противоположностей типа холод - тепло, свет - мрак...
- Добро - зло, - добавила Заавель, оглядываясь. - Жизнь - смерть.
Именно так, джентльмены. - Исчезла.
- Не нравится она мне, - тихо сказал Такэда. - А тебя, вижу. задело,
воин?
- Нет, она очень красивая, - не слушая, задумчиво произнес Сухов, -
очень! Что ж, есть смысл ей кое-что доказать. Спать мы будем, наверное,
здесь, а все остальное... необходимо поискать место. Она насмехалась над
нами, вернее, надо мной, тонко и умело, но она права: мы отвыкли работать
на пределе, а добивается успехов лишь тот, кто умеет заставить себя пройти
"красный коридор".
Такэда кивнул, как спортсмен, отлично понимая смысл термина. "Красный
коридор" означал порог включения биоэнергетического потенциала, резерва
психических сил, когда у спортсмена уже не осталось сил физических. Но
пройти "коридор" мог далеко не каждый человек.
- На твоем месте я бы не стал ей ничего доказывать, - посоветовал
инженер. - Если и стоит что-то кому-то доказывать, то лишь самому себе.
Никита упрямо свел брови в одну линию.
- Не зуди, Оямыч, пошли лучше выполнять план.
Такэда безмолвно повиновался.
Место для тренировок они нашли неподалеку - достаточно большую и
ровную площадку посреди разрушенных временем скал, образовывающих высокую
зубчатую стену вокруг. Там же обнаружился и коридор-тупичок, где Никита
надеялся поэкспериментировать с Вестью, полный решимости добиться
"взаимности".
Тренировка длилась два с половиной часа, пока Такэда не изнемог и не
сдался, вытянув ладонь вперед.
- Довольно, Посланник, не расходуй пыл зря. Я только что подумал: не
слишком ли мы с тобой беспечны?
- Что ты имеешь в виду? - Сухов облил себя водой - занимались они,
сняв костюмы-скафандры - и насухо вытерся губкой из снаряжения костюма,
заменяющей полотенце.
- Надо было взять в темпорале дипломат, то есть транскоф.
И может быть, выбрать чего-нибудь еще из его оружейного арсенала.
- О транскофе я не подумал. Ты прав, сейчас схо... - слово замерло у
Никиты на губах.
Что-то произошло вокруг. Они не сразу догадались, что изменилось
освещение. К золотистому, не дающему теней, свету гигантской дуги в небе
добавился янтарный оттенок. Не сговариваясь, путешественники взобрались на
скалу и увидели восход солнца, вернее, звезды, его заменяющей. Диск
светила был больше солнечного, но не столь ярок и, казалось, по небу
взбирается огромная капля расплавленного янтаря.
- Доброе утро, - пробормотал Такэда.
Никита недоумевающе глянул на него и понял. Появление светила
означало утро, хотя ночь в этом мире почти ничем не отличалась ото дня.
Первый же эксперимент с "родимым пятном" Вести едва не закончился
плачевно: Сухов уже через несколько секунд потерял сознание и не приходил
в себя больше часа, перепугав Такэду до смерти.
Привела танцора в чувство Заавель, вызванная Толей в "лабораторию" -
на площадку в скалах. Что она подумала о Сухове, неизвестно, лицо ее как
всегда оставалось серьезным и непроницаемым, но танцор потом чувствовал
себя, как нашкодивший щенок.
Чувство стыда погнало его прочь, в пустыню, где он пробродил до
заката местного светила, вспоминая встречи с Хуббатом, Буккубом,
Истуутукой, другими наблюдателями из соседних хронов, анализируя причины
неудачи. Уверенность его в удачном исходе дела была поколеблена в
очередной раз, однако в душе танцора бушевал ураган, разбуженный
самолюбием и опирающийся на уже полученную информацию, и просто так
сдаться он уже не мог.
Вернулся на корабль он за минуту до ежевечернего дождя, поужинал и
снова занялся тренингом, изредка заглядывая в книгу инструкций россдао,
сохраненную им во время странствий.
Такэда не мешал другу, понимая его состояние, и то и дело пытался
разговорить Заавель, которая почему-то не желала беседовать, на вопросы
отвечала неохотно и коротко, или не отвечала совсем, но тон ее по
отношению к инженеру оставался тем же - вежливо-высокомерным, с резкими
ироничными выпадами. Правда, его это не задевало, держать себя в руках
Толя умел с детства.
Девушка оставалась для него загадкой, будучи лишь с виду по-детски
открытой и наивной, на самом же деле таила в себе огромные скрытые резервы
сюрпризов и знаний, недоступных простым смертным. Такэда чувствовал ее
глубину каким-то "седьмым" чувством и уже не раз хотел заговорить с
Никитой на эту тему, но тот ничего не замечал, увлеченный внешним
проявлением красоты, и надо было ждать подходящего момента, накапливая
аргументы. Пока же Такэда мог только мрачно, наблюдать за развитием
событий, видя, что Сухов проводит с девушкой все больше времени и не
торопится выполнять свой "гениальный" план.
Неделя прошла с тем же результатом.
Сухов продолжал тренироваться, но с иссякшим пылом. Разговоры его с
Такэдой сводились к обмену мнениями о погоде, красотах пейзажа и
невероятном уме Заавель, с чем Толя был вполне согласен. Хохха ничего о
Ксении не сообщала, да и сам Сухов все реже вспоминал о ней, пока не
произошло событие, резко изменившее ситуацию.
Инженера давно мучило ощущение скрытого наблюдения, возникшее сразу
после того, как они заметили увеличение магического фона. Сначала он
принял гипотезу "магического следа": кто-то из свиты Люцифера побывали
этом Мире незадолго до появления беглецов и оставил свой след. Однако
после встречи с Заавель и долгих размышлений Толя начал склоняться к
другому мнению, приняв к разработке две версии, повышения фона. По первой
служители Хаоса вполне могли посетить этот мир и оставить где-то следящее
устройство, по второй фон повысила сама Заавель. Последний случай был
наименее вероятен, но и наиболее нежелателен, - ибо заставлял предполагать
худшее: либо Заавель была вселённой, либо работала на СД - Синклит Четырех
Демонов, будучи "двойным агентом".
Приняв в качестве рабочей первую гипотезу, Такэда сделал запрос через
хохху о личном деле Заавель и несколько дней лазил по скалам и остаткам
зданий разрушенного города, разыскивая следящее устройство с индикатором,
одолженным у Сухова. Однако эрцхаор работал, как миноискатель, отмечая
писком в наушниках присутствие металла, поэтому Толя бросил это занятие,
обыскав напоследок кокон темпорала и забрал оттуда дипломат мгновенной
масстраспортировки. Тогда он переключился на изучение корабля Заавель и
его компьютера, надеясь каким-то образом подключиться к файлу секретных
данных. Последнее казалось невыполнимым, но Такэда не был бы инженером,
если бы не умел решать такие задачи.
Изучив принципы управленческого комплекса по ответам охотно
разговаривающего с ним компьютера и визуальным наблюдениям, Толя улучил
момент, когда Заавель и Никита улетели на катере, и с помощью хардсана
вскрыл панель центральной "дольки лимона" - секции пульта. И не поверил
глазам: она была пуста!
Кто-то негромко рассмеялся за спиной. Такеда мгновенно повернулся,
хватаясь за рукоять лазера... и обнаружил, что лежит на камнях, слабый и
беспомощный, словно пролежал здесь месяц без воды и пищи. Рядом лежал
Никита, бледный, исхудавший, заросший, с тенями под лезами, такой же
беспомощный и бессильный.
Кто-то стоял над ними, загораживая полнеба. Огромная туша, не похожая
ни на что живое, зловещая, тяжелая, как гора, но гора металлическая и
функционально законченная. Глаза слезились, Такэда протер их, но продолжал
видеть все так же смутно, как сквозь грязное стекло.
Кто-то снова рассмеялся над головой. Смех был женским, и от него
веяло холодом. Такэда с трудом повернул голову и увидел Заавель, только
одетую иначе - в четный комбинезон со светящимися алыми зигзагами по рукам
и ногам.
- Ты довольно хитер. Наблюдатель, - произнесла девушка, с лица
которой исчезло выражение детской незащищенности, - но недостаточно
проворен. Перевела взгляд на не верившего своим глазам Сухова. - Прощай,
Посланник, воин Пути. Впрочем, Посланником ты уже никогда не станешь -
слаб.
По губам Заавели скользнула презрительная усмешка, отчего Никита
дернулся, как от пощечины.
- До меня дошли слухи о новом Посланнике, ухитряющемся водить за нос
Хуббата целый год, и я решила проверить. - Она вдруг приблизила к лицу
Сухова свое лицо, черты которого поплыли, пережив быструю трансформацию,
сменив множество лиц - от человеческих, в том числе и мужских, до жутких
морд, не поддающихся описанию. - пока снова не вернулся прежний облик
сверхъестественно красивой земной женщины. - Ты был бы интересен мне,
танцор, лишь в качестве неплохого образчика человеческой породы, но ни на
что не годишься. Даже на службе мне. Слабых не любит никто, в том числе и
Путь. Поэтому я оставляю вас в живых, давая шанс постичь хотя бы малую
часть себя. Выживешь - мы встретимся. Хотя я в это не верю.
Заавель выпрямилась, стала расти, вытягиваться, увеличиваться в
размерах, пока не равнялась по росту с металлической горой рядом, села на
нее верхом.
- Удачи, воин, - раздался с небес громовой насмешливый голос, и гора
с чудовищным существом, которое уже нельзя было назвать женщиной, исчезла
с резким хлопком, от которого едва не лопнули барабанные перегонки. Для
Такэды этот хлопок был лишним доказательством реагъности происшедшего - с
таким звуком воздух заполняет сосуд с вакуумом.
- Оямыч, я не сплю? - слабым голосом сказал Никита.
- Спал. Мы спали оба, хотя видели один и тот же сон. Хорошо еще, что
проснулись живыми. Она действительно пожалела нас.
- Ты о чем?
- Как ты себя чувствуешь?
- Будто после месячной голодовки.
- Не месячной, всего лишь двух- или трехдневной, но голодовки. Нас
заставили пережить сложную, подстраивающуюся, отлично наведенную
галлюцинацию, воздействующую на все органы чувств.
- Кто заставил? Заавель?
Никита с трудом сел, с недоверием глядя на исхудавшего приятеля.
- Господи, ты как из концлагеря сбежал!
- Ты выглядишь не лучше.
- Так кто это был, по-твоему?
- А ты не понял? Заавель... за-Авель...
- То есть... Каин?!
- Она и здесь посмеялась над нами. Гиибель - ее настоящее имя, или
его - одного из Великих игв, единственного, кто имеет черты женщины. Хотя
это лишь малая часть ее истинной сути.
- Мы попались, как пацаны! - прошептал Никита, пряча лицо в ладонях.
Такэда мог бы возразить, он-то как раз попался в последнюю очередь,
уступив инициативу Сухову, но говорить об этом вслух не стоило. Никита и
так был растерян и унижен в достаточной степени. Кряхтя, Толя встал,
огляделся.
Они находились неподалеку от разрушенного замка с коконом темпорала.
Гипсовая пустыня уходила вдаль и во все стороны, сверкая в свете пылевой
дуги, пересекающей небосвод, и была она почти пуста из конца в конец. Лишь
несколько песчаных холмов, из которых вырастали обломки зданий
исчезнувшего в веках города, напоминали о погибшей цивилизации, да
кладбище звездолетов в гигантском разломе. Оно все-таки не было рождено
гипноиндукционным излучением Гиибели, как подумал было Такэда.
- Значит, нас списали, - раздался сзади скрипучий голос поднявшегося
Сухова.
Толя обернулся. Глаза танцора лихорадочно блестели, но с лицом
произошла перемена: растерянность и подавленность с него испарились, скулы
выступили резче, а губы отвердели.
- Тем лучше, - продолжал Никита, улыбнувшись так, что у Толи заныло
сердце - Ты хорошо разглядел эту гору, на которой умчалась Заавель? То
есть твоя Гиибель?
- Не очень, но по-моему, это...
