ратиться и потому не захотел сюда прийти, а мужик-то этот и отдал ему
моего коня для передачи отцу моему".
Он пошел домой и сказал своей матери: "Я батюшке лошадь отправил,
чтобы ему не все пешком за овцами-то там бегать". - "И отлично сделал, -
ответила она, - ноги у тебя молодые, так ты можешь и без лошади обой-
тись".
А мужик, вернувшись домой, поставил коня рядом с коровой, оставленной
в залог, потом пришел к жене и сказал: "Трина, на твое счастье, я нашел
двоих, которые еще глупее тебя; на этот раз я тебя от побоев избавлю и
приберегу их до другого раза".
Затем он закурил свою трубку, уселся в дедовское кресло и стал гово-
рить: "Недурное дельце я обделал! За двух тощих коров получил в обмен
сытую лошадь да еще туго набитый кошелек денег в придачу. Кабы с глупос-
ти-то всегда такие барыши приходилось брать, то я бы, пожалуй, ее и ува-
жать готов".
Так мужик про себя раздумывал; но тебе-то, конечно, простодушные люди
таких умников милее?
Сказки об уже
I
Малое дитятко получало каждый день от матери блюдце молока со сдобны-
ми крошками и всегда выносило свое блюдце во двор. Когда же дитя начина-
ло кушать, то из стенной щели выползал домовый уж, опускал свою головку
в молоко и питался вместе с дитятей. Это дитяте нравилось, и когда слу-
чалось, что уж не тотчас являлся разделить скромную трапезу, дитя его
начинало так выкликать:
Уж-ужок, иди ко мне,
Вылезай из щели,
Чтобы блюдце молочка
Мы скорее съели.
Тогда уж вылезал поспешно и принимался за молоко. В благодарность за
это он приносил для ребенка из своей скрытой казны всякие хорошие вещи -
блестящие камешки, жемчуг и золотые игрушки. Но питался уж только моло-
ком, а к крошкам и не притрагивался.
Вот однажды дитя взяло в руки ложечку, легонько ударило ужа по голов-
ке и сказало: "Ты должен и крошки есть".
Мать тем временем стояла на кухне, услышала, что дитя с кем-то гово-
рит и, увидев, что оно бьет ужа по головке, выскочила из кухни с поленом
и пришибла бедного ужа насмерть.
С того времени в ребенке произошла какая-то перемена. Пока уж ел с
ним из одного блюдца, ребенок и вырос, и окреп, а тут вдруг побледнел и
стал хиреть.
Немного спустя не к добру стала завывать над домом ночная птица, а
красношейка стала собирать листочки и веточки для могильного веночка - и
вскоре после того ребенок уж лежал в гробу.
II
Бедная сиротка сидела у городской стены и пряла, и вдруг увидела, как
уж выполз из одного отверстия в стене.
Она тотчас разостлала свой голубой шелковый платочек около себя, а
ужи этот цвет очень любят да на него только и идут.
Как только уж это увидел, сейчас повернул к своей щели, опять выполз
из нее и принес маленькую золотую коронку, положил на платок и опять
уполз.
Девочка забрала ту коронку, сплетенную из тонкой золотой проволоки,
чтобы любоваться блеском ее.
Вскоре после того уж и еще раз выполз; но, увидев, что коронки уже
нет на платке, он всполз на стену и до тех пор бился изо всех сил о сте-
ну головою, пока не упал со стены мертвый.
Кабы девочка на ту коронку не польстилась, уж, вероятно, еще более
натаскал бы ей сокровищ из своей норы.
III
Кличет уж: "Гу-гу! гу-гу".
Говорит дитя: "Выходи сюда! Ну!"
Выходит уж, и спрашивает у него дитя про свою сестричку: "Не видал ли
ты где Красного Чулочка?"
Говорит уж: "Нет, не видал: а ты как? Гу-гу, гу-гу, гу-гу".
Бедный батрак на мельнице и кошечка
Жил на старой мельнице старик-мельник; не было у него ни жены, ни де-
тей, и только три батрака находились у него в услужении.
После того, как они пробыли у него уже несколько лет, он им сказал
однажды: "Я уже стар и не прочь бы на печку завалиться; а вы ступайте по
белу свету, и тот из вас, который приведет мне лучшего коня, получит от
меня мельницу во владение да пусть уж меня до самой смерти и прокармли-
вает".
А третий-то батрак работал на засыпке, и все его считали глупым и
мельницу ему не прочили; да и сам-то он не думал, что она ему достаться
может.
Вот и вышли они все трое на поиски, и когда пришли к первой деревне,
то двое старших сказали глупому Гансу: "Оставайся-ка ты здесь, все равно
тебе ни в жизнь не добыть ни одной клячи!"
Ганс, однако же, от них не отставал, и когда наступила ночь, подошли
они втроем к пещере, в которой и легли спать. Те двое, что поумнее, дож-
дались, пока Ганс заснул, а затем встали и ушли, покинув Ганса одного, и
думали, что очень хитро поступили (а им еще придется за это попла-
титься!)...
Когда солнце взошло и Ганс проснулся, он увидел, что лежит в глубокой
пещере; стал кругом оглядываться и воскликнул: "Господи, да где же это
я?" Тут он поднялся, выкарабкался из пещеры, вышел в лес и подумал:
"Один я здесь и покинут всеми! Как доберусь я теперь до своего коня?"
Между тем как он так шел и раздумывал, попалась ему навстречу ма-
ленькая пестрая кошечка и сказала ему ласково: "Ганс, куда ты собрался?"
- "Ах, отстань! Ведь ты мне ни в чем не можешь оказать помощи!" - "Я
знаю, чего ты желаешь, - сказала кошечка, - ты хочешь сыскать красивого
коня. Пойдем со мною и будь ты мне в течение семи лет верным слугою; так
я тебе такого коня достану, какого ты в жизни в глаза не видывал!"
"Предиковинная кошка, - подумал Ганс, - но я все же хочу посмотреть,
правду ли она говорит".
И вот она взяла его с собою в свей заколдованный замок, где вся прис-
луга у нее состояла из кошечек; и все проворно и весело бегали по лест-
ницам вверх и вниз.
Вечером, когда кошечка с Гансом за стол садились, три кошки должны
были утешать их музыкою: одна играла на контрабасе, другая на скрипке,
третья в трубу трубила, преусердно раздувая щеки.
Чуть они кончали обедать, стол тотчас выносился, кошечка говорила:
"Ну-ка, Ганс, потанцуй со мной". - "Нет, - отвечал он, - с кошкой я ни-
когда не танцевал и танцевать не стану". - "Ну, так уложите его спать",
- говорила кошечка остальным кошкам.
Тогда одна светила ему свечей в его опочивальне, другая разувала его,
третья снимала с него чулки, четвертая задувала свечку, когда он был
раздет.
Наутро они опять приходили и помогали ему выбраться из постели: одна
надевала ему чулки, другая подвязывала подвязки, третья приносила обувь,
четвертая умывала его и потом утирала ему лицо своим хвостиком. "Это она
очень ловко и мягко умеет делать", - говорил Ганс.
Но и он, в свою очередь, должен был служить кошечке и каждый день ру-
бить дрова; на это выдавался ему топор серебряный, клин, и пила - тоже
серебряные, и колотушка медная.
И вот он колол себе дрова для кошечки, жил у ней в доме, сладко ел и
пил, но ни с кем ни разу не виделся, кроме пестрой кошечки и ее свиты.
Однажды она сказала ему: "Ступай и выкоси мне мой лужок, да высуши
мне траву".
И дала ему косу серебряную, и брусок золотой, но приказала все ей
возвратить.
Ганс пошел и исполнил то, что ему было приказано; выкосив луг, он
принес косу, брусок и сено обратно и спросил, не может ли она теперь ему
выплатить заслуженное им вознаграждение. "Нет, - сказала кошечка, -
прежде ты мне должен еще одно дело сделать: вот тут и бревна на строение
серебряные, и топор, и скрепы, и все необходимое тоже из серебра; пост-
рой мне из всего этого небольшой домик".
Ганс домик построил и сказал, что теперь он все выполнил, а лошади
обещанной все еще нет.
А между тем условные семь лет протекли словно полгода. Спросила его
кошечка, не хочет ли он выбрать из ее лошадей. "Хочу", - сказал Ганс.
Тогда она ему открыла домик, и, чуть только дверь отворилась, видит он -
стоят там в стойле двенадцать лошадей, статных да красивых таких, что на
них сердце радовалось!
Потом она его накормила и напоила и сказала: "Ступай теперь домой;
твоего коня я тебе не дам с собою, а вот через три дня сама приеду и ко-
ня приведу".
Вот и собрался Ганс в дорогу, и она сама ему показала, как пройти на
мельницу, но не дала ему даже и нового платья, и должен он был остаться
в старом, заштопанном полукафтане, а он за семь лет стал ему всюду и ко-
роток, и узок.
Когда он домой вернулся, то и другие два батрака тоже пришли на
мельницу: оба привели коней с собою, да у одного-то конь был хром, а у
другого - слеп.
"Ганс, а где же твоя-то лошадь?" - спросили его батраки. "Через три
дня будет здесь".
Те расхохотались и сказали: "Ну, да уж коли ты-то лошадь добудешь,
так уж настоящая будет!"
Пошел Ганс в дом, но мельник сказал ему, чтобы он с ними не садился
за стол - такая-то у него одежонка рваная и лохмотная, что пришлось бы
за него стыдиться, если бы кто чужой вошел. Вот и вынесли они ему немно-
го еды за двери, и когда вечером все спать пошли, то двое других не хо-
тели ему и постели дать, и он, наконец, должен был забраться в гусиный
загон и улечься на жесткой соломе.
Наутро, когда он проснулся, три дня-то уж и миновали; и вдруг
подъехала повозка, запряженная шестериком коней, и все они так и блесте-
ли - посмотреть любо!
А при повозке был и слуга, который вел в поводу седьмую лошадь для
бедного Ганса.
Из повозки же вышла красавица-королевна и вошла на мельницу, и эта
королевна была та самая кошечка, у которой бедный Ганс семь лет прослу-
жил.
Она спросила у мельника, где его младший батрак. Мельник отвечал ей:
"Того мы и пустить на мельницу не можем - он весь в лохмотьях; ну и ва-
ляется где-то в гусином загоне".
Королевна приказала сейчас его позвать. Привели его, и он вынужден
был рукой придерживать свой полукафтан, чтобы прикрыть прорехи на нем.
Тут слуга королевны развязал чемодан с богатым платьем, вымыл батрака
и приодел, и вышел он король-королем. Затем королевна захотела посмот-
реть на тех лошадей, которые приведены были другими батраками: одна ока-
залась хромой, другая - слепой.
Тут приказала она своему слуге привести седьмую лошадь; как увидел ее
мельник, так и сказал, что такой лошади еще у него на дворе и не бывало.
"А эту лошадь я привела твоему младшему батраку", - сказала королев-
на. "Ну, так ему отдаю и мельницу", - сказал мельник.
Но королевна подарила мельнику коня да оставила за ним и мельницу, а
сама взяла своего верного Ганса, посадила с собою в повозку да с ним и
уехала.
Поехали они сперва к тому маленькому домику, который Ганс построил
серебряным плотничьим инструментом, а домик тот обратился в большой за-
мок, и все в том замке серебряное да золотое; там они и свадьбу сыграли,
и стал он богат, так богат, что на весь его век богатства хватило.
Вот людям добрым и наука: пусть не говорят, будто кто не умен, так уж
ни на что и не пригоден.
Два странника
Гора с горой не сходится, а человек с человеком, и добрый, и злой,
где-нибудь все же сойдутся. Вот так-то однажды на пути сошлись портной с
башмачником. Портной был небольшого роста, красивый малый и притом всег-
да веселый и довольный. Он увидел издали башмачника, и так как он по его
котомке узнал уже, каким ремеслом тот занимается, то он ему в насмешку и
спел:
Эй, башмачник, не спи,
Швы все дратвой закрепи,
Все кругом смолой залей
И гвоздочки все забей.
Башмачник шутить не любил: наморщил рожу, словно уксусу напился, и
намеревался ухватить портного за шиворот. Но весельчак-портной стал сме-
яться, подал ему свою фляжку и сказал: "Ведь это я шутя! Вот на-ка отх-
лебни, да и уйми свою желчь".
Башмачник, и точно, здорово отхлебнул из фляги, и по лицу его стало
заметно, что гроза рассеялась. Он возвратил флягу портному и сказал: "Я
отхлебнул из нее порядком; ну, да что об этом говорить? Пилось бы, пока
пить хочется! А не хочешь ли ты со мною вместе идти путем-дорогою?" - "И
прекрасно, - отвечал портной, - если только ты не прочь идти со мною в
