поднося к дереву, украшенному разноцветными огоньками. И еще вспоминался
запах, вязкий незнакомый запах. Недавно, когда он в полумраке всматривался
в древние истлевшие машины на колесах, ему показалось, что от угрюмых
угловатых конструкций исходит именно тот запах.
Он недолго оставался в разрушенной церкви. Вскоре покой сменялся
неясной тревогой, и она гнала его прочь, выталкивала... А однажды, когда
закрыл глаза и привалился спиной к колонне, ему вдруг послышались слабые
голоса, далекое пение и постепенно смолкающий гул большого скопления
людей.
Сейчас он стоял у колонны, смотрел вверх, но днем тут все было
обычным.
Близ набережной он заметил движение. Две воительницы, склонившись
низко к траве, высматривали что-то.
Виктор неслышно подошел.
- Здесь не бывает змей, - сказал он весело.
Девушки выпрямились, одна из них глянула остро, и Виктор подумал, что
она похожа на... Как же ее звали? Глаза такие же и волосы. Глупая смерть у
подножия Бастиона...
- А, маршал, - узнала та, что была постарше, и приложила два пальца к
виску. - Какие будут распоряжения?
- Никаких, - ответил Виктор. - Что ищем?
- Вот, - показала молодая, ткнув себе под ноги, - железка.
В глубокой колее, проложенной недавно телегами, виден был округлый
кусок металла. Молодая воительница ковырнула носком сапожка землю -
обнажилась еще часть железки.
- Это рельс, вот это что, - сказал Богдан. - Я такой недавно видел.
Застава на Курской дороге из рельсов сложена, а поверх земля насыпана...
Богдан подробно, в деталях рассказал, как в прошлом году они с
маршалом проверяли заставы, да как прямо у него из-под коня дурохвост
порскнул, чуть его не скинул, а маршал спас, ухватив за шиворот. Виктор,
посмеиваясь, не мешал хранителю трепаться. Богдан разошелся и поведал, как
маршал в одиночку рубился с сотней врагов и всех до одного поубивал. Тут
Виктор хлопнул хранителя по плечу и велел замолкнуть. Все это время Иван
отводил глаза, а воительницы его словно и не замечали.
Два дня назад Виктор был свидетелем тяжелого разговора Бориса с
Сарматом. Маг пугал Правителя неизбежными распрями между его людьми и
воительницами Ксении. Он вопрошал, кто отомстит или искупит кровь невинно
погубленных магов, взывал к здравому смыслу Сармата - ведь беспричинная
ненависть этих сумасшедших баб к магам легко может смениться ненавистью к
нему, Правителю. Сармат отвечал вяло, советовал не горячиться, а сесть
всем вместе и обсудить расклад, что же касается вражды беспричинной, то
мало ли кто из людей Бориса мог обидеть Ксению или кого из ее подручных, а
бабы - они народ злопамятный и мстительный, лучше с ними помягче. А когда
Борис намекнул, что всякое может стрястись, в том числе и несчастный
случай, Сармат вскинулся и спросил грозно, уж не его ли ждет означенное
несчастье. На это Верховный маг кротко отвечал, что ни в коем разе, но как
он может поручиться за кого-либо из своих, если тот встретит в темном
месте одну из удалых шлюх этой ведьмы.
Разговор шел у окна. Виктор сидел на скамье, спиной к ним, и даже
вздрогнул от свистящего шепота Правителя, велевшего Борису никогда впредь
Ксению ведьмой не называть. А что касается несчастного случая, продолжил
Сармат вполголоса, миролюбиво, ты же знаешь, бойцы в девах души не чают.
Случись что, кто их удержит? Как начнут магов на смоленые рожна брать,
ха-ха!
Борис еле слышно пробормотал что-то, Виктор расслышал только слово
"пророчество". Сармат негромко засмеялся, и Виктор обернулся на этот
смущенный, даже виноватый смех, столь непривычный в устах Правителя. Надо
ли обращать внимание на старые байки, сказал примирительно Сармат, да мало
ли что он наговорил в бреду. Так старые байки или бред, въедливо спросил
Борис, и при чем здесь бред, о пророчестве известно давно... "А вот это не
твое дело!" - прорычал Сармат, а затем объявил, что все свободны.
Виктор не понял, о каком пророчестве идет речь. Не это его волновало.
Стало ясно, что Сармат прикипел душой к Ксении, а разговоры о том, что
пора, мол, Правителю обзавестись Правительницей, Сармату известны, и
разговоры эти он не пресекает, а может, даже и поощряет. Виктор гнал мысли
о Ксении, но стоило встретить любую женщину, как невольно ее вспоминал.
И сейчас, глядя на воительниц, заметил, что у старшей волосы густо
лучатся во все стороны, а у второй, когда она смеется, ямочки на щеках
точь-в-точь как у их предводительницы. Наверно, подумал он, если выстроить
бабье воинство, то в каждой обнаружится хоть крупица схожести с Ксенией, и
случись что с ней, не пропадет, а незримо составится, соберется вновь из
этих частиц. Мысль пришла неожиданно, была странной и тут же, впрочем,
забылась.
- Как вас зовут? - спросил он.
Младшая открыла рот, но под взглядом старшей осеклась, пожала плечами
и виновато улыбнулась.
- Ну ладно, - пожал плечами Виктор и пошел вдоль берега. Воительница
молча смотрела ему вслед, потом снова нагнулась и ножнами меча принялась
ковырять землю.
Имен своих не открывали. Дружинники немного поудивлялись, а потом
свыклись, дали прозвища, чтобы различать. На прозвища девы откликались.
Звонко плеснула хвостом большая рыба, круги пошли к берегам. Постояв
над водой, Виктор пошел обратно, мельком глянул на раскиданную землю -
воительницы отрыли почти два метра рельса и теперь копались в стороне.
- Второй ищут, - пояснил Богдан, - их два должно быть. Или три? -
задумался он.
Виктор вздохнул. Когда-то по рельсам ходили поезда и он даже ездил в
них. И не так давно. Но он почти забыл, а эти ребята и вовсе не помнят,
может, и не видели даже.
В Хоромы он вернулся усталый, как после долгого пешего перехода.
Повалился на кровать, а пока Богдан стаскивал сапоги, велел Ивану принести
вина.
Когда Иван вошел в спальню, то увидел, что маршал спит, тихо
похрапывая, а Богдан грозит пальцем, чтоб не будил. Эта картина так
поразила мага, что он чуть не выронил кувшин - спящего днем Виктора он
никогда не видел, да и вообще дневной сон казался ему грубым извращением.
Маги спали не более трех-четырех часов в сутки.
Виктор спал тяжело, погружаясь в муторные вязкие сны. Мелькали
незнакомые лица, преследовали карлики с выпученными глазами, а потом
появилась Ксения и повела его, как маленького, за руку по темному
страшному коридору к светлому проему далеко впереди...
Проснулся он в сумерки с тяжелой головой. Взглянул на водяные часы и
осипшим голосом кликнул Богдана.
Появился Иван, негромко сказал, что Богдан отлучился ненадолго,
обещал скоро вернуться.
- Распустил я вас! - проворчал Виктор, натягивая сапоги.
Маг ничего не ответил. Стоял, упершись тяжелым взглядом в пол.
Виктор поднялся с кровати и взялся пальцами за виски.
- Голова болит!
Иван кивнул, осторожно повел ладонями у затылка маршала, посопел,
бормотнул скороговоркой неразборчиво, коснулся холодным пальцем мочки уха.
Чуть полегчало.
- Все равно болит, - раздраженно сказал Виктор.
Обычно маг снимал легкую хворь за считанные секунды, а если не мог
сладить, то, значит, серьезная болезнь пришла. Так, однажды маршал
запустил простуду, а потом валялся неделю в кровати, гонял чаи с малиной,
потел до омерзения, и хоть Борис прислал пару сильных магов, но и они
вместе с Иваном на ноги его не сразу поставили. Ну а у лекарей от простуды
средство одно - липовый цвет, медовый чай да малина.
Вот и сейчас Виктор чувствовал, что головная боль не ушла, а
затаилась. Стоит сделать резкое движение, напрячься, повысить голос, как
она вернется.
- Плохо лечишь.
- Не могу найти точку, - ответил Иван, - сбиваюсь, сосредоточиться
трудно. Последнее время...
Виктор махнул рукой, и маг замолчал. Наверно, на воительниц будет
жаловаться, решил Виктор. Маги сейчас все какие-то взъерошенные, ходят
вдвоем-втроем, от дев нос воротят.
Из-за окна донеслось слабое пение рожка, ему ответил другой,
раздались крики.
Мгновенно забыв про головную боль, Виктор подскочил к окну. К мосту
колонна за колонной подходили ратники, развевались флажки на копьях,
набежавшая детвора облепила всадников, те подхватывали ребятишек и сажали
к себе, а перед колонной гарцевал на вороном коне Мартын в малиновой
куртке. Словно разглядев в окне Виктора, он сорвал с головы берет и
приветственно помахал, глядя вверх.
Колонна свернула к казармам, а Мартын обогнул ее и проскакал ко
внутреннему двору Хором.
Вскоре прибежал вестовой от Сармата и сообщил, что Правитель ждет
маршала на Сбор.
У двери в зал Виктор догнал Семена Афанасьевича, тот, осторожно
держась за стены, пробирался вперед.
- Совсем плохой стал, - просипел старый полковник. - Вчера чуть не
грохнулся.
Стражники при виде старика вытянулись. Виктор пропустил его вперед,
тот поупирался, бурча про субординацию, но все-таки прошел первым и уселся
поближе к камину.
- Семен Афанасьевич, дорогой! - вскричал Мартын, подойдя к старику. -
Выжил, молодец какой! Я так рад...
- Я, знаешь ли, тоже! - усмехнулся старик.
Вошел Сармат. Старый атаман, кряхтя, поднялся с лавки, приложил
ладонь к своей немыслимо измятой фуражке с потрескавшимся козырьком и
снова сел. Сармат ласково покивал ему, спросил о здоровье и, не дожидаясь
ответа, велел всем садиться, а Мартыну докладывать.
- Докладывать, собственно, нечего, - с легким смешком сказал Мартын.
- По дороге никого не потеряли. Десяток бойцов животом ослабли, кислых
яблок наевшись, так ничего, довезли в обозе. Хотя и слабило их очень...
- Что ты мне о своих засранцах, - удивился Сармат. - В Казани-то как
дела?
- Хорошо. Сафар крепко сидит, - тут Мартын задумался, выпятил нижнюю
губу, - помочь бы ему, десяток магов туда, пусть местных научат огонь
метать.
Николай, до той поры тихо и незаметно сидевший в углу, встал и
подошел к столу.
- Я вот что скажу, ребятушки, - начал он своим мягким голоском. -
Оно, может, сейчас Сафар нам друг, да мало ли, как дело обернется. Мы
своих чудесников, - поклон в сторону Бориса, мрачно стоявшего у
заложенного кирпичом окна, - беречь должны. Пусть басурмане железки до ума
доводят, глядишь, и нам они сгодятся. Так что я полагаю - ни к чему это.
И он вернулся на место. Виктор готов был согласиться с Николаем.
Старый хитрый Боров понимал, что заимей казанцы к своей боевой технике еще
и магов, - великие дела могут завертеть, и еще неизвестно, кто у кого в
меньших побратимах ходить будет. Оно конечно, где маги, там сложным
машинам карачун выходит, но события последних месяцев показали, что и на
эту закавыку есть управа. Обмажут броневые моторы смолой, и вперед!
Но не все было просто, и поэтому Виктор молчал. Согласиться с
Николаем - значит обидеть Мартына. Ведь Сафар ему приходится старым
дружком, еще с саратовских времен. Мартын подобрал его, раненного во время
облавы, и выходил мальчонку. Потом нашлась его родня, многочисленная и
сильная, и у Мартына были с ней хитрые расклады. Виктор помнил, что
несколько раз приезжал Сафар со своими людьми - шум, веселье, подарки.
Умный тонкий Сафар понравился Правителю, и когда началась большая
политика, то не один тайный гонец ушел на Волгу, обвешанный мешочками с
золотом.
Мартын внимательно посмотрел на Николая, заговорил медленно, лениво
цедя слова. Он высоко ценит Николая, лучшего управителя ему не доводилось
встречать. Но державные интересы не надо путать с хозяйственными нуждами.
