г.Ужва, ул.Черешневая, 5; третий ответ гласил:
"...На ваш запрос за N_Р-935 извещаем, что в с. Гапоновка,
Кулиничиского района проживает Бучинский Степан Андреевич, 1913 г.р. У
него был брат Михаил. Прилагаем справку.
Секретарь исполкома сельсовета О.Добрянская..."
К этой бестолковой справке прилагалась еще одна - из архива ЗАГСа
Кулиничиского райисполкома, - похожая на ребус:
"...Записи акта о рождении Бучинского Михаила за 1918 год не имеется.
Книга регистрации актов о рождении за 1916-1922 годы сохранилась..."
"Как же так, - думал Сергей Ильич, - книга сохранилась, а человек в
нее не вписан? Может быть этот Михаил из Гапоновки, брат Степана, родился
не в Гапоновке? Или появился на свет после 1922 года?.. Надо писать
повторный запрос, разжевать: когда и куда Михаил Бучинский выехал из села,
чем занимался до выезда (работал, учился, по какой профессии), еще раз
проверить через райотдел ЗАГСа наличие актовой записи о его рождении и
сообщить точную дату его рождения и имена его родителей".
Звякнул колокольчик, послышались шаркающие шаги, в дверном проеме
показался Богдан Григорьевич Шиманович. В руке он держал знакомую истертую
холщовую сумку, и Сергей Ильич понял, что старик совершал свой обычный
обход букинистических магазинов, один из них находился в цокольном этаже
соседнего здания.
- Как улов? - спросил Сергей Ильич, кивнув на сумку.
- Ты не иронизируй, - Богдан Григорьевич лукаво сощурил темные глаза,
присел к столу. - Думаешь, твой улов, - указал он на бумажки, - богаче
моего? Это иллюзия богатства, дорогой мой, - доллары, марки, фунты. Их
можно истратить, проиграть в карты, пропить.
- Для кого как... Кофе?
- Свари. Минут пятнадцать передохну у тебя. Не по мешаю?
- Да что вы!
Сергей Ильич был рад приходу Шимановича хотя бы уже потому, что
появилась возможность отвлечься от чтения нудных писем, от мыслей о Майкле
Бучинском и его наследниках или наследнике, которые вроде и не прячутся,
но и не знают, что их ищут.
Кофеварка была импортная, с несколькими кнопками и таймером.
- Вода не сбежит? - спросил Богдан Григорьевич, когда Сергей Ильич,
включив кофеварку, сел в кресло.
- Там автоматически отключится, зуммер напомнит.
- Молодцы, - усмехнулся Шиманович. - Технический прогресс. Скоро люди
смогут обходиться сами без себя.
Сергей Ильич достал из тумбочки бутылку с вишневым ликером.
- У тебя в Шевченковском райисполкоме кто-нибудь есть? - спросил
Шиманович.
- Секретаря знаю. Что у вас там за дела?
- Пошел слух, что мой домик сносить будут. Возле лесопарка должны
строить Дворец пионеров. Дом мой, как тебе известно, последний на улице,
там, якобы, должен пройти бульвар. Хотелось бы знать, когда это свершится.
Может мне удастся еще до этого времени умереть.
- Попробую узнать...
После каждого глотка кофе Шиманович окунал губы в рюмку с приторным
густым ликером.
- Чем занят сейчас? - поинтересовался Богдан Григорьевич.
- Вот, - Сергей Ильич пододвинул ему досье Майкла Бучински. - Эта
папочка весит триста тысяч долларов.
- Прилично, - хмыкнул Шиманович. - Если я тебе помогу отыскать
наследников, дашь мне комиссионных рублей сто, книжные полки купить? -
засмеялся Богдан Григорьевич и начал читать.
А Сергей Ильич подумал, что за праздной шуткой старика о комиссионных
имелся и реальный смысл: многие, в том числе и Инюрколлегия, пользовались
услугами Богдана Григорьевича, - его картотекой и всякими допотопными
справочниками...
- А знаешь, Сергей, я ведь, действительно, смогу тебе помочь, -
сказал Богдан Григорьевич, закрывая папку, - я вел дело этой дамы из Ужвы,
как адвокат. У нее была какая-то тяжба с соседями, они оттяпали кусок
земельного участка... Запиши-ка мне ее адресок...
Когда Богдан Григорьевич ушел, Сергей Ильич еще долго сидел задумчиво
за столом, потирал ладонью глаза, поглядывал в окно. Затем вымыв чашки и
рюмки и убрав следы пиршества, напечатал повторное письмо в Ужву, откуда
долго не было ответа:
"...1 июня 1980 г. наш N_Р-935.
Повторно. г.Ужва, ул.Черешневая, 5, Бабич Ульяне Васильевне.
В наше производство поступило дело о наследстве умершего в США Майкла
(Михаила) Бучинского. Просим сообщить, не является ли он Вашим
родственником. В положительном случае уточните следующее:
1. Точную дату и место его рождения.
2. Укажите степень родства.
3. Когда и при каких обстоятельствах он уехал из дому.
4. Что Вам известно о его проживании в последний период.
5. Если Вы имели с ним переписку, то просим выслать письмо с
конвертом, либо другие почтовые отправления, указав его адрес.
6. При наличии его фотографии просим прислать.
7. Уточните дату его рождения в ЗАГСе. И при наличии актовой записи,
сообщите об этом нам. Обращаясь в ЗАГС, предъявите это письмо.
С получением ответа мы примем меры к оформлению документов для
получения наследства Вами и другими родственниками.
Консультант С.Голенок..."
13
Свалившаяся на Ярослава Романца работа не была неожиданной, как и для
многих сотрудников областного архива. Давно знали, что грядет изменение
административных границ области, что какую-то часть документов по новому
территориальному признаку надо будет передавать в соседнюю область, а
что-то по той же причине принять от них.
Но одно дело знать, а другое - приступить к этой нудной и кропотливой
работе: отбирать, сортировать, составлять описи, укладывать в ящики...
Романец сидел на корточках в синем сатиновом халате, в джинсах, туго
обтянувших ляжки. Директор архива, немолодая, пуританских взглядов
женщина, ходившая на службу в неизменном строгом костюме из серой фланели
и сиреневой или светло-бирюзовой тонкой блузке, не терпела неряшливо
одетых людей. Особенно ее раздражали джинсы - на мужчинах или на женщинах.
Она считала, что это одежда для работы в саду или огороде. На службе надо
появляться пристойно - пиджак, брюки, сорочка, галстук. Но как женщина
воспитанная, она не позволяла себе делать подчиненным замечания подобного
рода. Просто иногда говорила Романцу, называя язвительно джинсы брюками:
- Ярослав Федорович, у вас опять какая-то тряпочка прилепилась,
простите, сзади к брюкам, - она имела в виду вшитый и торчащий из шва
краешек лоскутка с названием фирмы.
- Эту тряпочку стряхнуть нельзя, Надежда Францевна, она обладает
статическим напряжением и постоянно прилепляется, я ее смахну, а она тут
же на свое место летит, - отвечал он, зная, что начальница понимала
насмешливость этих слов. Не знала она, правда, что в уме он в этот момент
произносил другое: "Это у меня задница обладает постоянной статикой, вот
бы язык твой прилепился к ней..."
Но сейчас бирочка была скрыта халатом, грузный Ярослав сидел на
корточках, от непривычки болели колени, как у каждого человека, редко
напрягавшего суставы. Высокая, по пояс стопка папок торчала перед ним. И,
посапывая от напряжения позы, с какой-то постылой злобной обреченностью,
Ярослав уже не поглядывал на часы и не стряхивал скользковатой пыли с рук,
тупо вкрутился в эту рутинную работу...
В конце дня вошел Олег.
- А может сгоняем партию? Прервись, передохни, - предложил он.
- Помог бы лучше, - не разгибаясь отозвался Ярослав.
- Я в этом не смыслю, - Олег стоял у стола за его спиной и держал в
руках толстую папку забитых машинописных страниц, соединенных огромной
скрепкой. - Это что, опись того, что нам передали?
- Да, - оглянулся Ярослав. - Уже привезли, пока свалили в подвал
армянской церкви.
- "Запись актов рождения и смерти. Костел Святой Элижабеты, 1907-1937
гг.", "Документы штаба партизанской бригады "Месть", 1941-1944 гг.",
"Материалы Антифашистского конгресса, 1936 г.", - читал Олег вслух.
- Слушай, не бубни, мешаешь, - остановил его Романец.
Олег положил опись на стол и молча вышел из комнаты.
Кончался долгий летний день. За зарешеченным окном, напротив которого
была трамвайная остановка, толпился народ, был час пик, один за другим
подкатывали вагоны, здесь сходилось три маршрута. Ярослав не любил эту
пору из-за шума. Комната его была в бельэтаже, по тротуару мимо окна
сновали люди, форточку держать закрытой невозможно - духота, а держать все
время открытой - тоже немыслимо: машины, тормозившие у трамвайной
остановки, изрыгали сизые выхлопные газы; пыль, выбитая колесами из
брусчатки и рельсовой колеи, сметенная с тротуарных плит шагами сотен
людей, - все это, словно невидимым насосом втягивало через форточку.
Дышать становилось нечем, в висках стучало, Романец уходил домой с
ощущением, будто полдня он провел вниз головой...
Вошла начальница.
- Как у вас дела, Ярослав Федорович?
- Вот, - кивнул он на гору папок и, поднимаясь, поморщился, разгибая
колени.
- Я имею в виду другое - ваш реферат. В августе следующего года в
Мюнхене симпозиум по архивному делу. Реферат послать надо не позже мая.
- Вы верите в эту затею?
- Да.
- А я - нет.
- Ну почему же?..
- Я уже ездил в Прагу, - усмехнулся он. - А тут - Мюнхен!.. И -
какой-то Ярослав Романец! Да кто меня пустит?
- Я буду предлагать вашу кандидатуру.
- Спасибо, Надежда Францевна. Поживем - увидим.
- А как с этим? - она повела тяжеловатым подбородком в сторону папок,
закатное солнце освещало ее лицо, и он увидел на ее подбородке светлые
волосинки.
- Стараюсь... За такую работу надо платить "за вредность". У шахтеров
силикоз. А вы думаете, наши легкие от этой вековой пылищи в лучшем
состоянии? "Пыль веков!" Романтика! Господи, какой бред!..
- Скоро начнем строиться. Новое современное здание. Кондиционеры,
температурный режим, электронная вентиляция.
- И вы во все это верите? Вы же прожили жизнь, Надежда Францевна!
- Но нельзя же в вашем возрасте уже ни во что не верить!
- Я верю в то, что вижу. Слова же невидимы.
- Я буду у себя еще полчаса, - заключила она разговор и вышла.
"Да-а! Мюнхен! Как раз то, что нужно! Мой реферат должен быть
экстра-класса... Чтоб обратили внимание... _В_н_и_м_а_н_и_е_! Я обязан
выложиться ради этого... - думал Романец. - Ах, если бы удалось!.."
14
Уложив дочь, Катя убирала разбросанные игрушки в специальный
пластмассовый ящик на колесиках, который трехлетняя Настя целый день
возила по комнате.
Олег сидел на кухне за столом, ждал пока дочь заснет, чтоб можно было
включить хотя бы негромко телевизор. Газеты прочитаны, чай допит. О чем-то
думая, он медленно сгребал ребром ладони крошки хлеба и выбрасывал их в
раковину, находившуюся на расстоянии вытянутой руки, вставать не нужно
было, тем более, что не хотелось. Рядом с пепельницей лежали клочки мелко
изорванных двух лотерейных билетов.
Вошла жена, устало опустилась на табуретку рядом, кивнула на бумажки:
- Вижу, выиграл, - грустно усмехнулась.
- Фунт дыма.
Она обвела взглядом закопченную кромку потолка над плитой.
- Кухню белить надо.
- А может все-таки поменяем? Чего зря тогда затеваться с побелкой?..
Они жили в четырнадцатиметровой комнате. С появлением на свет ребенка
пробовали менять квартиру на двухкомнатную. Попадались подходящие
варианты, но с большой доплатой, да и где ее взять, доплату эту, когда
едва сводили концы с концами. По вечерам жили в сущности на пятиметровой
