живущий в небольшом имении по соседству с Конрадом. Обычно
молчаливый и сдержанный, Иов сейчас совершенно не походил на
себя. Его редкие волосы торчали дыбом, капли пота усеивали
серую кожу и он то и дело трясся, как человек в приступе
жестокой лихорадки.
-- Что случилось, Кайлз? -- воскликнул, уставясь на него,
Конрад. -- Можно подумать, что вас напугал призрак!
-- Призрак?! -- тонкий голос старика надломился и он
истерично рассмеялся. -- Я видел демона из преисподней!
Поверьте, я видел его -- этой ночью, всего несколько минут
назад! Он заглянул в мое окно и высмеял меня! Господи, как
вспомню этот смех...
-- Кто он? -- нетерпеливо бросил Конрад.
-- Мой братец, Иона! -- завопил старина Кайлз.
Конрад вздрогнул. Иона, брат-близнец Иова, умер неделю
назад и мы с Конрадом видели, как его тело положили в гробницу
на крутом склоне одного из холмов Дагот-Хиллс. Я вспомнил о
существовавшей между скупым Иовом и транжирой Ионой ненависти.
Иона влачил свои последние жалкие дни в бедности и одиночестве,
в полуразвалившемся семейном особняке на нижнем склоне
Дагот-Хиллс, сосредоточивая весь свой яд своей ожесточенной
души на скряге-брате, проживающем в собственном доме в долине.
Вражда была взаимной. Даже когда Иона очутился на смертном
ложе, Иов ворчливо и крайне неохотно позволил убедить себя
спуститься вниз, к брату. Случилось так, что он остался наедине
с Ионой, когда тот умирал, и, по-видимому, сцена смерти была
настолько ужасной, что Иов выбежал из комнаты с посеревшим
лицом и дрожа всем телом, а из комнаты донесся ужасный гнусавый
смех, оборвавшийся вдруг предсмертным хрипом.
Теперь старый Иов трясясь стоял перед нами и, обливаясь
потом, лепетал имя брата.
-- Я видел его! Вчера вечером я засиделся позже обычного и
едва успел погасить свет, чтобы лечь в постель, как его лицо с
дьявольской ухмылкой появилось в окне, обрамленное лунным
светом. Он вернулся из ада, чтобы утащить меня туда, как
поклялся перед смертью. Он -- чудовище! И был им уже несколько
лет! Я подозревал это, когда он возвратился из долгих
странствий по Востоку. Он дьявол в образе человека. Вампир! Он
задумал уничтожить меня вместе с душою и телом!
Пораженный словами старика, я сидел не находя слов, то же
было и с Конрадом. О чем говорить и думать при очевидном случае
помешательства? Моей единственной мыслью была убежденность в
безумии Кайлза. Он вдруг вцепился в халат на груди Конрада и
свирепо встряхнул его в приступе мучительного страха.
-- Остается одно! -- воскликнул он с блеском отчаяния в
глазах. -- Я должен пойти к его гробнице и собственными глазами
убедиться, что он лежит там, где мы его положили! И вы пойдете
со мной, я не смею идти в темноте один! Он может подстеречь
меня по дороге -- за любой изгородью или деревом!
-- Это сумасшествие, Кайлз, -- увещевал Конрад. -- Иона
мертв, вам просто приснился кошмар...
-- Кошмар! -- пронзительно вскрикнул старик. -- Мне
хватило кошмаров, когда я стоял у смертного ложа этого злодея и
слушал, как с его пенящихся губ льется черный поток нечестивых
угроз -- но сейчас это не было сном! Я был абсолютно бодр и
ей-Богу -- я видел, как мой демон-братец Иона злобно ухмыляется
мне в окно!
Старик заломил руки, хныча от страха; присущие ему
гордость и самообладание, казалось, бесследно исчезли под
натиском откровенного, животного страха. Конрад взглянул на
меня, но я промолчал. Дело казалось настолько нелепым, что
единственным очевидным выходом было бы позвать полицию и
отправить Иова в ближайший сумасшедший дом. Но в его
первобытном страхе было нечто, от чего даже у меня по спине
забегали мурашки.
-- Я знаю! -- опять возопил он, будто чувствуя наши
сомнения. -- Вы считаете меня безумцем, но я не безумнее вас. И
я отправлюсь к гробнице даже если придется идти одному! Но если
вы отпустите меня одного, моя кровь падет на ваши головы! Так
вы идете или нет?
-- Погодите! -- Конрад начал торопливо одеваться. -- Мы
идем с вами. Пожалуй, единственное, что рассеет вашу
галлюцинацию -- это вид вашего брата в гробу.
-- Вот именно! -- с ужасным смехом подтвердил Иов. -- В
его гробу, у которого нет крышки! Почему он приготовил для себя
перед смертью этот открытый гроб и наказал, чтобы в нем не было
крышки?
-- Он всегда был чудаком, -- возразил Конрад.
-- Скорее, дьяволом, -- прорычал старина Иов. -- Мы
ненавидели друг друга с молодых лет. Когда он растранжирил свое
наследство и приполз, без гроша, обратно, ему не понравилось,
что я не согласен поделиться моим нажитым тяжким трудом
богатством. Черный пес! Дьявол из бездны чистилища!
-- Что ж, скоро мы увидим его покоящимся в своей гробнице,
-- промолвил Конрад. -- Ты готов, О'Доннел?
-- Готов, -- отозвался я, застегивая пояс с моим "45-м" в
кобуре.
Конрад рассмеялся.
-- Никак не расстанешься со своими техасскими привычками?
-- пошутил он. -- Надеешься подстрелить призрака?
-- Все может быть, -- ответил я. -- Не люблю ходить по
ночам без пушки.
-- Оружие бесполезно против вампиров, -- нетерпеливо
поеживаясь заметил Иов. -- С ними можно покончить только вогнав
в черное сердце злодея кол!
-- Боже милостивый, Иов! -- коротко рассмеялся Конрад. --
Неужели вы говорите серьезно?
-- Почему бы и нет? -- Глаза старика вспыхнули безумием.
-- Вампиры существовали в былые времена и сохранились до сих
пор в Восточной Европе и на Востоке. Я слышал, как он
похвалялся своими знаниями о тайных сектах и черной магии. Я
подозревал об этом... позже, на смертном ложе, он поведал мне
свою ужасную тайну -- поклялся, что вернется из могилы и утащит
меня с собою в ад!
Мы вышли из дома и пересекли лужайку. Эта часть долины
была заселена скудно, хотя в нескольких милях на юго-восток
сияли огни города. С западной стороны к владению Конрада
примыкало поместье Иова, где высился среди деревьев темный
молчаливый дом. В миле к северу протекала река, а на юге
виднелись угрюмые черные очертания низких холмов с голыми
макушками и пологими, покрытыми кустарником, склонами. Их
называли Дагот-Хиллс -- странное имя, не связанное с известными
индейскими наречиями, но примененное впервые краснокожими для
обозначения этой гряды холмов. Они были практически необитаемы.
На наружных склонах, ближе к реке, находились фермы, но
внутренние долины обладали слишком неглубокой плодородной
почвой, а сами холмы чересчур каменисты для обработки. В
полумиле от поместья Конрада стоял большой особняк, почти три
столетия служивший пристанищем семейству Кайлз -- по крайней
мере, на это указывал каменный фундамент, ну а сам дом был
надстроен позже. Наверное, старина Иов содрогнулся сейчас при
виде этого напоминающего хищную птицу особняка на фоне черных
пологих холмов.
Ночь встретила нас бешеными порывами ветра. Несущиеся
облака то и дело скрывали луну, ветер завывал среди деревьев,
пробуждая странные ночные звуки и нелепо искажая наши голоса.
Целью нашего безумного похода была гробница на верхней части
склона выступающего из остальной гряды холма, особняк же Кайлза
располагался как бы на высокой площадке возле этой гряды.
Казалось, обитатель склепа наблюдал из него за домом предков и
за долиной, которой они когда-то владели: от холмов -- до реки.
Теперь старому имению принадлежала лишь полоса земли, бегущая
вверх по склонам холмов, на одном конце которой находился дом,
а на другом -- гробница.
Как я уже упоминал, холм, где была выстроена гробница,
отличался от прочих и по дороге к ней мы прошли вблизи голого
наружного выступа, обрывающегося поросшим мелким кустарником
каменистым откосом. Как раз у этого места Конрад спросил:
-- Что заставило Иону построить свою гробницу на отшибе от
семейного склепа?
-- Он не строил ее, -- огрызнулся Иов. -- Она была
построена давным-давно нашим предком, старым капитаном
Джейкобсом Кайлзом, благодаря которому этот выступ до сих пор
называют Пиратским холмом -- ибо Джейкобс был пиратом и
контрабандистом. Странная прихоть побудила его выстроить здесь,
наверху, свою гробницу, и он провел на этом месте многие годы
своей жизни в одиночестве, особенно по ночам. Но он так и не
занял ее, поскольку пропал без вести в морском бою. Обычно он
следил за врагом или таможенниками с этой самой скалы перед
нами -- люди по-прежнему называют ее Мысом контрабандиста.
-- Гробница была сильно разрушена, когда Иона зажил в
старом доме, -- продолжал старик, -- и он отремонтировал ее для
успокоения своих костей. Впрочем, он знал, что никогда не уснет
в освященной земле! Перед смертью он отдал подробные
распоряжения: гробницу восстановили и поместили в нее гроб без
крышки в ожидании его тела...
Я невольно вздрогнул. Темень, бешено несущиеся через
испещренный проказой лик луны облака, пронзительный вой ветра,
нависающие над нами темные зловещие холмы и безумные слова
нашего компаньона -- все это действовало на мое воображение,
населяя ночь силуэтами ужаса и кошмаров. Нервно поглядывая на
заросшие кустарником черные склоны, отвратительные в мелькающем
свете луны, я мечтал очутиться где-нибудь подальше от овеянного
легендами Мыса контрабандиста, торчащего из зловещей гряды
холмов наподобие корабельного бушприта.
-- Я не привык шарахаться от каждой тени, как глупая
девчонка, -- болтал между тем старый Иов. -- Но я увидел его
злобное лицо в моем окне и подспудно всегда верил, что мертвецы
расхаживают по ночам. Теперь же... но что это?
Он застыл на месте, охваченный леденящим ужасом. Мы
невольно прислушались к визгу терзаемых порывами бури ветвей и
громкому шороху высокой травы.
-- Всего лишь ветер, -- пробормотал Конрад. -- Он искажает
любой звук.
-- Нет, нет! Послушайте! Это был...
Сквозь шум ветра до нас донесся призрачный, пронизанный
мучительным страхом голос:
-- Помогите! Помогите! Господь, сжалься надо мной...
-- Это голос моего брата! -- взвизгнул Иов. -- Он взывает
ко мне из преисподней!
-- Откуда послышался голос? -- шепнул вдруг Конрад
пересохшими губами.
-- Не знаю, -- ответил я, покрываясь липкой "гусиной
кожей". -- Я не расслышал. Он мог прозвучать сверху либо снизу.
К тому же, он показался мне приглушенным.
-- Объятия могилы приглушают его голос! -- вскрикнул Иов.
-- Тесный саван сдавливает ему глотку! Ей-Богу, он воет на
раскаленных решетках ада и хочет, чтобы я разделил с ним его
судьбу. Вперед, к гробнице!
-- По конечной тропе рода человеческого, -- шутливо
проворчал Конрад в ответ на причитания Иова, но это отнюдь не
успокоило меня. Мы еле успевали за торопящейся тощей и нелепой
фигурой старого Кайлза, едва не вприпрыжку поднимающейся по
склону к массивному выступу, превращенному обманчивым лунным
светом в тускло поблескивающий череп.
-- Ты узнал этот голос? -- спросил я у Конрада.
-- Не совсем. Ты и сам заметил, что он прозвучал
приглушенно. Если бы я принял его за голос Ионы, ты счел бы
меня помешанным.
-- Только не сейчас, -- возразил я. -- Вначале все это
показалось мне безумием. Но дух ночи вошел в мою кровь, и
теперь я готов поверить чему угодно.
Мы поднялись наверх и очутились перед массивной железной
дверью гробницы. Позади нее высился крутой холм, поросший
густым кустарником. Казалось, фантастические события этой ночи
наделили мрачный мавзолей какой-то особой, грозной силой.
