неразборчивым, Мартын полузакрыл глаза и шевелил губами.
Виктор терпеливо ждал. Саратовские времена канули в вечность, он уже
не тот мальчишка, которого можно завести на трубный зов великих дел.
- Итак? - прервал он молчание.
Мартын вздрогнул и открыл глаза.
- Да, - молвил он и торжественно поднял палец, - пророчество! От
семени нашего Сармата некая дева с огненными волосами родит последнего
человека.
- И что?
- Не знаю. Если верить предсказанию, сей роковой младенец станет
Великим Освободителем и выпустит душу вещей на волю. И тогда всему конец.
- Бред какой-то! Ты веришь в эти сказки?
Мартын пристально посмотрел Виктору в глаза и покачал все еще вздетым
пальцем.
- Вот ни на столько! - показал с этими словами мизинец. - Но тем не
менее я сделаю все, чтобы их кровь не соединилась. Чего бы это мне ни
стоило!
- Сармат очень удивится, - сказал, усмехаясь, Виктор, - когда ты
влезешь к нему на брачное ложе и примешься спихивать его с невесты.
- Мне не смешно, - шепнул Мартын, - мне страшно.
- Но почему? - так же шепотом спросил Виктор, ощутив вдруг легкий
озноб.
- Да потому, что она - это новая сила. Трон Правителя тесен для
двоих, а она не похожа на скромную спутницу жизни. Она подомнет Сармата у
нас на глазах, а мы слова не успеем сказать, - еле слышно проговорил
Мартын.
- И когда ты это понял? - со внезапно проснувшимся подозрением
спросил Виктор. - Не Борис ли об этом тебе нашептал, когда ты в Казани всю
ночь провел у него в шатре?
- О чем ты говоришь? - с досадой поморщился Мартын. - При чем здесь
Борис? Магов, кстати, мы еще смогли обуздать, а вот Ксения с присными нам
не по зубам. История знает примеры, когда расцвет империй приходился на
царство женщин, но меня это не устраивает. Лично меня, понимаешь? Пусть
они родят самого распоследнего человека, но если воспитание наследника не
будет совершено должным образом, то труд наш пропадет втуне, расточится
прахом. А сильная женщина не сможет воспитать сильного мужчину.
Доводы Мартына не показались Виктору убедительными. Он пожал плечами.
- Все это очень сложно, - а потом усмехнулся и в полный голос
спросил:
- Что это мы с тобой шепчемся, как заговорщики?
- А мы и есть заговорщики! - с готовностью пояснил Мартын. - И вот
сию минуту мы с тобой составили заговор против нашего Правителя.
Виктор не успел переварить услышанное, как знакомый голос произнес:
- Хорошенькими делами вы здесь занимаетесь! Третий вам не помешает?
2
Мартын не шелохнулся, а Виктор, цапнув по ремню, вспомнил, что меч
остался внизу. Пальцы легли на обойму с найфами, и он медленно повернул
голову к двери.
В дверном проеме стоял Верховный маг и с приятной улыбкой глядел на
них. От его улыбки Виктора передернуло.
- Нам никто не помешает, - ответил Виктор, не снимая руки с обоймы.
Он прикинул расстояние. Дело плевое, но Борис легко отобьет найфы. А
если подобраться ближе и заплечным наискосок по кадыку чиркнуть?
- Не надо меня убивать, - сказал Борис. - Давайте лучше поговорим.
И он прошел вперед. Виктор молча обогнул его, осмотрел коридор и
соседние комнаты. Никого. Зашел магу за спину.
- Я знаю, что тебя привело к нам, - подал голос Мартын. - Но ты скажи
сам.
- Прежде я хотел бы узнать, как ты догадался, что мы здесь? -
потребовал Виктор. - Хранитель ушел до того, как мы поднялись. Сколько
магов следят за мною?
- Ни одного.
- Не серди меня, - тихо сказал Виктор.
- Ни одного мага, - повторил Борис. - Я не хочу таить от тебя: Иван -
нерадивый соглядатай, а вернее, он вообще не следит за тобой.
- Тогда кто? - жестко спросил Виктор.
- Ну, ты уже сам догадался. Богдан хороший хранитель, но очень
старается быть хорошим со всеми. Ты понимаешь, он не мог отказать мне в
маленькой просьбе. Но я очень надеюсь, что к нему с такой просьбой не
обращался Николай или кто другой.
- Значит, Богдан... - только и сказал Виктор.
Все встало на свои места, но лучше бы не вставало. Иногда ему
казалось, что он относится к хранителю, как к младшему брату, иногда - как
к сыну. Узнай неделю или месяц назад о том, что Богдан доносит Борису, -
выгнал бы к чертям пинками, чтоб впредь знал, кому служит, и ценил место.
А сейчас только слабое удивление мелькнуло и ушло. Другие заботы вызрели,
и не зря сошлись пути троих на пустом этаже.
Борис мельком глянул вниз, отвернулся от окна и сцепил пальцы.
- Мартын не верит в пророчества, - проговорил он. - Напрасно. Через
две недели соберется Большой Круг, и тогда я узнаю все. Жалко людей, но
иначе не остановить.
- Что ты собираешься останавливать? - спросил Виктор.
Борис пожал плечами и ничего не ответил.
- Ты что, чумной совсем! - рассердился Мартын. - Сегодня она воссядет
с Правителем, а завтра на нашем месте появятся новые советники и маршалы.
Женского роду.
Теперь Виктору стало все ясно. Пророчества и ужасы, конечно же, как
без них! Но самый обыкновенный страх потерять свое место был ему более
понятен.
Мартын заговорил о том, как в истории всегда повторяется одно и то же
- на своем горбу одни возносят правителей на трон, а после приходят другие
и сметают старую гвардию. И еще говорил, что так просто Сармата он не
уступит, не для того пестовал и вдалбливал в него свои идеи, чтобы
какая-то пришлая баба охомутала его и бабской суетой вывихнула мозги.
Борис сочувственно кивал, а Виктор подумал, что Мартын, может, и
преувеличивает неблагодарность Сармата. Но ведь и ему, Виктору, неприятно
то внимание, которое Правитель выказывает тысяцкому Александру. Кто знает
капризы правителей! Возьмет и объявит завтра тысяцкого восприемником.
Впрочем, если верить пророчеству, объявится законный наследник. Правда, он
еще не родился и неизвестно, родится ли.
Виктора не смущала возможность опалы. Что сейчас загадывать о
небылом. Но вот Мартын! Что-то слишком откровенно говорит о своем
интересе. И глаз странный, не хитрый, но смотрит как-то особо. Лукавит,
ох, лукавит! Не так ли он глядел, когда вдвоем с Месропом брали его в
работу во времена саратовских авантюр? Да и к Ксении он никогда вражды не
выказывал... Темнит, старый интриган! Или, может, все-таки верит в
пророчество?
- Меня не волнует, кто будет маршалом или советником, - заговорил
Борис. - Я знаю цену власти. Цена ей - дерьмо. Но я знаю и цену
пророчествам. И я боюсь этого нерожденного младенца. Лучшие мои люди
пытались заглянуть, что таится в новоявленной невесте, но ничего, кроме
тьмы, липкой, вязкой тьмы, не увидели. Я не знаю, какие силы породили ее,
но страх мой велик...
- Ужас нерожденного! - хмыкнул Мартын.
- Называй как тебе удобно, - согласился Борис. - Но если один
младенец возвестил начало новой эры, то почему бы другому не возвестить ее
конец?
- Ах, вот оно что, - многозначительно покачав головой, сказал Мартын.
- Но что поделать! Любой младенец - это начало одной эры и конец другой.
Так уж повелось. Уходят старые боги, приходят новые.
- Да, да, - грустно сказал Борис. - Все так и есть. Только ужасно
неприятно, когда сумерки богов плавно переходят в кровавый рассвет.
- Что ты имеешь в виду? - насторожился Мартын.
Борис стал пространно излагать свои соображения относительно
стервозной сущности фурий, поселившихся в Хоромах. Виктор уже слышал, как
маг пугал Сармата. Те же слова о том, что неведомо, какие страсти вдруг
вспыхнут у этих чертовски опасных бабищ. За что, спрашивается, они
устроили сущую охоту за его людьми? Кто поручится, что однажды ночью они
не пройдут по всем этажам и не вырежут обитателей Хором?
Таким словоохотливым Виктор никогда еще не видел Бориса. Страх
развязал язык сдержанного, холодного и немного высокомерного мага. Его
можно было понять - в привычном раскладе сил появилась новая, неясная, а
потому угрожающая. Виктору не верилось, что воительницы Ксении истребляли
магов без всякой причины. Но спросить ее напрямую пока не привелось. Он
вдруг опять вспомнил, что уже месяц Ксения здесь, а он с ней ни разу не
встретился наедине.
- Так что делать будем? - прервал Виктор излияния мага.
Вздохнув, Борис грустно посмотрел на него:
- Я не знаю.
- Зато я знаю, - пророкотал Мартын. - Сейчас пойдем к Сармату и
вломим ему ума в одно место. Поговорим начистоту.
- Поздно, - сказал Борис.
- Да, поздно, - неожиданно признал Мартын и уныло добавил: - Тогда и
я не знаю.
Виктор заметил мимолетный взгляд, брошенный в его сторону. Он молчал.
И Борис, и Мартын ждут от него каких-то слов. Не дождутся. Времена не те,
и он уже не тот, чтобы глотать тухлую наживку. Им страшно, пусть они и
думают. Вряд ли, конечно, один из них сразу побежит к Правителю доносить
на остальных, но кто знает?! Годы идут, люди меняются и, как правило, не в
лучшую сторону. И доносить, кстати, не надо. Два-три слова ненароком
сболтнуть при Борове или Александре, а там и до Сармата дойдет. А в
последние дни обидчив стал Правитель, нервы шалят. Женихаться вздумал,
чтоб его!
Отвернувшись к стеклу, он разглядывал, как в вечереющее небо
поднялись дымы над крышами, засветились окна. "На манеж так и не сходил,
сегодня жеребцов объезжали", - вспомнил Виктор. И еще какие-то мелкие
дела, в общем не требующие его участия, остались в уходящем дне. Да,
должен был прийти Егор с картами, вернулись разведчики с севера, но
тысяцкий так и не явился. Может, увидел, что маршал спит, и не стал
будить? Тогда хранители доложили бы. Вот... Что там еще?
Он поймал себя на мысли, что в прошлом году почти так же смотрел в
окно, только у него был другой собеседник. И сразу же после того разговора
события понеслись вскачь. Возможно, нынешний разговор будет иметь
продолжение, и очень скоро. Теперь пусть другие суют пальцы в огонь.
Но после всех сказанных на этом пустом этаже слов так просто
разойтись уже не удастся. Мартын и Борис опасаются союза Ксении и Сармата.
По крайней мере, они так говорят. Какие планы бродят в хитроумной голове
Мартына - никому не ведомо. Во имя державной идеи он готов идти на все, и
остановить его невозможно. Страхи Бориса тоже понятны. И надо признаться:
одна только мысль о том, что Сармат поведет Ксению к брачному ложу,
казалась невыносимой. Правитель не мог не знать, что они были близки.
Неизбежно Сармат постарается отдалить его от себя. Но он, Виктор, не
мальчик, чтобы взять и тихо убраться от восприемничества. Никто еще
безнаказанно не давал ему пинка!
"Что-то я распалился, - подумал он. - Старею, надо спокойней".
С недавних пор ему все труднее было сохранять невозмутимость, а после
того, как объявилась Ксения, временами хотелось говорить глупости, громко
смеяться или густо чудить.
- И все-таки поговорить надо, - неуверенно сказал Мартын, и глаза его
вдруг блеснули, а голос окреп. - Все! Теперь я понял!
- Ты полагаешь, что Сармат... - начал Борис, но Мартын прервал его,
подняв большой палец:
- Не Сармат! Надо поговорить с Ксенией.
Маг поморщился:
- Изволь. Говори, если считаешь нужным. Но я выхожу из дела.
- Ишь какой быстрый! Нет, мы уже сказали друг другу слишком много,
чтобы вот так взять и уйти. Впрочем, разве что в окно...
- Хорошо, - терпеливо сказал Борис. - Чего ты хочешь? Ну, расскажешь
ей о своих великих замыслах, а она кинется тебе на грудь и оросит куртку
слезами раскаяния?
- Это вряд ли. К тому же говорить буду не я.
