воздержался от категоричного "нет". Задумался.
Посидели, налив еще по бокалу золотистого, с оранжевыми искрами,
напитка. "Домовой" по мысленному приказу хозяина включил музыку, и
комнату заполнили тихие гитарные переборы, сквозь которые пробился
хрустальный ручеек свирели.
Ромашин ощупал лицо хирурга взглядом серых цепких глаз, едва
заметно улыбнулся.
- Решаете, не слишком ли отдает авантюрой? Риск, естественно,
неизбежен, однако выигрыш очевиден.
Знал бы ты, дорогой Игнат, мое отношение к риску, подумал Мальгин,
невольно развеселившись. Я авантюрист не меньшего класса.
Бывший начальник отдела безопасности, а теперь эксперт отдела,
член Совета старейшин - синклита, как его называли, подметил изменение
в настроении Клима, но понял его по-своему:
- Я слежу за вами вот уже три с лишним месяца, мне кажется, вы...
как бы помягче выразиться... закостенели, что ли, закрепостились, как
говорят спортсмены. Хотите, процитирую? Нужно, как то свойственно
сильному, отдавать предпочтение вопросам, которые в наши дни никто не
осмеливается ставить; необходимо мужество, чтобы вступать в область
запретного... Продолжать?
- И семикратный опыт одиночества, - глухо проговорил Мальгин. - И
новые уши для новой музыки. И новые глаза - способные разглядеть
наиотдаленнейшее [З. Фрейд.]...
- И семикратный опыт одиночества, - повторил Ромашин, понимающе
глядя на Клима; черт ли, дьявол или ангел? - он все знал о хирурге. -
Итак?
- Я задумался по другому поводу, а не из-за недостатка
решительности.
- Кажется, я догадываюсь: хотите покопаться в себе, попытаться
прочитать след, оставленный памятью Шаламова?
- Откуда вы?..
- Парасвязь, - серьезно сказал Ромашин. - Между мною и вами
установился телепатический мостик... впрочем, шучу. К сожалению, я не
интрасенс. Просто у меня есть выход на вашего Гиппократа, а он не
делает секрета из наших личных поисков. Я согласен подождать. Если
после эксперимента с вами ничего не... простите, оговорился. После
эксперимента я свяжусь с вами.
- Каркнул ворон: "Nevermor!.." [Э. По. "Ворон".]
- Что?!
- Это я про себя... Согласен.
Ромашин поставил бокал на плавающий рядом поднос и встал.
- До связи.
Мальгин проводил его до двери, пожал твердую руку и вдруг
вспомнил:
- Одну минуту, Игнат. Не могли бы вы помочь мне с кое-какой
информацией? Не из медицинской области.
- Что вас интересует конкретно?
- Например, что творится на Таймыре, на Маате, в Горловине.
Хочется знать, кто ведет поиск Даниила, где, какими методами...
- Я обеспечу вам доступ к линии "трека" УАСС, а понадобится - и к
инкам отдела безопасности. Код выхода - три нуля семерка плюс мой
личный номер эксперта.
Ушел.
Мальгин закрыл дверь и задумчиво побродил по гостиной, убрал
бокалы, затем выключил музыку и включил видео - канал вечерних
новостей. А из головы не шла фраза: "И семикратный опыт
одиночества..." Очень хотелось поговорить с кем-нибудь не о деле, не о
медицине - по сути ни о чем, но Джума Хан был далеко, за пределами
Солнечной системы, а Карой не поняла бы колебаний хирурга. Он и сам с
трудом их понимал. Но каков Ромашин! Змей-искуситель. Вернее,
авантюрист-искуситель чистых кровей, все-то у него рассчитано на пять
ходов вперед, все-то он знает, все анализирует... А готов ли ты к
тому, чтобы "ставить вопросы, которые в наши дни не осмеливается
ставить никто?" - спросил сам себя Мальгин. Например, что тебе стоит
взять и нанести визит семье Шаламова? Зачем откладывать разговор с
Купавой, если и без того ясно, что речь пойдет о перспективах поиска
мужа? Другое дело - что сказать в ответ...
И Мальгин отправился переодеваться.
Глава 2
Купава, как и прежде, жила не в Брянске у Шаламова, а в своем
модульном доме формулы "гроздь винограда" на окраине Рязани, по сути,
в центре древнего экопарка. Квартира венчала "гроздь" на высоте триста
метров и смотрела на все четыре стороны света. Вид отсюда, из "пузыря"
лифтовой кабины, открывался великолепный, и Мальгин несколько минут
любовался пейзажами лесов, полей и перелесков середины сентября,
начала осени...
Мальгин не задумывался, почему он так уверен, что Купава дома, но
интуиция его - истоки уверенности - не подвела, женщина была дома. И
снова лицо ее, недоверчиво-изумленное, ошеломляющее странной,
противоречивой гаммой особого милого трагизма - в уголках губ ли,
изломе бровей, загадочности взгляда? - заставило хирурга вздрогнуть и
ощутить волну огня и холода, тоски, и старой боли, и невольного
ожидания каких-то открытий... которые не заставили себя ждать!
Его сразу насторожило отсутствующее выражение лица Купавы и
затуманенные глаза. А потом он услышал музыку, и по тому, как вдруг
сладко закружилась голова, понял, в чем дело: это была наркомузыка.
Купава крутила наркоклипы!
Отстранив женщину, он прошел в гостиную, озаряемую сполохами
цветоселектора, вытащил из проектора блок иглокассет и с хрустом
наступил на него каблуком. Но голова прояснилась не сразу, а на языке
долго оставался приторный вкус какой-то гнили. Мальгин в свое время
профессионально интересовался воздействием наркомузыки,
"раскачивающей" биоритмы деятельности мозга, обостряющей восприятие
электромагнитных колебаний низкой частоты, и знал, что нужно делать,
чтобы снять стресс выключения.
Подхватив слабо сопротивлявшуюся Купаву на руки, он затащил ее в
ванную, пустил горячую воду и, сорвав с нее халат, сунул под струю
душа. Через минуту сменил воду на холодную, затем снова на горячую, и
последние две минуты буквально исхлестал ледяными струями тело Купавы.
Растер ее докрасна махровым полотенцем, пока она не запротестовала,
едва слышно выдохнув:
- Я сама.
Пройдя на кухню, знакомую до тихого бешенства, Клим вскипятил
молока, нашел в аптечке возбуждающее (кто-то побеспокоился заранее),
растворил таблетку в чашке и отнес в гостиную, где Купава устроилась с
ногами на диване в форме спящего льва.
Кивком поблагодарив его, она принялась прихлебывать из чашки, дуя
на молоко. Мальгин смотрел, как она по-детски выпячивает губы,
ослабевшая, бледная, сонная, круги под глазами, и в душе рвались бомбы
и гранаты, отряды шли на отряды, и кто-то погибал каждую секунду, и
крепла уверенность, что напрасно он бежал от себя, его будущее - перед
ним, и росло чувство вины перед Карой, которая ждала его решения,
делая вид, что ничего не решила сама...
Купава успела переодеться в шорты и полупрозрачную майку, по
которой бродили, смешиваясь, цветные и тоже полупрозрачные пятна.
Пышные волосы она сколола сзади гребнем в форме рыбьего хвоста, и
взору открывались ее маленькие розовые уши с замысловатой формы
сережками из серебристого металла, с вкраплениями черного блестящего
камня. Кольцо на пальце и браслет из того же материала, подаренные ей
Даниилом, дополняли гарнитур, хотя, по мнению гостя, и не
соответствовали наряду.
- Что разглядываешь? - подняла она взгляд на хирурга, стоявшего
напротив, руки в карманах; попыталась приободриться, а может, уже
сказывалось действие лекарства. - Давно не видел?
- Все, что угодно, но это! - Мальгин глубоко вздохнул, сдерживая
клокотавшую в душе ярость. - Наслаждение должно быть результатом,
побочным эффектом достижения цели, а не целью, иначе оно
обесценивается. Ты в состоянии это понять? Кто надоумил тебя
воспользоваться наркоклипами? Ты не знаешь разве, что в одиночку
слушать их опасно - можно не выйти из транса?
Купава усмехнулась, отчего присущий ее лицу особый милый трагизм
исчез, сменившись гримасой высокомерия и скрытого злорадства.
- Билл сейчас придет, так что я не одна... и лучше бы тебе уйти
раньше.
Мальгин покачал головой, понимая, что сейчас вряд ли достучится до
ее логики и здравого смысла, но все же сказал:
- Помнишь, ты спросила, простил ли я тебя? Я тогда ответил, что
простил. Да, я готов простить все, что ты сделала мне, но никогда не
прощу того, что ты делаешь себе! И дочери. Кстати, где она?
Купава смахнула пот со лба, опустила взгляд.
- Какое это имеет значение? У матери. Что тебе еще хочется узнать?
Спрашивай и уходи. - Она с трудом встала и пошла в ванную. Зашелестели
струи душа.
Мальгин прошелся по комнате, разглядывая обстановку и оценивая,
что изменилось с момента последнего его появления здесь. Остановился у
стенки красивого гарнитура под старину, с двумя стеклянными
фонарями-уступами серванта. На прозрачных полках "фонарей" среди
обычных безделушек, посуды, сувениров из разных стран лежали странные
предметы, которых Клим никогда прежде не видел. Заинтересовавшись,
открыл дверцу и взял с полки круглый и плоский диск, похожий на голыш,
скатанный морем. Голыш оказался неожиданно тяжелым и был слеплен из
мелких черных кристалликов. Время от времени внутри него вспыхивала
искра света и разбегалась тающим световым кольцом к его краям. Камнем
голыш быть не мог, но и металла с таким удельным весом Клим не знал.
Он перевернул голыш и вздрогнул: диск исчез! Не веря глазам, хирург
посмотрел на пол - не закатился ли куда? Но голыш как сквозь землю
провалился, растаял в воздухе как мираж.
Ошеломленный хирург не сразу обратил внимание на тихий всхлип,
идущий словно из-за стены, затем прислушался и с растущим изумлением
понял, что "плачет" второй необычный предмет из коллекции на полке -
нечто похожее на дышащую черную свечу. Стоило посмотреть на нее
пристальнее, как всхлипывание и тоненькое завывание усиливались, а
сама она начинала корчиться, оплывать и вытягивать вверх неяркое
желтое пламя, будто чувствовала взгляд и старалась обратить на себя
внимание, и замирала, когда Клим отворачивался.
Третьим предметом был шар, слепленный из редкого светлого тумана,
внутри которого то плыли звезды, спирали и эллипсоиды галактик, то
вихрились огненные смерчи взрывов, то метались какие-то живые тени с
просверкивающими из мрака глазами-бусинами.
Что-то звякнуло о стекло, Клим снова вздрогнул, разглядывая
появившийся ниоткуда, из воздуха, голыш с искрой внутри. М-да!
Странная вещица, если не сказать больше, можно даже подумать,
неземная. Как и две другие, впрочем. Интересно, откуда они здесь, где
их достала Купава? Или вопрос лучше поставить по-другому: кто ей их
подарил?
В прихожей что-то вдруг зашуршало, скрипнуло, с грохотом упал
какой-то предмет, похоже - лыжи, раздались быстрые шаги, и в гостиную
ворвался высокий, загорелый до черноты, мускулистый парень, одетый
более чем странно: в обтягивающие ноги брюки-сетку - ни дать ни взять
рыболовная сеть! - сквозь которые виднелись узкие желтые плавки, и в
нечто напоминающее металлическую кирасу с дырами на груди, а также
высокие ботинки а-ля "коммандос". В руке, запястье которой обхватывали
штук семь разноцветных браслетов, он держал блок видеокассет. Замер на
пороге, уставившись на Мальгина, улыбка сбежала с его губ.
- Пава, ты не одна? Смотри, что я принес: "Жизнь после смерти"
Парнавы. Кто это? Родственник? Друг предка? - говорил вошедший
по-английски.
Из ванной вышла Купава, распустив мокрые волосы по плечам, с
иронией посмотрела на Мальгина.
- Это мой бывший муж, друг Дана.
- А здесь он что делает? Ты его пригласила? - Юноша говорил очень
быстро, был бесцеремонен и нетерпелив и не понравился Мальгину сразу.
Глаза парня, посаженные слишком близко по канонам классических
