Умбаа, не снимая, разгерметизировал скафандр. Вихров с любопытством
посмотрел на чеканный профиль товарища, ожидая, что скажет Умбаа. Шутники
утверждали, что он один из последних потомков племени ацтеков, будто бы
даже прямой потомок их легендарного императора Монтесумы. В домыслы о
"прямом потомке" Вихров, конечно, не верил, но лицо Умбаа - смуглое,
горбоносое, с тяжелым подбородком, прямыми губами, скошенными к вискам
глазами, бесстрастное и впечатляющее - действительно представляло собой
яркий образец лица индейского воина или вождя, типичного для давно
исчезнувших в веках племен майя, инков, ацтеков. Правда, характер Умбаа,
склонного к иронии, сильно отличался от характера настоящего индейца.
- Сейчас пойдем по кругу, - сосредоточенно сказал Умбаа. - Тревожно
мне что-то... И ладонь левая чешется...
- Левая? - переспросил Вихров и засмеялся. - Я думал, один я
суеверен. Странный мы народ, астрофизики. Сами же изгнали бога со всех
небес, а суеверны, как древние халдеи.
"Как я тогда сказал? - подумал Умбаа. - Дурные предчувствия
сбываются, если человек к ним подготовлен? Чепуха. Дурные предчувствия
имеют обыкновение сбываться, когда этого не ждешь..."
Они пролетели недалеко от черного загадочного объекта, напоминающего
с орбиты такыр. Со стороны он походил больше на закопченные развалины, чем
на скалы или выходы черной породы, и Вихров даже привстал, собираясь
обратить внимание Умбаа на это явление, но передумал. Город скрылся из
глаз.
Через час быстролет закончил круг, в центре которого стоял их
корабль, и пошел на второй. Свист рассекающегося воздуха вернулся и уже не
стихал, однотонный и утомляющий.
Светило наполовину зашло за зубчатый профиль хребта и уменьшалось на
глазах... Зашло. Еще несколько минут алели далекие вершины гор, потом и
они погасли. Разбежались по небу багровые полосы, потускнели. Быстролет
оказался как бы в мрачной впадине, полной тумана. Безмолвие... Странное,
жуткое место!
- Пора возвращаться, - пробормотал Умбаа. - Так мы ничего не найдем.
"Если, вообще, что-нибудь найдем, - подумал он. - Зонд мог уловить
отражение от местных скал... Без помощи орбитальных измерений нам не
обойтись".
Вихров промолчал. Маяк десантолета еле пробивался сквозь фон помех, и
астрофизику было не по себе.
Где-то на горизонте, будто повиснув в пространстве, возникло вдруг
голубоватое зарево. Оно увеличивалось, и вскоре голубое свечение, бледное
и прозрачное, закрыло перед ними четверть небосвода. Потом показалась
неровная белая линия, над которой и вставало это загадочное сияние.
- Где-то здесь должен быть тот черный объект, - буркнул Вихров и с
оживлением добавил: - Может, он и есть тот самый Город, о котором
предупреждал Тихонов?
Умбаа оглянулся, и что-то поразило его, некое движение у кормы
быстролета. Он вгляделся, ахнул и кинул машину вниз, потом вправо, вверх и
снова вниз. Над ними промелькнул размазанный от старости фосфоресцирующий
силуэт и растаял в ночи.
Умбаа вдруг стало так плохо, что на мгновение он забылся. Неприятная
слабость охватила тело, сердце рванулось, как при спазме, и, прошептав:
- Держись, Виталий!.. - он направил быстролет к земле.
Лучи прожекторов выхватили из тьмы бешено мелькавшие внизу каменные
столбы, какие-то крупные предметы, похожие на стога сена... Аппарат влетел
в узкий проход между изломами каменных стен, резко затормозил у выпуклого
бока черного валуна, несущий диск противно проскрежетал днищем по
обломкам, и быстролет остановился. Прожектор потух. Наступила цикадная
тишина.
Свечение неведомого источника за скалами позволило им довольно
свободно ориентироваться в обстановке.
После крушения они с час приходили в себя.
- Вот твое "все спокойно", - невнятно проговорил Умбаа, прожевывая
таблетки адаптогена, кислые, терпкие, приятно холодящие небо.
Вихров прожевал свои, посмотрел на беспорядок в кабине и со вздохом
откинулся в кресле:
- Что это было?
Умбаа мрачно усмехнулся.
- Этого, дорогой мой астрофизик, - как сказал бы наш командир, - не
знаю даже я сам.
Лететь в темноте на поиски неведомо где опустившегося "Могиканина" не
имело смысла. Умбаа вспомнил подробности падения быстролета и вновь
перешил болезненное чувство собственного бессилия. Встреча с призраком
могла окончиться трагически, предупреждения Тихонова, командира трижды
злосчастного "Могиканина", сбывались воочию.
До утра было еще далеко, и Умбаа решил провести маленькую разведку в
направлении загадочного свечения.
Медленно пробираясь между темными телами скал, напоминающих туши
мамонтов, Вихров томился предчувствием нависшей над ними беды, но, боясь
показаться смешным в глазах кибернетика, он только чаще оглядывался и не
снимал руки с рукоятки деформатора.
- Попомни мои слова, - сказал он, всматриваясь в шевелящиеся тени. -
С этой планетой связана какая-то тайна. Одно то, что она существует
вопреки всем законам космогонии в плотном пылевом облаке - глобуле, -
говорит само за себя. А неизвестное силовое поле? Наука не часто
сталкивается с факторами, принципиально отличающимися от всего ей
известного.
- Правильно говоришь, - с сарказмом заметил Умбаа, понимая, что
послужило толчком к разговорчивости товарища.
- Правильно, - согласился Вихров, поразмыслил и добавил: - Разве ты
хочешь возразить?
Умбаа проворчал что-то неразборчивое, но в это время они вышли из
каменного лабиринта на край обширной площади и вести отвлеченные разговоры
стало недосуг. В центре площади неподвижно царило серебристо-белое облако
не то дыма, не то пара, пухлая шапка которого изредка вскипала белыми
фонтанами. А за облаком вздымались полупрозрачные, истекающие голубоватым
эфемерным свечением... глыбы льда!
Скопище айсбергов стометровой высоты, приткнувшихся к скалам!
Айсберги уходили за горизонт, создавал иллюзию бесконечного ледяного поля,
и Умбаа, так и не подобравший к картине иных земных аналогий, прошептал:
- Ледник?!
Вихров, с неожиданным хладнокровием рассматривавший "ледяную"
бугристую стену, поднял свой блок фиксации событий - инфор, давно
заменивший людям фотоаппарат, кинокамеру и магнитофон одновременно, и
запечатлел светящийся "лед" во всем его великолепии.
В глубине "ледника" вдруг что-то случилось. Гулкие удары потрясли
его, и Умбаа заметил, как вспучилась одна из сияющих стен, плюнуло из нее
искристой струей, и тут же облако в центре площади с неистовым треском
опало, съежилось и растаяло, а вместо него в небо взвилась огромная белая
паутина, низким гудением своим заглушившая все остальные звуки.
Грохот в теле "ледника" утих, стена успокоилась, но людям теперь
показалось, что кто-то сопровождает их внимательным взглядом, кто-то
большой и тяжелый, как горы.
- Пошли назад, - произнес сквозь зубы Умбаа.
И они пошли, почти побежали. Но паутина догнала их, плыла так с
минуту, - слова послышались тягучий шелест, неясные голоса, - и ушла
вперед. Шелест и голоса исчезли.
- Излучение! - вырвалось у Вихрова. - Всюду излучение, и наша высшая
защита не помогает. Понимаешь? Я не специалист в физике излучений, но
здесь и не нужно знать много...
Умбаа молча согласился. Человек давно использовал в своей практике
излучения, действующие на мозг и центральную нервную систему, излучения
возбуждающие и успокаивающие, создающие и уничтожающие. Но могли
существовать и такие, которые человек еще не постиг, которые не
регистрировались земными приборами и тем не менее влияли на нервную
систему, так же легко проникая через все барьеры и защитные поля, как луч
света сквозь вакуум, и не исключено было, что космолетчики, сами того не
ведая, открыли нечто подобное. Иного объяснения "давлению на психику
извне" Вихров дать не мог.
Быстролет был уже рядом, он поблескивал в "окно" между двумя
неровными каменными колоннами. Умбаа удержал заспешившего было Вихрова и
указал вверх. Над скалами скользила паутина, удаляясь неспешно и
беззвучно. Вскоре она затерялась в стороне "ледника".
Умбаа отпустил астрофизика и вслед за ним подбежал к быстролету. Его
поразил цвет аппарата - бурый с оранжевыми потеками по кромке несущего
диска. Он протянул руку к колпаку кабины, некогда хрустально-прозрачному,
а сейчас матовому, изъеденному многочисленными ямками странной коррозии, и
отдернул ее в недоумении.
- Не понимаю, - сказал он.
Астрофизик пнул ногой задранный край несущего диска и вздрогнул:
металл съежился и распался на лохмотья. Накренившись, вся конструкция
сползла со скалы и рассыпалась в рыжий и черный пепел, хлопья которого
разлетелись в стороны. Умбаа нагнулся, растер в ладони щепотку черного
праха, быстро выпрямился, хотел что-то сказать, но лишь судорожно
сглотнул. Абсурдная мысль пришла ему в голову. Аппарат выглядел так, будто
пролежал на этом месте, по крайней мере, сотню тысяч лет! Вернее, он
выглядел бы примерно так же, если бы пролежал... Но этого не могло быть!
- Ерунда какая-то... - тоскливо произнес Вихров.
Умбаа завороженно смотрел на то, что час назад было летательным
аппаратом, и вдруг представил себе те восемьдесят километров, которые им
предстояло пройти до десантолета, не зная ни точного направления, ни того,
что ждет их в пути.
- "Ибо у нас, живущих ныне, есть глаза, чтобы удивляться, но нет
языка, чтобы восхвалять" [В.Шекспир. Сонет 106], - глухо сказал он,
поднимая руку и натыкаясь на блестящую ткань скафандра.
4
Корабль продолжал мчаться над планетой, наматывая на нее очередной
двадцать второй виток.
Росс с помощью самонастраивающейся аппаратуры исследовательского
комплекса установил, что вся планета как бы покоится в коконе неизвестного
поля, с легкой руки Реута названного тангирующим, или Т-полем. У полюсов
оно опускалось воронками к поверхности планеты, и можно было предположить,
что именно там находятся чудовищной мощности генераторы, создающие поле.
Но Грант не рискнул заниматься их поисками. От Умбаа уже пять часов не
поступало известий, и это не давало ему покоя. Если планета окажется
населенной разумными существами, то сложность положения увеличивается во
сто крат. Встреча с иным разумом никогда не представлялась землянам только
лишь проблемой контакта, а его последствия для обоих сторон могли
рассчитать лишь специалисты Института Внеземных Культур на Земле.
Грант в который раз ощутил на себе все бремя ответственности за
судьбу незнакомых друзей с "Могиканина", за успешное выполнение основной
задачи полета, за судьбу экспедиции, тесно переплетшуюся с его судьбой, за
любое принятое им решение. Ибо в случае ошибки сможет ли он ценою своей
жизни рассчитаться за жизнь и горе других?..
Только один раз Росс отозвал Гранта в сторону и спросил, чем грозит
ему задержка выполнения основной задачи в случае осложнений?
- Ничем, - ответил Грант, с угрюмым интересом рассматривая жесткое
лицо математика. - Единственное, чего я боюсь, так это вспомнить, что,
кроме всего прочего, я тоже человек.
Росс смущенно склонил голову, понимая, что все его слова будут в этот
момент лишними.
В зал примчался Реут и показал командиру объемный снимок того места
на поверхности планеты, где совершил посадку десантолет Умбаа.
- Вот это черное образование излучает широкополосный радиосигнал, -
сообщил он возбужденно. - Информационному анализу не поддается, но...
