такого набора скорости...
- Выходим в расчетную сферу рандеву, - доложил инк.- Торможение до
двадцати единиц в импульсе. Может быть, я вас катапультирую раньше?
- Выдержу, - пробормотал Лондон, собираясь в комок.- Кому
повешенному быть, тот не утонет.
И вдруг перед глазами разгорелось облачко алых искр, хотя на самом
деле это был фантом пси-связи. Из облачка вытекли три ручейка света,
которые превратились в дрожащие строчки английского языка:
- Человек, уходи! Я не в состоянии контролировать балансы энергии
"эго", через несколько секунд произойдет спонтанный разряд. Ваш друг
прав: в настоящий момент я - бомба. Уходи!
- Погоди! - взмолился Лондон, пытаясь встать. - Продержись
чуть-чуть, осталось совсем немного, минута-две, и тебя заберет
джамп-шлюп...
- Мое бытие - нуль, прощай, человек...
Лондон встал - при шести "же" ускорения! - сполз на пол кабины,
пытаясь сквозь кровавый туман разглядеть люк в грузовой отсек, и в
этот миг в кабине возникло и окутало человека переливчатое облако,
наполненное странной икрой: в каждой икринке - глаз!
Орилоунский "призрак"! - подумал без удивления Лондон, продолжая
ползти к люку, нащупал края, приподнялся, и ему показалось, что
маатанин плюнул в него струей черного пламени...
Мальгин выключил проектор и некоторое время сидел с эмканом на
голове, вспоминая спокойное и уверенное лицо Майкла Лондона, потом
снял легкую дужку эмкана - аппарата пси-управления, подержал над
столом и отпустил. Дуга превратилась в бутон цветка, втянулась в
блестящую гладкую поверхность, в глубине которой разгорались и гасли
строки сообщений внутриинститутской информсети.
Итак, совершенно очевидно, что если бы не орилоунский "глазастый"
фантом, "черный человек" взорвался бы по-настоящему и загадил
атмосферу, как тысяча Чернобылей, вместе взятых! Мальгин невольно
поежился. Спаси и помилуй!.. Но энергетического взрыва не произошло.
То ли "глазастый" поглотил всю энергию маатанина, то ли направил ее
куда-то по запредельной "струне" в иное пространство, то ли
закапсулировал в себе неизвестным образом. Зато он не успел
предотвратить другой взрыв - информационный, и разряд пришелся на
бедную голову Майкла Лондона, бывшего начальника отдела безопасности,
человека решительного и смелого. Как говорится, рок обреченного
найдет. А в результате мы теперь имеем не одного, а двух нелюдей,
Шаламова и Лондона, две нечеловеческие вселенные, с которыми
необходимо заново устанавливать связь. Впрочем...
Мальгин выключил аппаратуру кабинета и вызвал Зарембу.
Впрочем, имеем мы всего лишь одного монстра - Лондона, и где
сейчас второй - Дан Шаламов - неизвестно.
Бывший курьер-спасатель ушел от них еще тогда, почти четыре месяца
назад, после схватки на Симушире, когда Ромашин разрядил в него
гипнотизатор "василиск", усыпив человека, но разбудив Шаламова -
"черного человека", который, с легкостью пройдя сквозь заслоны обоймы
безопасности, оседлал галеон и ушел...
- Где же ты, Дан? - прошептал Мальгин, глядя перед собой и не видя
вошедшего Зарембу. - Что же ты бросил Купаву, спасатель?
- Я?! - изумился молодой нейрохирург.
Мальгин очнулся.
- Извини, я разговаривал сам с собой. Проходи. У меня к тебе
просьба... - Мальгин задумался, уходя в себя, в измученную сомнениями
душу. - Никто не знает, что на Симушире я пытался подключиться к мозгу
Шаламова напрямую... - Хирург усмехнулся, увидев круглые от изумления
глаза Зарембы. - Да-да, через обыкновенный эмкан, и мне, по-моему, это
удалось. А сейчас я все больше убеждаюсь в том, что во мне "закопаны"
некие "черные клады" - знания, которые в одиночку мне не расшифровать,
- след памяти Шаламова.
Глаза молодого хирурга сделались еще больше, но реакция его была
такой, какую и предполагал Мальгин. Таланов бы сказал: "Ты с ума
сошел! Представляешь последствия?!", а Заремба произнес шепотом:
- Ну ты даешь, мастер! Вот здорово! Представляешь, что мы можем
узнать?!
Мальгин невольно засмеялся и сразу посерьезнел.
- Представляю, анархист. Вот поэтому я и обращаюсь к тебе за
помощью. Я нащупал метод считывания и дешифровки моего "темного
знания", а ты мне поможешь. Но никому ни слова! До тех пор пока не
появятся результаты.
- Но ведь это, наверное, опасно... я имею в виду недозируемый стаз
криптогнозы в сферу сознания. Могут быть нежелательные последствия.
- Еще первобытные жрецы умели открывать и закрывать без ущерба для
психики подсознание, почему же не сможем мы, вооруженные их опытом и
современной техникой? В общем, пока молчок. Могу я на тебя положиться?
- Буду нем как рыба!
- Договорились. Вечером пройдем первый цикл эфанализа, я
подготовлю Гиппократа, а ты пока полистай информатуру по
палеомедицине. Встречаемся в девять вечера в боксе Стобецкого.
- Слушаюсь, шеф!
Заремба вытянулся, четко повернулся, щелкнув каблуками, и вышел,
заинтересованный и обрадованный доверием старшего товарища и
предстоящей интересной работой. Он оставался самим собой при любых
обстоятельствах: метался, постоянно испытывая здоровую
неудовлетворенность, не сомневался в правильности своих поступков, жил
по собственным программам и отличался кипучей активностью и
хронической невоспитанностью. И все же нейрохирург из него вылуплялся
талантливый.
- Лучшего не найду, - вслух подумал Мальгин.
Он уже собирался уходить, когда киб кабинета сообщил о чьем-то
запросе.
- Включай, - через силу кивнул Клим; разговаривать ни с кем не
хотелось.
Виом напротив воспроизвел пятачок домашней обстановки и молодую
девушку, почти девочку, чем-то похожую на Купаву, однако напоминавшую
также и Карой, и мать Мальгина в молодости, и кого-то еще. Но схожесть
ее с Купавой была очевидна: тот же овал лица, огромные серо-голубые, с
зеленоватым оттенком, глаза, брови вразлет и необычная складка губ,
придававшая лицу неповторимую прелесть печального очарования... Сердце
дрогнуло, и сразу же навалилась тоска и желание увидеть Купаву.
Мальгин с трудом удержался от соблазна выключить виом.
- Доброе утро, - произнесла незнакомка певуче, на русском языке,
но с уловимым акцентом. - Меня зовут Акилина или, если хотите,
Акулина, я дочь Лондона.
Мальгин захлопнул рот, "включая" привычное самообладание. До этого
дня он не видел дочери Майкла, хотя и знал, что она существует. Но
девчонка была красива, а главное, похожа на Купаву, что и подняло в
душе хирурга бурю чувств.
- Слушаю вас.
- Извините за вторжение, я знаю, как вы заняты. У отца никаких
изменений?
Мальгин помолчал, переживая приступ иссушающего душу бессилия:
- Все то же: без сознания.
Он не стал говорить ей, что у Лондона идет тот же процесс, что и у
Шаламова когда-то, хотя и медленнее, и помешать этому земная медицина
не смогла.
- Могу я поговорить с вами не по видео?
"Зачем?" - подумал Клим, но вслух сказал:
- Можете. Завтра утром, в восемь тридцать у меня в институте, не
более получаса.
Девушка молча кивнула, принимая ответ хирурга как должное, и
выключила связь, повесив в воздухе короткое и странное "аве".
- В его устах звучало "завтра", как на устах иных "вчера", -
глубокомысленно пробормотал Мальгин строфу из стихотворения
Пастернака. Отголосок смутной боли, который вошел в сердце и заставил
душу вырастить руку и пошарить вокруг в поисках резонанса, стих. Все
стало на свои места. Была Купава, существовала Карой... и Джума Хан, и
Даниил Шаламов. И красивая девочка по имени Акилина... нет,
действительно, лучше Акулина, Акуля: пухлые губы, брови - как крылья,
тонкая талия... птица, готовая к полету. Интересно, сколько ей лет?
Судя по впечатлениям Ромашина, который встречался с семьей Лондонов не
раз, ей не более семнадцати. По сути, ребенок. Впрочем, как и во все
времена, девушки формируются раньше парней.
Мальгин поймал себя на том, что думает не о деле, и рассердился.
Что с тобой, мастер? Что за вздор лезет тебе в голову? Не пора ли
наконец прекратить препарировать душу скальпелем диких сомнений,
поклоняться идолу хандры и ждать неизвестно чего?..
А выходя из кабинета, он нос к носу столкнулся с Игнатом
Ромашиным, экспертом аналитического центра Управления безопасности.
Бывший начальник отдела безопасности выглядел, как всегда,
уравновешенно-приветливым и внимательным, словно не пережил момент
небытия, когда его на Симушире накрыл ответный пси-удар Шаламова. Но
именно поэтому он был дорог Мальгину, и его появление всегда
благоприятно действовало на психику.
- Похоже, я не вовремя, - проговорил Ромашин, отступая.
- И да и нет, - заулыбался Мальгин и сделал приглашающий жест. -
Входите.
- Вы куда направляетесь, если не секрет?
- Домой, кое-что надо обдумать и сделать, а мой "домовой" -
помощник неплохой, разве чуть-чуть хуже Гиппократа.
- Тогда я вас провожу, поговорим по пути. Кстати, как состояние
Лондона?
- Положение остается сложным, хотя процесс преобразования нервной
системы почти прекратился.
Они направились к лифту, потом нашли такси, доставившее их к
станции метро.
- Мне звонила дочь Лондона, - сказал Мальгин, набирая в кабине
метро код Смоленска. - Вы ее знаете?
- Чисто внешне. Судя по репликам Майкла, очень самостоятельная
особа... с великолепными данными. А? - Ромашин приподнял бровь.
- Согласен, - кивнул Мальгин без улыбки. - Она хочет увидеться со
мной, поговорить о чем-то. О чем? Об отце она может узнать и без меня.
Я оценил ее возраст в семнадцать лет, не ошибся? Хотя это не имеет
никакого значения.
- Ошиблись всего на год, ей шестнадцать.
Автомат метро быстро прошепелявил: "Внимание! Смоленская станция
"Десна-три". В глазах потемнело, привычно перехватило дыхание, и они
вышли в зал станции метро "Десна-три", ближайшей от дома хирурга.
Через пятнадцать минут Мальгин открыл дверь квартиры и впустил
Ромашина, вошедшего с некоторым колебанием.
- Спешу, - пояснил тот в ответ на взгляд хозяина.
- Надеюсь, не настолько, чтобы не зайти. Кофе, чай, медовый
напиток?
- Сбитень? Не откажусь. Сами готовите?
- Рецепт прабабушки Ули, ему лет сто.
- В таком случае задержусь на пару минут, только позвоню кое-кому.
Пока Мальгин готовил сбитень (пьют его горячим, сразу после
приготовления), Игнат познакомился с его "домовым" и поговорил с
кем-то, Клим расслышал только короткое "позже" и произнесенное
несколько раз "нет".
Расположившись в креслах напротив друг друга, они принялись
прихлебывать пахнущий мятой, горячий, в меру сладкий, чуть горьковатый
напиток.
- Отменно! - похвалил гость кулинарные способности хозяина. - В
последний раз я пивал сбитень у Лондона, но у него он с кислинкой, а у
вас с горчинкой, что, на мой взгляд, вкуснее.
- Что Америка против Европы! - небрежно махнул рукой Мальгин, и
оба рассмеялись. Потом Клим внимательно посмотрел на Ромашина. - Вашу
манеру я знаю, без причины не заявились бы.
- Вы правы. И хитрить не собираюсь, потому что и я вас знаю
достаточно, вы любите сразу брать быка за рога. Кстати, у американцев
насчет этого есть своя формула: никогда не жуйте пилюлю, которую вас
заставляют проглотить.
Мальгин кивнул.
- Правило Старджона, один из законов Мэрфи. Итак, не будем жевать.
- Я хотел предложить вам на пару поискать Шаламова. У меня
появились некоторые идеи. Этим мы, между прочим, могли бы помочь и
Лондону, - добавил Ромашин, угадав ответ в глазах Клима, и хирург
