этот Логар-Костолом не был любимцем этой компании.
-- Вопрос сейчас в другом: что нам делать с этим созданием
природы? Нужно собрать совет и обсудить это дело. По крайней
мере, я не думаю, что эта тварь съедобна, -- лицо дикаря
расплылось в ухмылку.
Оказывается, этим полуобезьянам не было чуждо чувство
юмора, пусть и грубовато-мрачного.
-- Можно попробовать выделать его шкуру, -- предложил
кто-то абсолютно серьезно.
-- Тонковата будет, -- возразил другой.
-- Вообще-то я не сказал бы, что он очень мягкий, -- вновь
заговорил первый дикарь. -- Когда мы его тащили, я подумал, что
у него под кожей стальные пружины.
-- Ладно вам спорить, -- вмешался еще один, -- сейчас
отрежем пару кусочков и выясним, какая у него шкура и что у
него внутри.
Вынув кинжал, он направился ко мне, в то время как
остальные с интересом следили за ним.
К этому моменту гнев окончательно переполнил меня. Вся
комната словно плавала в кровавом дыму. А когда стало ясно, что
этот парень действительно собирается попробовать на мне остроту
своего оружия, я просто взбесился. Взвыв, я схватил перекинутую
через плечо цепь обеими руками, намотав ее на запястья для
лучшего упора, и уперев ноги в пол, наклонился вперед и потянул
изо всех сил. Заныли се кости и мышцы, на коже выступил пот. Но
затем раздался треск разламываемого камня, кольцо подалось, и
я, словно пущенный из катапульты, отлетел прямо под ноги
дикарям, которые не замедлили наброситься на меня.
x x x
Мой звериный вопль едва ли не перекрыл весь их хор, а мои
кулаки заработали, словно мельничные жернова. Да, знатная была
потасовка! Мои противники не пытались убить меня и не стали
доставать оружие, решив задавить меня численным превосходством.
Мы, сцепившись в один орущий, дерущийся, царапающийся и
кусающийся узел, катались из одного угла комнаты в другой. В
какой-то миг мне показалось, что в дверном проеме появились
женские головы, похожие на голову виденной мною девушки, но у
меня не было времени рассмотреть их, я был слишком занят. В тот
момент мои зубы впились в чье-то покрытое волосами черное ухо,
в глазах все плыло от заливавшего их пота, да кружились
какие-то искорки -- результат основательного удара в нос. Кроме
того, из-за огромных туш, навалившихся на меня со всех сторон,
обзор был не очень хорош.
И все же я сумел достойно постоять за себя. Разбитые уши,
переломанные носы, выбитые зубы, а главное -- стоны
пострадавших от моих железных кулаков -- вот была главная
награда и торжественный марш для меня. К сожалению, проклятая
цепь обвилась вокруг моих ног, лишив меня подвижности, да к
тому же повязка слетела с головы, рана раскрылась, и мое лицо
оказалось залитым кровью. Ослепленный, я не смог точно наносить
удары, и вскоре моим противникам удалось повалить меня и
связать по рукам и ногам.
Затем они расползлись в разные стороны и, кто сидя, кто
лежа, стали постанывать, осматривая полученные травмы, в то
время, как я продолжал осыпать их самыми вычурными
ругательствами и проклятьями. Несколько удовлетворило меня
зрелище кровоточащих носов, заплывающих глаз, опухших ушей и
выплевываемых зубов. Еще больше порадовало меня заявление
одного из дикарей о том, что у него, по всей видимости, сломана
рука. Другой и вовсе оказался лежащим без сознания и, чтобы
привести его в чувство, на него вылили кувшин холодной воды.
Кто принес воду -- я со своего места видеть не мог. Наверное,
кто-нибудь из женщин, со страхом наблюдавших нашу драку из-за
двери.
-- Его раны опять открылись, -- пробурчал один из
человекообезьян, тыкая в меня пальцем. -- Он истечет кровью и
подохнет.
-- Очень надеюсь, -- простонал другой, лежавший,
согнувшись пополам, на полу. -- Как он пнул меня! Я умираю.
Принесите вина.
-- Если ты все равно умираешь, нет смысла поить тебя
вином, -- резко оборвал его жалобы тот, который, видимо, был
вождем. Разглядывая выбитый зуб, он добавил: -- Акра, перевяжи
его.
Акра без особой охоты подошел ко мне и наклонился.
-- Не шевели своей дурацкой башкой, -- угрожающе прорычал
он.
-- Пошел прочь! -- огрызнулся я. -- Ничего мне от вас не
нужно. Только попробуй дотронуться до меня -- узнаешь, с кем
имеешь дело!
Человек, раздраженный моим бссмысленным, с его точки
зрения, упорством, положил мне руку на лицо и попытался резким
движением прижать мою голову к полу. Это было ошибкой с его
стороны. Мои челюсти впились в его палец; послышался
душераздирающий вой, и лишь с помощью товарищей Акре удалось
вырвать поврежденный палец из моей хватки. Обезумев от боли, он
вскочил на ноги и неожиданно изо всех сил пнул меня в висок.
Ударившись раненной головой об угол скамьи, я снова потерял
сознание.
Вновь придяв себя, я обнаружил, что рана моя перевязана, а
сам я связан по рукам и ногам, да к тому же вновь прикован к
другому кольцу, несомненно, более надежно вмурованному в стену.
Было темно. Сквозь решетку виднелся кусочек ночного звездного
неба. В нише стены горел странным белым пламенем одинокий
факел, освещавший часть комнаты. На скамейке, подперев голову
руками и поставив локти на колени, сидел человек, во все глаза
внимательно глядевший на меня. Рядом с ним стоял большой
золотой сосуд.
-- Я уже сомневался, что ты вообще очухаешься, -- наконец
сообщил он.
-- Какого-то пинка будет мало, чтобы покончить со мной, --
огрызнулся я. -- А вы -- всего лишь стая слабаков и хлюпиков.
Если бы не рана и не эта проклятая цепь, я бы вам всем
показал...
Похоже, мои оскорбления не столько разозлили, сколько
заинтересовали его. Потрогав покрытую свежезапекшейся кровью
ссадину на колове, он спросил:
-- Кто ты? Откуда ты пришел?
-- Не твое дело, -- отрезал я.
Пожав плечами, он одной рукой взял стоявший рядом с ним
сосуд, а другой -- вытащил из ножен кинжал.
-- Здесь, в Котхе, никто не должен быть голодным, --
сказал он. -- Я поставлю эту чашу рядом с тобой, чтобы ты мог
поесть и попить, но учти, если ты попытаешься ударить или
укусить меня, узнаешь на своей шкуре, насколько остер мой
клинок.
Я промычал что-то неопределенное, и он наклонился,
поставил чашу рядом со мной, а затем поспешно отодвинулся на
безопасное расстояние. В чаше оказалось нечто вроде похлебки,
утолявшей одновременно голод и жажду. Поев, я почувствовал, что
настроение мое улучшилось, и уже с большей охотой ответил на
вопросы стражника.
-- Меня зовут Исау Каирн, я американец, с планеты Земля.
Удивленно подняв брови, он переспросил:
-- А где это? За Кольцом?
-- Я не понимаю тебя, -- ответил я.
-- А я -- тебя, -- покачал он головой, -- но если ты даже
не знаешь, что такое Кольцо, значит, ты не мог прийти из-за
него. Ладно, потом ты объяснишь все это. Но скажи мне, откуда
ты шел, когда мы заметили тебя на равнине, приближающимся к
городу. Это твой костер горел неподалеку всю прошлую ночь?
-- Наверное, мой, -- ответил я. -- Много месяцев я прожил
в холмах к западу отсюда. Лишь несколько дней назад я спустился
на равнину.
Вытаращив глаза, мой страж уставился на меня.
-- Ты жил на холмах? Один, всего лишь с кинжалом?
-- Ну да, а что такого? -- спросил я.
x x x
Он покачал головой, словно сомневаясь или не веря мне.
-- Еще несколько часов назад я сказал бы, что ты просто
лжешь. Но теперь я уже не настолько в этом уверен.
-- Как называется этот город? -- спросил я его.
-- Котх, город племени котхов. Наш вождь --
Кхосутх-Головорез. Меня зовут Тхаб-Быстроногий. Сейчас меня
назначили сторожить тебя, пока остальные воины держат совет.
-- Что еще за совет? -- поинтересовался я.
-- Они обсуждают, что с тобой делать. Совет начался на
закате, и не похоже, чтобы дело шло к концу.
-- А в чем разногласия?
-- Ну, -- чуть замятся Тхаб, -- некоторые хотят тебя
повесить, другие же предлагают содрать с тебя шкуру живьем.
-- И что, никому не пришло в голову предложить отпустить
меня с миром? -- спросил я с мрачным юмором.
Тхаб только холодно посмотрел на меня:
-- Не прикидывайся дураком, -- буркнул он.
В этот момент за дверью послышались легкие шаги, и в
комнату вошла девушка, которую я уже видел раньше. Тхаб
неодобрительно посмотрел на нее.
-- Что ты здесь делаешь, Альтха? -- спросил он.
-- Я хочу посмотреть на незнакомца, -- ответила она
мягким, мелодичным голосом. -- Я никогда не видела таких людей.
Его кожа почти такая же нежная, как моя, и на ней нет волос. А
какие странные у него глаза! Откуда он пришел?
-- Говорит, что с холмов, -- буркнул Тхаб.
Глаза девушки широко раскрылись от изумления.
-- Но ведь на холмах никто не живет, только дикие звери!
Неужели он тоже какое-то животное? Но я слышала, что он умеет
говорить и все понимает.
-- Так оно и есть, -- подтвердил Тхаб, -- а еще он умеет
вышибать мозги из наших ребят голыми руками, которые тверже и
тяжелее, чем булыжники. Так что шла бы ты отсюда от греха
подальше. Если этот дьявол схватит тебя, то сожрет целиком -- и
хоронить нечего будет.
-- Я не буду подходить к нему, -- заверила девушка. -- Но,
по правде говоря, Тхаб, он не выглядит таким чудовищем. Смотри,
в его взгляде совсем нет злости. Скажи, а что с ним сделают?
-- Совет решит. Может быть, предоставят ему возможность
сразиться один на один с саблезубым леопардом, без оружия.
Она всплеснула руками -- такого, полного чувства,
человеческого жеста я еще не видел на Альмарике.
-- Но за что, Тхаб? Он ведь ничего не сделал. Он пришел
один, без оружия, не прячась. Стражники выстрелили в него без
предупреждения, а теперь...
Тхаб с раздражением взглянул на девушку.
-- Если я скажу твоему отцу, что ты вступаешься за
пленника...
Угроза была вполне серьезной. Девушка тотчас же осеклась.
-- Не говори ему, пожалуйста, -- взмолилась она.
Вдруг Альтха снова загорелась и, отойдя к дверям,
крикнула:
-- И все равно, это неправильно! Даже если отец до крови
выпорет меня, я все равно буду говорить так!
Со слезами на глазах она выбежала из комнаты.
-- Что это за девушка? -- спросил я.
-- Альтха, дочь Заала-Копьеносца.
-- А он кто?
-- Один из тех, кого ты так любезно отделал некоторое
время назад.
-- Ты хочешь сказать, что эта девчонка -- дочь такого...
-- мне не хватило слов.
-- А что с ней не так? -- не понл меня Тхаб. -- Она ничем
не отличается от остальных женщин нашего племени.
-- Значит, все женщины похожи на нее, а мужчины -- на
тебя?
-- Ну конечно. Разумеется, все чем-то отличаются друг от
друга, но в общем... А что, в твоем народе это не так? Хотя,
скорее всего именно так, если ты, конечно, не единственный в
своем роде уродец.
-- Эй, полегче, -- начал раздрожаться я, но тут в дверном
проеме показался другой воин.
Войдя, он сказал:
-- Я пришел сменить тебя, Тхаб. Воины решили отложить дело
до утра, когда вернется Кхосутх.
Тхаб ушел, а его место на скамье занял новый стражник. Я
не стал пытаться разговорить его. В моей голове и так крутилось
слишком много мыслей, к тому же я очень хотел спать. Вскоре я
словно провалился в крепкий сон без сновидений.
Видимо, все пережитое за тот день изрядно утомило меня, и
даже притупило остроту восприятия. Иначе я, несомненно,
проснулся бы, почувствовав, как что-то коснулось моей головы.
Но я лишь наполовину вынырнул из состояния дремоты. Из-под
