глаза, нитка бус на шее, веснушки на носу, ровный пробор,
розовое ухо. Мало-помалу все три погрустнели и притихли;
незнакомец, стоя у девушек за спиной, смотрел на их отражения в
зеркальцах: вид у них был удивленный и почти торжественный.
Вдруг одна из девушек сказала:
-- Ах, были бы у меня золотые косы, длинные, до самых
колен!
Вторая девушка, услыхав слова подруги, тихонько вздохнула
и еще пристальнее всмотрелась в зеркало. Потом и она,
зарумянившись, робко открыла мечту своего сердца:
-- Если бы я загадывала желание, то пожелала бы себе
прекрасные руки, белые, нежные, с длинными пальцами и розовыми
ногтями.
При этом она взглянула на свою руку, которая держала
зеркальце. Рука была не безобразна, но коротковата и широка, а
кожа от работы огрубела и стала жесткой.
Третья, маленькая и резвая, засмеялась и весело
воскликнула:
-- Что ж, неплохое желание! Только, знаешь ли, руки -- это
не главное. Мне бы хотелось стать самой лучшей, самой ловкой
плясуньей во всем Фальдумском крае.
Тут девушка испуганно обернулась, потому что в зеркале
из-за ее плеча выглянуло чужое лицо с блестящими черными
глазами. Это был незнакомец, который подслушал их разговор и
которого они до сих пор не замечали. Все три изумленно
воззрились на него, а он тряхнул головою и сказал:
-- Что ж, милые барышни, желания у вас куда как хороши.
Только, может быть, вы пошутили?
Малышка отложила зеркальце и спрятала руки за спину. Ей
хотелось отплатить чужаку за свой испуг, и резкое словцо уже
готово было сорваться с ее губ, но она поглядела ему в лицо и
смутилась -- так заворожил ее взгляд незнакомца.
-- Что вам за дело до моих желаний? -- едва вымолвила она,
густо покраснев.
Но вторая, та, что мечтала о красивых руках, прониклась
доверием к этому высокому человеку -- было в нем что-то
отеческое, достойное.
-- Нет, -- сказала она, -- мы не шутим. Разве можно
пожелать что-нибудь лучше?
Подошел хозяин лавки и еще много других людей. Незнакомец
поднял поля шляпы, так что все теперь увидели высокий светлый
лоб и властные глаза. Приветливо кивнув трем девушкам, он с
улыбкой воскликнул:
-- Смотрите же, ваши желания исполнились! Девушки
взглянули сначала друг на друга, потом в зеркало и тотчас
побледнели от изумления и радости. Одна получила пышные золотые
локоны до колен. Вторая сжимала зеркальце белоснежными тонкими
руками принцессы, а третья вдруг обнаружила, что ножки ее
стройны, как у лани, и обуты в красные кожаные башмачки. Они
никак не могли взять в толк, что же такое произошло; но девушка
с руками принцессы расплакалась от счастья, припав к плечу
подружки и орошая счастливыми слезами ее длинные золотые
волосы.
Лавка пришла в движение, люди наперебой заговорили о чуде.
Молодой подмастерье, видевший все это своими глазами, как
завороженный уставился на незнакомца.
-- Может быть, и у тебя есть заветное желание? -- спросил
незнакомец.
Подмастерье вздрогнул, смешался и растерянно огляделся по
сторонам, словно высматривая, что бы ему пожелать. И вот возле
мясной лавки он заметил огромную связку толстых копченых колбас
и пробормотал, показывая на нее:
-- Я бы не отказался от этакой вот связки колбас!
Глядь, а связка уж у него на шее, и все, кто видел это,
принялись смеяться и кричать, каждый норовил протолкаться
поближе, каждому хотелось тоже загадать желание. Сказано --
сделано, и следующий по очереди осмелел и пожелал себе новый
суконный наряд. Только он это произнес, как очутился в
новехоньком, с иголочки платье -- не хуже, чем у бургомистра.
Потом подошла деревенская женщина, набралась храбрости и
попросила десять талеров -- сей же час деньги зазвенели у нее в
кармане.
Тут народ смекнул, что чудеса-то творятся в самом деле, и
весть об этом полетела по ярмарке, по всему городу, так что
очень скоро возле зеркальной лавки собралась огромная толпа.
Кое-кто еще посмеивался и шутил, кое-кто недоверчиво
переговаривался. Но многими уже овладело лихорадочное
возбуждение, они подбегали, красные, потные, с горящими
глазами, лица были искажены алчностью и тревогой, потому что
всяк боялся: а ну как источник чудес иссякнет прежде, чем
наступит его черед. Мальчишки просили сласти, самострелы,
собак, мешки орехов, книжки, кегли. Счастливые девочки уходили
прочь в новых платьях, лентах, перчатках, с зонтиками. А тот
десятилетний мальчуган, что сбежал от бабушки и в веселой
ярмарочной суете вконец потерял голову, звонким голосом пожелал
себе живую лошадку, причем непременно вороной масти, -- тотчас
у него за спиной послышалось ржанье, и вороной жеребенок
доверчиво ткнулся мордой ему в плечо.
Вслед за тем сквозь опьяненную чудесами толпу протиснулся
пожилой бобыль с палкой в руке. Дрожа, он вышел вперед, но от
волнения долго не мог раскрыть рта.
-- Я... -- заикаясь начал он. -- Я хо-хотел бы две
сотни...
Незнакомец испытующе посмотрел на него, вытащил из кармана
кожаный кошелек и показал его взбудораженному мужичонке.
-- Погодите! -- сказал он. -- Не вы ли обронили этот
кошелек? Там лежит монета в полталера.
-- Да, кошелек мой! -- воскликнул бобыль.
-- Хотите получить его назад?
-- Да-да, отдайте!
Кошелек-то он получил, а желание истратил и, поняв это, в
ярости замахнулся на незнакомца палкой, но не попал, только
зеркало разбил. Осколки еще звенели, а хозяин лавки уже стоял
рядом, требуя уплаты, -- пришлось бобылю раскошелиться.
Теперь вперед выступил богатый домовладелец и пожелал ни
много ни мало как новую крышу для своего дома. Глядь, а в
переулке сверкает черепичная кровля со свежевыбеленными печными
трубами. Толпа опять встрепенулась: желания росли, и скоро один
не постеснялся и в скромности своей выпросил новый
четырехэтажный дом на рыночной площади, а четверть часа спустя
выглядывал из окошка, любуясь ярмаркой.
Сказать по правде, ярмарки уже не было: весь город озером
колыхался вокруг лавки зеркальщика, где стоял незнакомец и
можно было высказать заветное желание. Всякий раз толпа
взрывалась смехом, криками восхищения и зависти, а когда
маленький голодный мальчонка пожелал всего-навсего шапку слив,
другой человек, не столь скромный, наполнил эту шапку звонкими
талерами. Потом бурю восторгов снискала толстуха лавочница,
пожелавшая избавиться от зоба. Тут-то и выяснилось, однако, на
что способна злоба да зависть. Ибо собственный ее муж, с
которым она жила не в ладу и который только что с нею
разругался, употребил свое желание -- а ведь оно могло его
озолотить! -- на то, чтоб вернуть жене прежний вид. Почин все
же был сделан: привели множество хворых да убогих, и толпа
снова загалдела, когда хромые пустились в пляс, а слепцы со
слезами на глазах любовались светом дня.
Молодежь тем временем обегала весь город, разнося весть о
чуде. Рассказывали о старой преданной кухарке, которая как раз
жарила господского гуся, когда услыхала в окно дивную весть, и,
не устояв, тоже бегом поспешила на площадь, чтоб пожелать себе
на склоне лет достатка и счастья. Но, пробираясь в толпе, она
все больше мучилась угрызениями совести и, когда настал ее
черед, забыла о своих мечтаниях и попросила только, чтобы гусь
до ее возвращения не сгорел.
Суматохе не было конца. Нянюшки выбегали из домов с
младенцами на руках, больные выскакивали на улицу в одних
рубашках. Из деревни в слезах и отчаянии приковыляла маленькая
старушка и, услыхав о чудесах, взмолилась, чтобы живым и
невредимым отыскался ее потерянный внучек. Глядь, а он уж тут
как тут:
тот самый мальчуган прискакал на вороном жеребенке и,
смеясь, повис на шее у бабушки.
В конце концов весь город точно подменили, жителями
завладел какой-то дурман. Рука об руку шли влюбленные, чьи
желания исполнились, бедные семьи ехали в колясках, хоть и в
старом залатанном платье, надетом с утра. Многие из тех, что
уже теперь сожалели о бестолковом желании, либо печально брели
восвояси, либо искали утешения у старого рыночного фонтанчика,
который по воле неведомого шутника наполнился отменным вином.
И вот в городе Фальдуме осталось всего-навсего два
человека, не знавших о чуде и ничего себе не пожелавших. Это
были два юноши. Жили они на окраине, в чердачной каморке
старого дома. Один стоял посреди комнаты и самозабвенно играл
на скрипке, другой сидел в углу, обхватив голову руками и весь
обратившись в слух. Сквозь крохотные окошки проникали косые
лучи закатного солнца, освещая букет цветов на столе, танцуя на
рваных обоях. Каморка была полна мягкого света и пламенных
звуков скрипки -- так заповедная сокровищница полнится
сверканьем драгоценностей. Играя, скрипач легонько покачивался,
глаза его были закрыты. Слушатель смотрел в пол, недвижный и
потерянный, будто и не живой.
Вдруг в переулке зазвучали громкие шаги, входная дверь
отворилась, шаги тяжко затопали по лестнице и добрались до
чердака. То был хозяин дома, он распахнул дверь и, смеясь,
окликнул их. Песня скрипки оборвалась, а молчаливый слушатель
вскочил, будто пронзенный резкой болью. Скрипач тоже помрачнел,
рассерженный, что кто-то нарушил их уединение, и укоризненно
посмотрел на смеющегося хозяина. Но тот ничего не замечал --
словно во хмелю, он размахивал руками и твердил:
-- Эх вы, глупцы, сидите да играете на скрипке, а там весь
мир переменился! Очнитесь! Бегите скорее, не то опоздаете! На
рыночной площади один человек исполняет любые желания. Теперь
уж вам незачем ютиться в каморке под крышей да копить долги за
жилье. Скорее, скорее, пока не поздно! Я нынче тоже разбогател!
Скрипач изумленно внимал этим речам и, поскольку хозяин
никак не хотел отставать, положил скрипку и надел шляпу; друг
молча последовал за ним. Едва они вышли за порог, как заметили,
что город впрямь переменился самым чудесным образом; в тоске и
смятении, точно во сне, шагали они мимо домов, еще вчера серых,
покосившихся, низких, а нынче -- высоких и нарядных, как
дворцы. Люди, которых они знали нищими, ехали в каретах
четвериком или гордо выглядывали из окон красивых домов. Щуплый
человек, по виду портной, с крохотной собачонкой, потный и
усталый, тащил огромный мешок, а из прорехи сыпались наземь
золотые монеты.
Ноги сами вынесли юношей на рыночную площадь к лавке
зеркальщика. Незнакомец обратился к ним с такой речью:
-- Вы, как видно, не спешите с заветными желаниями. Я уж
совсем было решил уйти. Ну же, говорите без стеснения, что вам
надобно.
Скрипач тряхнул головой и сказал:
-- Ах, отчего вы не оставили меня в покое! Мне ничего не
нужно.
-- Ничего? Подумай хорошенько! -- воскликнул незнакомец.
-- Ты можешь пожелать все, что душе угодно.
На минуту скрипач закрыл глаза и задумался. Потом тихо
проговорил:
-- Я бы хотел иметь скрипку и играть на ней так чудесно,
чтобы мирская суета никогда больше меня не трогала.
В тот же миг в руках у него появилась красавица скрипка и
смычок, он прижал скрипку к подбородку и заиграл -- полилась
сладостная, могучая мелодия, точно райский напев. Народ
заслушался и притих. А скрипач играл все вдохновеннее, все
прекраснее, и вот уж незримые руки подхватили его и унесли
невесть куда, только издали звучала музыка, легкая и
сверкающая, как вечерняя заря.
-- А ты? Чего желаешь ты? -- спросил незнакомец второго
юношу.
-- Вы отняли у меня все, даже скрипача! -- воскликнул тот.
