радужного пламени, раскидывая хлопья этого пламени на километры вокруг,
накинулись друг на друга, пожирая деревья, землю, воздух, друг друга, и...
сжались в черные рыхлые комья, которые мгновенно стянулись в точки.
исчезли с тонким хрустально-стеклянным стоном. На израненную жутким
шатанием землю упала тишина.
Никита не стал дожидаться продолжения дуэли. Спрыгнув с плеча
Яросвета, он превратился в такого же богатыря и нанес упреждающий удар:
клинок Финиста удлинился на полтора километра и нашел обладателя
шиххиртха, прежде чем тот успел выстрелить еще раз. Заххак, такой же
триглав, как и все хаббардианцы, во мгновение ока был разрублен на три
одинаковые - но безрукие и одноногие - фигуры, так и не поняв, наверное, в
чем дело. Покалеченные его подчиненные с тихим воем метнулись к темпоралу,
в том числе и "чекисты" с хабубом, не решившиеся пустить его в ход еще
раз. Маги и остолбеневший Такэда молча смотрели на их бегство, пока восемь
черных дьяволов не скрылись в медвежьей норе. Потом все трое с тем же
чувством оглядели поле боя.
Местность в точке взрыва стрел шиххиртха заметно понизилась,
приобрела вид карствового обнажения, усеянная шрамами, рытвинами, ямами и
дырами. Лес на площади в двадцать квадратных километров исчез. Воды
близкого болота начали просачиваться в низину и заполнять рытвины.
- Бедная Глая, - произнес наконец Такэда, вспомнив лимнаду, нимфу
болота, встреченную им в начале пути. Хотел продолжить, но Яросвет
тихонько прижал его пальцем к плечу. Потому что не все еще кончилось.
Земля качнулась. Откуда-то прилетел удар грома, за ним еще два
беззвучных толчка воздуха, и в километре от неподвижно стоящих магов
возник жуткий всадник на жутком коне, в котором люди сразу узнали жругра.
Всадником же был Великий игва Даймон. Собственной или почти собственной
персоной.
- Браво, коллеги! - раздался в головах у каждого учтивобесстрастный
голос. - Кажется, я пришел вовремя.
Никита с любопытством, хотя и не без дрожи, глядел на существо,
способное жить сразу во многих мирах Веера, дробиться на миллионы
"проекций" - дублей, проникать в микромир - до элементарных частиц и
перестраивать макромир - до скоплений галактик. Если жругр был, по сути,
машиной для перемещения в слоях-хронах Веера, а также боевой машиной с
признаками живого существа, и был зримо материален, имел сложную, хотя и
вызывающую тошноту, форму, то игва Даймон на человеческий взгляд не имел
определенной формы, или имел сразу множество форм, переходящих одна в
другую, дробящихся и пересекающихся.
И лишь в пси-диапазоне, в поле магического видения, он казался Никите
угрюмо-равнодушным, не существом - воплощением интеллекта вселенского
масштаба, вызывающего ощущение обреченности и властной, всеуничтожающей
силы.
Яросвет шагнул вперед. Доспехи на нем метнули яркие блики, словно
солнечные зайчики, но "зайчики" материальные: сорвавшись с брони они
зашипели в воде, пустив струйки пара.
Ошибаешься, Даймон, опоздал ты. Твое появление уже ничего не решает.
Пси-волна принесла смех Великого игвы и образ веселящерося клоуна,
претерпевшего быструю трансформацию: плачущий клоун, обезьяна, лемур,
мышь, лягушка, капля слизи.
- Вы, конечно, не слабые мальчики, но не настолько, чтобы бросить
вызов Великим игвам.
Воздух вокруг магов как бы уплотнился, упруго сдавил их со всех
сторон, лишая возможности двигаться, и как Никита ни старался, поднять меч
и направить его в сторону всадника не мог. Сила, спеленавшая их, не была
физическим полем - Даймон сдвинул время. Ни Сухов, ни Яросвет подобным
оружием не владели, И когда Такэда готов бьи заплакать от бессилия - он
стоял зажатым так же, как и друзья, и без диморфанта давно бы погиб, - на
помощь магам пришел их таинственный ассистент, спасший их от вертолета.
Гигантская рогатая птица спикировала вдруг на жругра со всадником на
спине, преодолев все его защитные всплески и нейтрализовав попытки
капсулирования противника в коконе иного времени. Удар крылом был страшен:
Даймон вылетел из седла, как обычный кавалерист от удара дубиной, и на
мгновение выпал в материальность, то есть распался на множество
переплетенных между собой существ числом до сотни тысяч!
Второй удар крылом отбросил жругра, готового защитить своего хозяина,
от этого места на километр.
Никита с облегчением понял, что может двигаться.
Птица сделала круг над их головами и, нырнув вниз, опустилась рядом
уже в человеческом облике.
- Уэтль! - воскликнул Сухов с недоверием и радостью.
Это был Уэ-Уэтеотль. Ростом с них, но полуголый, в юбочке из травы, с
убором из перьев на голове, с мечом в руке, загорелый, невозмутимый,
уверенный в себе.
В другой ситуации Такэда посмеялся бы: "Надо же, три богатыря - Илья
Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович!" - но сейчас ему было не до
смеха. Несмотря на изолирующие свойства диморфанта ему досталось крепко,
да и не защищал диморфант от "качания" основ материи.
Никита от избытка чувств хлопнул по плечу индейского мага, однако
Даймон был слишком серьезным противником, чтобы расслабляться во время
боя. С шипением, в котором слышались угроза и мощь, меч Сухова пронзил
воздух и завис над Великим игвой, готовый нанести удар. Роение фигур в
призрачном облаке Даймона прекратилось, игва замер, просчитывая
вероятность удачного исхода боя с троицей магов, и все-таки решил показать
всю свою силу.
Он растекся по земле слоем белого пламени площадью в несколько
километров, попытался заключить магов в кольцо, но это ему не удалось,
мечи Яросвета и Уэ-Уэтеотля отсекли языки пламени, стягивающиеся в кольцо,
а меч Никиты сначала остановил поток огня к жругру, а потом разрубил
монстра пополам, уже готового прыгнуть.
Тогда демономаг превратился в сотню гигантов, бросившихся на трех
богатырей со всех сторон. Однако и это не помогло, мечи магов уничтожили
половину войска двойников в первые же мгновения атаки. Даймон заметался по
полю, подняв настоящий ураган, довершая вывал леса на многие километры
вокруг. В воздух поднялась огромная туча земли, грязи и воды, так что
стало темно.
А когда мечи магов нашли игву и в этой грохочущей туче, он развернул
мерность пространства. Весь гигантский объем битвы в полсотни кубических
километров превратился в сросток кристаллов, вернее, в гору "мыльной
пены", каждый пузырек которой представлял собой область пространства с
отличающимися от соседних свойствами. И в каждом Великий игва
присутствовал не в виде живого существа, а в виде закона! Причем закон
этот зависел только от воли многомерного объекта, коим был и оставался
Даймон, обладающий сетью внеинтеллектуальных связей. Убить его в этой
ситуации, не повредив пространственного пузырькаобъема, а значит, и того,
кто попытается это сделать, было невозможно.
Никита, отключенный от эйдоса, неискушенный в контактах с
многомерными образованиями, остановился в нерешительности, но Уэ-Уэтеотль
был опытнее и владел многомерным преобразованием в такой же степени, как и
Великий игва. "Горы пены", каждый пузырек которой извне имел буквально
двухсантиметровый диаметр, а изнутри казался бесконечным, стала
"проваливаться" в себя, охлопываться, таять, пока не остался один пузырек,
лопнувший с тихим треском, от которого тем не менее шатнулась планета. Вся
четверка сражающихся оказалась снова на земле Мировой Язвы лицом к лицу.
Даймон, ограниченный с трех сторон вращением мечей Яросвета, Уэтля и
Никиты, принял облик старика с посохом, чем-то похожего на
Праселка-Дуггура. Сгорбился, опираясь на посох, глядя на Сухова-мага с
неопределенной миной. Земля перестала шататься ураган стих, туча земли и
пыли осела, и в наступившей тишине раздался скрипучий голос Великого игвы:
- Гиибель недооценила тебя, Посланник. Но отсюда, из этого хрона,
тебе не выйти даже с помощью друзей.
- Сигата га най, - ответил Никита хрипло, разводя руками.
Такэда, цеплявшийся за плечо Яросвета, засмеялся. И смех его заставил
Великого игву впервые ощутить - не страх, злость или ненависть, ведь игвы,
существа холодного интеллекта, не были подвластны большинсву человеческих
эмоций, - неуверенность!
Взмахнув посохом, Даймон превратился в струю дыма, метнувшуюся к
жругру, разрубленному пополам, но, как оказалось, не потерявшему
способность функционировать. С неистовым треском, от которого у оставшихся
заложило уши, передняя половина жругра с обедлавшим ее Великим игвой
исчезла.
- Он соберет всех игв и вернется, - сказал Сухов.
- Вряд ли, - не согласился Яросвет. - Игвы - еще большие
индивидуалисты, чем маги-творцы, они суперэгоисты, а Даймон к тому же
уязвлен. Он постарался настичь тебя и отомстить.
- Ничего, Посланник теперь битый зверь, - заметил Уэ-Уэтеотль.
Такэда снова засмеялся.
- У нас говорят - стреляный волк.
Вслед за Такэдой засмеялся с облегчением Никита, потом Яросвет, и
даже Уэ-Уэтеотль, олицетворявший собой идеал бесстрастия, позволил себе
улыбнуться. Хотя все понимали, что битва не выиграна, что против всех
Великих игв им не выстоять, не говоря уже о Люцифере, что главные события
впереди и на Посланнике лежит основная забота объединения магов-творцов и
созидателей, вершителей судеб вселенных, проводников закона Абсолютной
этики, которому подчинялся весь Веер Миров.
Уцелевшие обитатели Язвы, в том числе и старуха Ягойой, которая не
решилась выступить ни на чьей стороне, настороженно наблюдали за ними
из-за деревьев нетронутого огнем и распадом леса на границе поля битвы.
Путь от Мировой Язвы до вотчины князя Мстиши занял у них один день.
Оставив позади жуткую, черную с фиолетовым и багровым,
стокилометровую пологую воронку глубиной в несколько сот метров, со
склонами, вспаханными боем магов с демоном, четверо путешественников
перебрались через Огнь-реку с помощью Никиты, вернее, с помощью его меча,
поймали диких степных лошадеймеригиппусов, у которых вместо копыт были
пятипалые львиные лапы, и за полдня доскакали до Охранного Городища, где с
помощью Яросвета нашли еще один годный к полету вертолет.
Золотой полоз, охраняющий кладбище боевые машин, оставшихся от
прошлой Битвы, так и не проснулся, окаменев вокруг Городища навеки.
- Значит, работающая техника - твой запас? - полюбопытствовал Никита,
взирая на вертолет с двумя винтами.
Яросвет, ставший Мстишей (все трое обрели свой обычный человеческий
вид), качнул головой:
- Не знаю, с какой целью, но вся работоспособная техника оставлена
здесь Семеркой. Естественно, я иногда пользуюсь ею.
- Судя по всему, не только ты.
Мстиша, вспомнив военный вертолет, нахмурился.
- Я приму меры.
- Надо говорить: я сотворю меры. Маг ты или погулять вышел?
- Хочешь испытать? Давай на спор...
- А я разобью. Половина - моя.
- Чего половина?
- А того, на что спорите.
Захохотав, Никита и Мстиша бросились на Уэтля, повалили его на землю
и принялись тузить, получая в ответ такие же тычки и затрещины. Маги были
молоды, хотя и не беспечны, возбуждены, веселы, и, осознав свою силу,
шутили и смеялись, поддразнивая друг друга. Такэда, завистливо глядя на их
игры, пробормотал:
- Всех победиша, а меня забыша.
- А чего ты хочешь? - повернул к нему раскрасневшееся лицо Никита.
- Да хотя бы есть.
- Дома... через час... - с натугой выговорил Мстиша, лежащий в самом
