я.
- Раскаитесь!
Он снял трубку с телефонного аппарата. - Привести связанных! -
приказал он и положил трубку на место.
Сердце у меня забилось в предчувствии чего-то страшного. - А теперь,
мадмуазель, прошу вас пройти в ту комнату. - он указал на дверь в которую
я пришла.
Одэ сам открыл дверь, вежливо пропустив меня вперед.
Я снова очутилась в том жутком помещении, похожем на камеру пыток.
Страх все больше сковывал меня и я не знала, на что решиться. Но и времени
на размышления не было.
Дверь в коридор отворилась и в камеру ввели двух женщин, почти
девочек. Их сопровождала группа из четырех мужчин, троих японцев и одного
негра.
Подобный наряд и вид негра заставил меня невольно попятиться. -
Завяжи ей руки - приказал стоявший позади меня Одэ.
Один из японцев моментально связал мне кисти рук и еще прижал их
веревкой к спине.
В камеру вошли еще трое мужчин в масках а за ними ввели двух каких-то
оборванцев и еще одного пожилого мужчину. Их сопровождали четверо солдат в
капюшонах.
Одэ остановился у одной из женщин: - Так кто же был у вас из
присутствующих? - Клянусь, господин, я никого не знаю!
Молодая японка энергично вскинула в подтверждение своих слов красивую
голову.
- Так... А ты знаешь кто у вас был.
Одэ вперил свой взгляд в девочку лет двенадцати, повидимому, дочь
молодой японки. Девочка испугано переводила глаза с Одэ на мать и молчала.
- Хорошо, - сказал Одэ. - Сейчас припомнишь! И ты тоже! - метнул он
взгляд на японку.
- О, господин, клянусь!...
- Молчать!
Одэ повернулся к ожидавшим его приказаний троим японцам в масках.
- Кровать и диван! - приказал он.
Мужчины, сопровождавшие женщин, довольно переглянулись. Ужасный негр
оскалился и хмыкнул.
- У вас в Европе, мадмуазель, день всегда начинается с трудного,
тяжелого, а заканчивается удовольствием. Мы же, наоборот, начинаем с
приятного. А уж затем...
- Одэ кивнул на жуткие предметы, заполнявшие камеру.
Трое в масках вытащили из угла и поставили на середину камеры
"кровать" и "диван", назначения которых, особенно "дивана", я совершенно
не могла понять. Очевидно, только в насмешку можно было назвать "диваном"
сооружение, ничего общего с диваном не имевшее. Это было нечто вроде
невысокого столика с покатой поверхностью, по краям которого были
прикреплены какие-то полувалики. На ножках и с боков столика свисали
ремни.
Протяжный крик прервал мои наблюдения и мысли.
Двое в масках уже тащили отчаянно отбивавшуюся от них молодую японку
к "дивану". Третий, оторвав девочку от матери, тащил ее к "кровати".
По знаку Одэ все четверо мужчин, сопровождавших женщин, тут же при
всех разделись, оставшись только в коротких рубашках и ботинках.
- Можете полюбоваться, мадмуазель!
Одэ кивнул мне на голых мужчин.
- Сейчас начнется прилюдия, в которой примете участие и вы. Начнем с
удовольствий.
Мажду тем двое сильных и ловких палачей, стащив с японки трусики и
забросив платье ей на спину, уже пристегивали ее к "дивану". Ее нижняя
часть живота оказалась прижатой к валику, расположенному у приподнятого
края поверхности столика так, что ее задница оказалась высоко приподнятой,
а плечи и грудь низко опущенными. Другой, нижний валик упирался ей в
подбородок и приподнимал ее голову. Ее ноги были перехвачены у коленей
ремнями, сильно разведены в стороны и прикреплены к ножкам "дивана".
Опущенные вниз как бы обнимавшие стол, руки так же были перехвачены
ремнями. Наконец, широкий ремень, наброшенный на нижнюю часть спины и туго
притянутый, плотно прижимал ее живот к столу и еще выше приподнимал ее
задницу.
Японка продолжала кричать, биться, но изменить положение своего
поднятого, до предела раскрытого зада не могла.
К ней приблизился один из четырех, высокого роста и с мрачной
физиономией, японец, стал позади ее и принялся ощупывать ее бедра. Его
член был напряжен...
Другой, из той же группы, японец лег спиной на "кровать",
поставленную перед глазами привязанной к "дивану" японки и тот час на него
положили девочку, предварительно оголив ее ноги и таз. Ее привязали так,
что она, казалось, обняла руками и ногами лежавшего под ней мужчину.
Девочка слабо вскрикивала, бессильно дергалась. Ее мать выла,
выкрикивала слова мольбы, клятв...
Все мое тело била мелкая дрожь и начинали стучать зубы...
Я не заметила, как в комнату вошли две молоденькие японки, одна из
которых подошла к "дивану" и, по-видимому, какой-то мазью натерла половые
губы привязанной японки и затем этой же мазью натерла длинный член
стоявшего у своей жертвы японца.
Другая же, незаметно для меня вошедшая японка, присела на корточки у
"кровати" и ее маленькая ручка затерялась между раздвинутыми ножками
девочки, натирая ее половые органы мазью.
Один из японцев в маске расположился с плетью у "кровати" поглядывая
на маленький зад девочки.
Я взглянула на мать девочки...
Ремни впились в ее руки и ноги, мускулы ее тела натянулись и дрожали
от напряжения... А в ее тело входил длинный член садиста... медленно... с
какой-то дьявольской выдержкой...
Ноги у меня подкосились и я едва не свалилась на пол, но Одэ
подхватил меня за веревки, опутывающие меня, и спокойно сказал:
- Это прилюдия только, мадмуазель! Маленькая, маленькая прилюдия...
Но если она вам, то только одно ваше слово и вы будете свободны. И эти
тоже, - он кивнул на несчастных. - А пока любуйтесь!... Что такое?...
Японка в маске смотрела на него, держа в руке вялый член японца,
лежавшего на "кровати" под девочкой:
- Развязать! - в бешенстве заорал Одэ.
Девочку быстро отвязали и лежавший под ней японец, испуганно глядя на
Одэ, поднялся на ноги.
- Ты что? - обрушился на него Одэ, с размаху нанося ему удары по
щеке.
- Ты опять, скотина, имел женщину!
Шатаясь японец отрицательно покачал головой.
Одэ окинул взглядом третьего японца из вошедших в камеру первой
группы и негра.
Я подняла глаза и невольно заметила эрекцию половых органов у обоих.
У негра был какой-то отвратительный, огромного размера черный обрубок.
Оскалясь негр ткнул себя пальцем в грудь, кивая на девочку у
"кровати".
- Нет! - сказал Одэ. - Услаждать тебя будет вот эта мадмуазель! - Одэ
кивнул на меня.
Член у негра вздрогнул, приподнялся, а его рот растянулся в такой
плотоядной гримасе, что все мое тело содрогнулось от ужаса.
По знаку Одэ на "кровать" начал умащиваться третий японец, а на него
вновь начали растягивать девочку.
- А ты погоди, - крикнул Одэ высокому японцу, который наклонившись
над привязанной японкой, совокуплялся с ней, наслаждаясь ее воплями.
- Будьте внимательны, мадмуазель, - говорил Одэ, - Сейчас вам будет
представленна возможность самой испытать обе эти спальные принадлежности
после этой девочки и ее матери. И кавалер у вас будет подходящий. А они
тем временем перейдут на следующую ступень. Там уже наверняка заговорят...
А нет, что ж... еще есть двенадцать ступеней...
Одэ говорил и одновременно знаками руководил своей "прилюдией".
Один из "капюшонов" отодвинув от стены какое-то кресло, оббитое
блестящими желтыми пластинками, и стал прилаживать к нему провода и
металические приспособления. Другие "капюшоны" возились со своими
арестованными, приготовляя их к чему-то...
- После девочки ваша очередь, мадмуазель. Или может быть...
"Лучше смерть", - подумала я, - "чем доставаться этим палачам. Этот
негр... Нет, нет!... Все что угодно... Впрочем, это ведь только прелюди
я... А пыток мне не выдержать..."
Меня бил озноб, по спине бегали мурашки, на лбу выступили капли
холодного пота.
На мгновенье я представила себе, как меня будут растягивать на этой
"кровати", на груди и животе этого чудовища, а мерзавец Одэ...
"Нет, этого я не выдержу!"
Голова стала заволакиваться туманом, я почувствовала, что скоро упаду
в обморок.
- У меня затекли руки и кружится голова, - пробормотала я. - Дайте
мне воды.
- Вы будете говорить?
- Да, только отпустите меня.
Очки Одэ торжественно блеснули. - Освободите ее! - приказал он.
И вот мои руки свободны, пальцы шевелятся...
Возле кровати возня прекратилась в ожидании приказаний Одэ и только
высокий японец не в силах был оторваться от насилуемой им беспомощной
жертвы...
В этот момент я заметила близко ко мне приблизившегося солдата в
капюшоне. То ли он недавно вошел, то ли он был один из группы ранее
вошедших, я не знаю, но бросив на него мимолетний взгляд я заметила у него
неприкрытый капюшоном рассеченый подбородок.
"Боже!" - Я чуть не уронила кинжал, который нащупала и сжимала под
своим кимоно.
"Спокойно, спокойно!" - успокаивала я себя.
Одэ поднес к моим губам стакан с водой.
Несколько глотков освежили меня.
В голове прояснилось.
- "Человек с рассеченым подборотком мой друг, но помочь мне он не
сможет. Его жертва для меня будет бессмысленна. Она мне не нужна!"
- Ну как, мадмуазель? - торопил меня мерзавец.
"А вот сейчас узнаешь!" - подумала я. - "Один удар ему, другой себе.
Только бы успеть."
Ноги плохо держали меня, но присутствие человека с рассеченным
подбородком как-то поддерживало меня.
Приблизившись вплотную к Одэ, как бы желая сообщить ему что-то, я
собрала все свои силы и вонзила ему кинжал в живот... Но вытащить его уже
не смогла...
Одэ зашатался и с хрипом упал. Один из палачей с кривым ножом в руке
бросился на меня...
Падая и теряя сознание я еще видела поднятую руку человека с
рассеченным подбородком и слышала его предостерегающий крик:
- Только живую!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Еще один пролог
Сумерки еще не наступили, но с западной части неба надвинулись
закрывшие солнце тучи, стал накрапывать дождь и в комнате потемнело.
В голове Амины, тонкие пальцы которой бегали проворно по клавишам
портативной "Тайпрайтер", зашевелилась мысль: "Зажечь свет или еще..."
В дверь постучали.
- Да, да! Войдите!
В комнату вошел Хаяси, неторопливо прикрывая за собой дверь и
внимательно оглядывая помещение.
Амина вскочила со стула, наклонила голову в знак приветствия и
замерла, в ожидании разрешения сесть и продолжать работу. Но тот час вслед
за этим ее глаза широко раскрылись, выражая полное недоумение.
"Что это значит?" - мелькнуло у нее в голове. - "Совершенно не
объяснимый стук в дверь... Насмешка что ли? Это нерешительное топтание
хозяина у двери своего номера... Пьяный?"
Амина бросила робкий пытливый взгляд на входившего в комнату Хаяси,
но плохое освещение не позволило ей уловить что-нибудь особенное на его
лице. Да и времени не было на внимательный осмотр, так как Хаяси окинув ее
проницательным взглядом, сделал рукой приглашение садиться. И спокойно
направился к противоположной стене, где вдоль маленького столика стояли
кресла.
"И жест странный..." - думала Амина, усаживаясь за машинку. Ее пальцы
вновь забегали по клавишам, но сразу же сделав несколько ошибок, она
вынула испорченный листок, вложила новый, с которым однако повторилось та
же история.
Неясное беспокойство, овладевшее Аминой мешало ей работать. Правда,
ее приучили ничему никогда не удивляться. Так было в спецшколе в Токио,
так было в "конторе по вербовке" так было и здесь, в Филадельфии, когда
Хаяси привез ее месяц назад в качестве секретаря-машинистки Окамуры,
