это его подлинное имя.
В комнату, не слышно ступая по ковру, вошла в нарядном, светлом
платье Ицида.
- Вернулась!
- Ненадолго. Только переоденусь.
- Взгляника на эти места !
Хаяси передал ей несколько листков из только что просмотренного
письма.
- Эта дочь дракона... - начал он.
- Секс-Вамп!
- Да. Она оказываеться дважды могла ликвидировать этого Жерара и
дважды этого не сделала!... Измена ее, правда, лишь только
подтверждаеться. но есть кое-какие детали... Однако, пока ничего нет, хотя
бы намека на причину... Где она. В чем она. Любовь... Чепуха! Я знаю Вамп!
- Но... - хотела сказать какое то замечание Ицида.
- Никаких но! все это только предположения, догадки! А где факты.
- Быть может в следующих... - Ицида кивнула на непросмотренную пачку
объемистых писем.
- Не исключено... А Руа! Как в воду.
- И с тех пор ни каких сведеений.
- С ног сбились наши в Марселе! А розыскать его нужно ! За этим может
кое-что скрываться... Но он от нас не уйдет!
Хаяси закурил сигарету и углубился в чтение стопки листов уже
помеченных секретарем цифрой "7".
Письмо седьмое.
Бернвиль, 19 апреля, 1959г.
Дорогая Кэт!
До сих пор меня приводит в трепет твое письмо. Неужели возможно такое
извращение. Правда, из рассказов Элли я знаю об этом. но до сих пор я не
принимала это близко к сердцу. Все это было где-то там, с кем-то, и как
говорит Элли лишь теоретически я себе это представляла. А здесь ты! Даже
не вериться, хотя очень и очень интересно!
Ничего не говоря о твоем письме само собой разумееться, я
распрашивала Элли об этом, так, вообще. Она сказала, что да, есть девушки,
которые испытывают при этом наслаждение и боль, а другие никакой боли
только наслаждение. А есть и такие, которые только этим путем и достигают
оргазма. Но такие девушки встречаются редко. Сама Элли в полной мере к
ниму ни какой особой симпатии не имеет. Вот все, что я узнала от нее.
Я тоже такой наклонности у себя не замечала. Да мне и в голову
никогда не приходило, чтобы Боб или Дик или еще кто-нибудь брал меня в
задницу! Стыд какой! Правда, это очень, как бы выразиться, пикантно, что
ли, конечно в этом есть что-то. Какая-то острота. Но мне кажется, что я не
испытывала бы наслаждение при этом. Даже не знаю... Но, во всяком случае,
очень удивилась, узнав, что ты с Джоном делала и делаеш это... и при этом
с "терпким наслаждением", как ты пишешь. Как это?
Милая Кэт, я прямо не знаю что и сказать... Но ты пиши. И как всегда
с деталями. Как ты лежала при этом. На спине, на животе или на боку. Или
еще как. Пиши ничего не опуская.
Все может быть и со мной, как и кто может знать... Вот Дик, например
, любит лизать до безумия мои голые ягодицы, засунув руки в мои трусики.
Может это тоже прилюдия. К тому же что и у тебя... Помнишь, ты мне
говорила, что Джон любил возиться с твоими ягодицами уже на второй день
знакомства с тобой. Теперь я буду внимательнее присматриваться к ласкам
Дика, да и у Боба, когда он приедет.
Кстати, Боб обещал скоро навестить меня, спрашивал, не передумала ли
я стать его женой. Он ведет переговоры с моими родителями о свадьбе.
Скорей бы уж!
Дик меня уже упрашивал... Понимаешь. Но конечно не так, как тебя
Джон... Уже два раза я ему сделала пальцы мокрыми... Один раз стоя под
деревом, а другой раз прямо у нас в коридоре, в одном его темном углу... И
кажется было слаже чем у Элли...
Представь себе, Дик совсем мальчик, но если бы ты знала, какой он
страстный и развитый в этом отношении! Прямо удивительно! И какой-то очень
нежный! И настойчивый! Прямо до упрямства. И он очень много знает и
понимает. Правда, об этом мы с ним никогда не разговариваем, а всегда
возимся молча.
Первый раз, когда мы с ним стояли в моем укромном уголке в саду, он
долго целовал меня и, крепко удерживая мою руку своей, водил мою руку
спереди своих брюк... Понимашь. Я прямо не знала, что делать... Я
отдергивала, конечно свою руку, но он такой настойчивый! Такой упрямый! И
кажется сильней меня. В конце концов, я сделала вид, что я совсем забыла о
своей руке и занялась его губами... Но... Но, как бы тебе Кэт, это
рассказать... Не отрывая своих губ от моих, Дик взял мою руку за запястье
и медленно начал водить возле своего живота... И вдруг!.. Я почувствовала
рукой, что он у него совсем голый! Он уже успел вытащить его из своих
брюк! Но руку я уже не отдернула, хотя и не делала ею никаках двмжений. Он
сам водил мою безвольную руку вокруг своего...
В это время я уже была совершенно мокрая там и почти не отталкивала
Дика, когда он, прижал меня спиной к дереву и понемногу приподняв мне
платье, принялся делать движения такие, как при совокуплении. Понимаешь. Я
стояла, раздвинув ноги и даже слегка выдвинув свой живот. Конечно, через
свои тонкие трусики, я очень хорошо чувствовала его член. Было очень
хорошо, но я не кончила. А он, да... Мне на ногу. А уже после этого я дала
ему залезть рукой мне в трусики и почти сразу кончила ему в руку... Не
знаю, но может быть у меня с ним произойдет что-нибуть большее...
Об этом я еще напишу тебе. Элли знает о наших с Диком приятельских
отношениях, (но конечно, ничего о половых) и одобряет их.
Вот пока все. Пиши и ты все.
Посылаю тебе записки того же Анри Ландаля, которые я уже почти все не
отрываясь прочитала и переписала для тебя. Потрясающе интересно! Напиши
свои впечатления!
Твоя Мэг.
ПЕСНЯ СКЕЛЕТА.
(Записки Анри Ландаля)
Злой рок? Роковая судьба? Моя ошибка? Случайность?... Не знаю. Надо
разобраться. Запишу и продумаю все по-порядку.
Итак, в чем же суть?
Песня скелета!
Да, где-то в ней заключена вся трагедия! Но все по-порядку...
Итак, после драмы в таинственном особняке в марселе прошло уже больше
месяца. И почти две недели, как я в Токио, куда вели и влекли меня нити
моего дела.
Время это, как-будто не прошло даром и мне удалось кое-что нащупать.
Да, безусловно, нити вели в эту "контору". Если бы розыски пришлось
начинать сызноиа, я все равно не миновал этой подозрительной, и не менее
таинственной чем особняк в Марселе, "конторы.
На одной из тихих улиц Токио, неподалеку от центра, стоит на вид
ничем не привлекательный, четырехэтажный дом европейского типа постройки.
Надписи на японском и английском языках гласят, что здесь помещается
"Контора по вербовке рабочих в страны Южной Америки".
Иногда около дома и в самом доме царит небыкновенное оживление -
подъезжают автомобили, рикши, толпятся группы мужчин и женщин,
многочисленные носильщики и курьеры снуют взад и вперед.
Иногда же дом как бы вымирает и по целым неделям, как утверждают,
никто не тревожит солидного, огромного роста швейцара - японца с вежливой
улыбкой объясняющего, что "контора" временно не работает.
- Тяжелые времена, - вздыхает он, - никто не хочет ехать за океан.
Владельца "конторы" никто и никогда не видел. Среди же населения
проскальзывали не совсем приятные слухи. Говорили, что немало людей
исчезало в этом доме, так никуда и не приехав после вербовки. Многие
политические руководители, лидеры прогрессивных направлений и течений
приглашались в "контору", а затем бесследно исчезали. Особенно настойчивым
в их розысках показывали договоры, скрепленные их подписями, с указанием
даже названия какой-либо Южно-Американской страны, но и только. Люди же
исчезали бесследно.
Полиция пыталась было сунуть туда нос, но кроме нескольких служащих,
в прошлом уголовников и бандитов, ничего подозрительного не нашла. А потом
чья-то влиятельная рука отбила всякую охоту полиции за этим домом и
последняя, казалось, утратила всякий интерес к нему.
Но кое-кто все-таки интересовался этой "конторой". И первым среди
них, по-видимому, был я. Но действовал я как-будто весьма осторожно. Путем
всевозможных ухищрений мне удалось установить контакт с одним из служащих
"регистратуры" этой "конторы".
И вот 13 апреля... 13-го?... Безусловно совпадение! И ничего больше!
В тот вечер, 13 апреля, должна была состоятся моя встреча с этим
служащим таинственной "конторы" в одном из предложенных им кафе.
Последнее, на мой взгляд, ничем не отличалось от десятков подобных
заведений, привлекавших посетителей небольшим оркестром, дивертисментом,
набором пошлых эстрадных номеров и обязательно стриптизом.
Вдвоем со своей спутницей мы заняли расположенный недалеко от эстрады
столик, полускрытый деревянными панно с вырезанными на нем драконами и
удобно свисавшей портьерой.
Не без удовольствия подметил я восхищенные взгляды мужчин, с
интересом рассматривавших мою спутницу при нашем проходе через зал и
пытавшихся бросить на нее довольно откровенные и оценивающие взгляды и
тогда, когда мы уселись за столик
На ней было ярко-красное платье с глубоким вырезом на груди. Платье
едва-едва прикрывало соски ее маленьких, но упругих, изящных грудок.
Черную меховую накидку она небрежно набросила на спинку соседнего стула.
К нам подбежал маленький юркий японец в белоснежном полотняном
костюме и с угодливой улыбкой стал выжидать.
Посоветовавшись со мной моя спутница заказала коктейль и фрукты.
Услыхав от моей "европеянки" чистейшую японскую речь, японец склонился
чуть ли не до земли и мгновенно исчез.
Кажется, в эту минуту я заметил легкое колебание портьеры, отделявшей
наш столик от центральной части зала. Мне даже показалось, что кто-то
подошел к ней с той стороны. Особого внимания, однако, я на это не
обратил. Моя ошибка? Может быть...
Между мной и моей спутницей... Даже здесь, в своих абсолютно
секретных записках я не буду называть ее имени. Все может быть! Да и
вообще записки... Нет! Без них мне не обойтись!
Так, между нами вновь завязался оживленный разговор, изредка
прерываемый приходом официанта-японца.
Она вновь выразила сомнение в приходе "его" на свидание со мной. Я
успокоил ее, сказав, что помимо уже известных ей компроментирующих "его"
материалов я успел добыть еще новые, касающиеся уголовных дел "этого
типа".
Высказав опасения о возможности какой-либо западни под видом
свидания, она спросила имя "этого типа".
Я сказал, но тот час вспомнил свое недавнее сомнение, и новь твердо
спросил ее, знает ли она "его".
И вновь она стала отрицать. И я верил и не верил ей. И от своего же
бессилия разгадать ее, зверел.
Когда она сказала, что нашу связь можно если не разорвать, то
"разрезать", я не выдержал и, совсем не помня себя и не понимая ее слов,
залепил ей пощечину и обругал ее. А через пол минуты я был, как обычно,
