он словно оглох, в ушах стоял звенящий гул, в них била толчками кровь,
страшно разболелась голова, ее словно жгло изнутри. "Скорей... Скорей
бы... - путались слова. - Надо коротко, чтоб закончилось это мучение..."
- Ну что ж, Виктор Борисович, полдела сделано, - сказал Щерба, когда
Романца увели. - Возни еще хватит: все закреплять, слишком много
косвенного, у нас нет доказательств его присутствия в комнате Шимановича.
Все с его слов. - В кабинете стало темнеть. За окном глухая стена дома
напротив потемнела от дождя. - Он думал, как и мы: краска на подошвах
заставит нас искать место, где Шиманович испачкал туфли. Но перехитрил
себя, не подумал, что их исчезновение насторожит нас... Туфли обязательно
найдите, надо выехать с ним на место, пусть укажет, куда выбросил, - Щерба
надел куртку, взял кепку и погасил свет. - Пошли? Устал я сегодня... Чаю
горячего хочется...
Его везли в закрытом "уазике". Он не раз видел такие: в них
милиционеры заталкивали хулиганов, втискивали подобранных у пивнушек
алкашей. Теперь вот везут его. В машине пахло какой-то мерзостью - потом,
блевотиной, табачным дымом.
"Куда же меня везут? - думал Романец, вспоминая все что только что
происходило в кабинете следователя. - Ага, он сказал "...следственный
изолятор"... Они прервали допрос... Я попросил... Ах, это проклятое первое
письмо... Оно лежало у тети Ули под подушкой... Из Инюрколлегии. Я увидел
его, когда перестилал ей постель... Когда-то давно тетя Уля рассказывала,
что есть какой-то родственник в Америке... Иногда получала письма... Меня
это не интересовало... Я давно забыл об этом... никогда не думал и не
вспоминал, это не интересовало меня... А увидев письмо, вспомнил...
Удивился, что тетя Уля умолчала о нем... Спрашивать не стал... Потом
появилось объявление Инюрколлегии в "Подгорской правде" и пришло второе
письмо... Нашел его в почтовом ящике, когда брал газеты... Целый
вопросник... И я подумал: это мой шанс... Тетя Уля не жилец: один инсульт
был... тяжелый диабет, семьдесят восьмой год... Письмо я утаил от нее...
Чтоб потянуть, потом будут иметь дело уже со мной... Пришел запрос и в
архив... Надежда Францевна велела порыться и ответить Инюрколлегии... Я не
спешил, волокитил сколько мог... Но тут в Ужву приехал этот старик... Черт
его понес на веранду... Зеленая папочка, полная бумаг... А на ней надпись:
"У.В.Бабич". Он все выспрашивал тетю Улю... Она лежала, а он сидел рядом,
записывал... Я сказал: "Хватит, она устала, дайте ей передохнуть..." Окна
были раскрыты, я боялся, что кто-нибудь нас услышит... Я дал тете Уле
таблетку трентала и димедрол... Она уснула... Я увел старика на кухню...
Он сказал: "Мне нужно еще кое-что уточнить". "Может, я смогу помочь?" -
предложил я... - "Речь идет о деталях родословной тех лет, когда вас и на
свете еще не было", - возразил он. - "Там что, такая сумма, что вы, старый
человек, не поленились тащиться в автобусе по жаре?" - спросил я. - "Сумма
впечатляющая", - сказал он... Мы долго сидели на кухне, беседовали о
всяком. Я узнал, кто он и что. Потом он захотел еще раз поговорить с тетей
Улей. Но я уже не церемонился: "Она спит. Не надо ее беспокоить. Ее нельзя
переутомлять. Вам придется приехать еще раз. Но предварительно позвоните".
- Мною уже владела одна мысль: не дать ему так быстро закончить, нельзя,
чтоб его бумаги ушли в Инюрколлегию, пока тетя Уля жива... Около шести она
проснулась, я напоил ее чаем. Предложил старику довезти его до города. Мне
важно было увезти его из Ужвы... Я довез его до дома на Садовой, хотя мне
это было не по дороге... И бензин кончался... Припарковали у трамвайной
остановки... Было около девяти. Мне хотелось войти в дом к старику.
Сказал, что хочу пить. Он пригласил. Поразило убожество... Полки,
стеллажи, папки, справочники, картотечные ящички. Как у нас в архиве...
Зеленую папочку, с которой он был, старик воткнул меж другими... Боже, как
мне хотелось знать, что в ней! Она меня гипнотизировала... Какая сумма?
Обнаружил ли он еще кого-нибудь в родословной? Или я один остаюсь после
смерти тети Ули?.. Я осторожно задавал ему эти вопросы. Но он хитро
уклонялся, хотя я уверял, что кроме меня у тети Ули никого нет. Я понимал,
работал он долго. Собранное в папке досталось нелегко. Исчезни она,
восстановить будет непросто, потребуется много времени... И полушутливо
сказал, что в случае получения наследства я гарантирую ему надбавку к
пенсии. "На каких условиях? - засмеялся он". И тут я сказал: "Не спешите
выяснять и передавать бумаги в Инюрколлегию". Он долго смотрел на меня,
словно выуживал мои мысли. Потом произнес: "Молодой человек, а вы
негодяй... Сейчас я выставлю вас отсюда. Но сперва что-то покажу", - он
направился к полкам. Я видел его заросший затылок, сутулую спину. Я обвел
взглядом его мерзкое жилище. И тут на глаза мне попалось пресс-папье...
Когда я уходил, спрятав папку за пазуху, уже в коридоре обернулся
последний раз... У двери валялись его туфли. Обе подметки в оранжевой
краске! Я подумал: будут искать место, где он вляпался... Туфли я
зашвырнул в багажник и по дороге выбросил за ограду кладбища. Сперва один,
а потом, проехав, другой... И все... Конец... То, что было в той папке,
ничего мне не объяснило... Старик не успел... Объяснилось в кабинете
следователя: ошибка - тетя Уля не являлась наследницей!.. И эти двое в
кабинете, как собаки у норы... Ждали, чтоб я выполз из нее... И я
выполз... Как трудно было рассказывать им!.. Они требовали подробностей!..
И еще будут выдирать их из меня... А это пытка!.. Они сломают мне душу, но
выдерут все... Надо сразу... Завтра надо сразу... Иначе я сойду с ума..."
Машина остановилась, хлопнула дверца, приблизились шаги, задняя дверь
открылась, и милиционер сказал:
- Выходите!
51
По пути на работу они встретились на трамвайной остановке.
Октябрьское утро было серое, ветреное, к мокрому асфальту прилипли желтые
листья платанов. В воздухе висела морось. Народу на остановке собралось
много, и Щерба предложил Сергею Ильичу пройти пешком.
- Собираешь чемоданы? - спросил Щерба.
- В каком смысле? - не понял Сергей Ильич.
- Слышал, в ФРГ едешь, все по тому же делу?
- Кто тебе сказал?
- Жены наши вроде знакомы.
- Это уж точно...
- Так куда? В Мюнхен? В Бонн?
- В Эрланген... Но все это по воде вилами писано. Позвонили:
"Готовьтесь". Таких звонков за мою жизнь знаешь, сколько было? В последний
момент посылают клерка из своих. Он привезет начальнику "Шарп", а жене
начальника здоровенную коробку красок и помад для макияжа... А я в итоге
поеду в какую-нибудь Ужву... Что у тебя? Все-таки Романец? Дает показания?
- Работаем...
Они дошли до прокуратуры.
- Ну, будь здоров, - Щерба отвел тяжелую дверь.
