Вася говорит Володе: "Хочешь побороться?" Он отвечает: "Да нет, ну что ты..." -
"Ну, покажи им!" - "Да нет, я уже не стоял на ковре несколько лет!" Я тоже
говорю: "Ну что ты? Давай! Они же хотели нас без шума и пыли взять..." И Вася
продолжает к нему приставать. "Ну ладно, - говорит, - уговорили". Ему нужно было
кимоно, он подошел к парнишке: "Слушай, не дашь куртку побороться?" А тот ему
небрежно: "Возьми у кого-нибудь другого". Он у кого-то взял и вышел на ковер. И
парнишка тот выходит. Вовка его швырнул так, что ему сразу дали чистую победу. И
Вася радостно в мегафон: "Победу одержал мастер спорта, чемпион Ленинграда 1976
года Владимир Путин!" Володя снимает кимоно, отдает его и спокойно уходит, даже
голову опустил. Я этому парнишке говорю: "Это тебе еще повезло, что я не
боролся".
А однажды, на Пасху, он позвал меня на Крестный ход. Володя стоял в кордоне, за
порядком следил. И спросил меня: "Хочешь подойти к алтарю, посмотреть?" Я,
конечно, согласился. Такое мальчишество в этом было - никому нельзя, а нам
можно. Посмотрели мы Крестный ход и отправились домой. Стоим на остановке,
подошли какие-то люди к нам. Не бандиты, нет, может, какие-то студенты, но
подвыпившие: "Закурить не найдется?" Я промолчал, а Вовка отвечает: "Не
найдется". - "А ты чего так отвечаешь?" Он: "А ничего". Что произошло дальше, я
просто не успел понять. По-моему, один из них его толкнул или ударил. И я увидел
только, как перед глазами промелькнули чьи-то носки. И парень куда-то улетел. А
Володька мне спокойно говорит: "Пойдем отсюда!" И мы ушли.
Мне так понравилось, как он обидчика кинул! Раз - и ноги в воздухе.
"ПОСМОТРИТЕ НА ТОВАРИЩА ПЛАТОВА!"
Пока я полгода работал в контрразведывательном подразделении, на меня, видимо,
обратили внимание сотрудники внешней разведки. Начали со мной беседовать. Одна
беседа, вторая, еще раз и еще... Разведка постоянно активно ищет себе людей, в
том числе среди кадровых сотрудников органов безопасности. Брали молодых,
подходящих по некоторым объективным данным.
Конечно, мне хотелось в разведку. Считалось, что разведка - это белые воротнички
в органах. Очень много блатников было, конечно. Это факт, к сожалению. Потому
что мы все знаем, что такое для человека был выезд за границу в условиях
Советского Союза.
Естественно, я согласился, потому что это было интересно. Довольно быстро уехал
на спецподготовку в Москву, где пробыл год. Потом вернулся опять в Ленинград,
проработал там, как раньше говорили, в первом отделе. Первое главное управление
- это разведка. В этом управлении были подразделения в крупных городах Союза, в
том числе и в Ленинграде. Там я проработал где-то четыре с половиной года, после
этого опять поехал в Москву на учебу в Краснознаменный институт имени Андропова.
Сейчас это Академия внешней разведки.
МИХАИЛ ФРОЛОВ, полковник в отставке, преподаватель Краснознаменного института
имени Андропова:
Я проработал в Краснознаменном институте (КИ) 13 лет. Владимир Путин поступил ко
мне из Ленинградского управления КГБ в звании майора.
Я решил посмотреть его в роли старшины отделения. Старшина отделения в
Краснознаменном институте - это не просто какое-то дежурное назначение. От
старшины отделения многое зависит. Здесь нужны и организаторские способности, в
определенной степени тактичность, деловитость. Мне показалось, что у Путина все
это есть. Учился он ровно, без сбоев, не было никаких казусов, как не было
повода усомниться в его честности и искренности.
Я помню, что он приходил ко мне на доклад в "тройке-костюме", несмотря на то что
на улице 30-градусная жара, и я сидел в рубашке с короткими рукавами. Он считал
необходимым являться к руководителю вот так строго, в деловом костюме. Я даже в
пример его ставил другим: "Вот посмотрите на товарища Платова!"
Там же не называли по настоящим фамилиям, поэтому Путин был не Путиным, а
Платовым. Как правило, первую букву фамилии оставляли. Сам я, когда учился в
разведшколе, назывался Филимоновым.
В Краснознаменном институте не только обучали правилам разведки и контрразведки.
Львиная доля нашей деятельности состояла в изучении слушателя, его
профессиональной пригодности, его личных качеств. Нам надо было определить в
конце концов, годится ли слушатель для работы в разведке.
Обучение в нашем институте - своего рода испытательный полигон. Вот я, например,
преподавал искусство разведки. Что это значит? Это умение входить в контакт с
людьми, умение выбирать нужных нам людей, умение ставить вопросы, которые
интересуют нашу страну и наше руководство, умение, если хотите, быть психологом.
Поэтому нам приходилось изучить слушателя настолько, чтобы поручиться за него,
как за свою правую руку. А в конце учебы на каждого выпускника мы писали
характеристики, которые и определяли его судьбу.
Мы просили всех преподавателей, начиная от кафедры контрразведки и заканчивая
кафедрой физкультуры, высказать на бумаге свое мнение о слушателях. Затем это
все докладывалось руководителю учебного отделения, который уже сводил все
вместе: свои собственные наблюдения с наблюдениями этих преподавателей, и писал
развернутую, подробную характеристику.
Это был адский труд. А по объему - всего четыре машинописные страницы. Но
рассматривалось все: и личные качества, и профессиональные. Мы закрывались на
неделю, на две и сидели: писали, писали... В конце характеристики делали вывод о
пригодности или непригодности выпускника для работы в разведке.
В качестве примера я могу сослаться на один печальный в определенной степени
момент в своей деятельности. У меня был слушатель, который наши оперативные
задачи решал, как семечки щелкал. Иногда создавалось впечатление, что он знает
решение заранее. Его четкий аналитический ум позволял ему находить хорошие
решения.
Но в то же время само по себе умение решать оперативные задачи не являлось
приоритетным. Под конец его обучения я написал на него характеристику, которая
препятствовала выпускнику работать в разведке. Сыграли роль его личные качества
- карьеризм и неискренность по отношению к товарищам.
Для этого слушателя было как гром с ясного неба, когда он прочитал
характеристику хотя в общем-то и положительную, но закрывавшую ему путь в
резидентуру.
Я сам работал в резидентурах и потому прекрасно представлял себе, что может
быть, когда там окажется такой сотрудник. Он всех перессорит, создаст нервозную
и вредную обстановку, которая не позволит нормально работать. Поэтому я должен
был написать об этом в характеристике.
Вот про Владимира Владимировича не могу сказать, что он карьерист. Хотя
некоторые отрицательные качества я тогда в его характеристике назвал. Мне
казалось, что он человек несколько замкнутый, необщительный. Это, кстати говоря,
можно считать как отрицательным, так и положительным качеством. Но я помню, что
указал в качестве негативных сторон в его деятельности некоторую академичность.
Я не имею в виду, что был он сухарь. Нет, он был остроумный, за словом в карман
не лез.
Дальнейшее использование каждого слушателя определяла очень высокая выпускная
комиссия. Она вызывала выпускника пред свои светлые очи и, зачитав его
характеристику, определяла, в какое подразделение КГБ он направляется.
В результате обучения Владимир Владимирович был закреплен за представительством
КГБ в ГДР.
- Когда я учился в КИ, с самого начала было ясно, что меня готовят в Германию,
потому что натаскивали на немецкий язык. Вопрос был только, куда - в ГДР или
ФРГ.
Для того чтобы поехать в ФРГ, надо было поработать в соответствующем отделе
центрального аппарата. Полтора, два, три года... у всех по-разному. Это один
вариант. Мог я это сделать? В принципе мог.
А второй вариант - сразу же поехать в ГДР. И я решил, что лучше поеду сразу.
- Вы ведь в это время уже были женаты?
- В это время - да.
"РИСКОВАННЫЙ СПУТНИК ЖИЗНИ"
- Как-то, когда я уже работал в первом подразделении в Питере, мне позвонил
приятель и сказал, что приглашает меня в театр на Аркадия Райкина. У него есть
билеты, девушки будут. Сходили. Девушки действительно были.
На следующий день опять в театр пошли. Уже я билеты доставал. И на третий то же
самое. С одной из них я начал встречаться. Мы подружились. С Людой, моей будущей
женой.
- И сколько продолжались эти встречи?
- Долго - года три, наверное. Мне уже было 29 лет, я привык все планировать. Да
и друзья стали говорить: "Слушай, прекращай ты, давай женись".
- Да они завидовали.
- Конечно, завидовали. Но я и сам понял, что если не женюсь еще года два-три, не
женюсь никогда. Хотя, конечно, привычка к холостяцкой жизни сложилась. Людмила
ее искоренила.
ЛЮДМИЛА ПУТИНА, супруга:
Я из Калининграда. Работала стюардессой на внутренних линиях. Международных
линий в Калининградском авиаотряде не было: Калининград ведь был закрытым
городом. Наш авиаотряд был немногочисленным и молодым.
В Ленинград мы с приятельницей прилетели на три дня. Она тоже стюардесса из
нашего отряда; пригласила меня в театр Ленсовета на концерт Аркадия Райкина, а
ее, в свою очередь, пригласил один знакомый. Одной ей было идти страшновато, она
и позвала меня. Этот знакомый, узнав, что я иду, пригласил и Володю.
Мы втроем - я, моя подруга и ее приятель - приехали на Невский, там есть
театральная касса, возле здания Думы. Такая башня с часами. Володя стоял на
ступеньках этой кассы. Он был очень скромно одет, я бы даже сказала, бедно.
Совсем невзрачный такой, на улице я бы даже не обратила внимания.
Посмотрели первую часть. В антракте вышли в буфет. В основном веселилась я,
старалась всех рассмешить. Но мне далеко было до Райкина - все как-то не очень
реагировали. Но меня это не смущало.
После концерта договорились встретиться опять и пойти в театр: мы ведь приехали
всего-то на три дня, и нас, естественно, интересовала культурная программа. Мы
поняли, что Володя - тот человек, который может достать билеты в любой театр.
На следующий день действительно встретились. Правда, того приятеля, который нас
познакомил, уже не было.
СЕРГЕЙ РОЛДУГИН:
Я купил свою первую машину, "Жигули" первой модели. Я тогда окончил
консерваторию, попал в коллектив к Мравинскому, ездил на гастроли в Японию и все
такое. У меня денег было больше, чем у Вовки. Привозил я ему из командировок
сувениры, футболочки какие-то...
И вот мы как-то договорились с ним встретиться на Невском. Он говорит: "Там к
тебе девочки подойдут, скажут, что от меня. Я через 15 минут тоже подойду, и
пойдем в театр".
Девушки вовремя, как им было назначено, пришли. Одна из них была Люда. Очень
симпатичненькая. Сели ко мне в "Жигули". Стали его ждать. Мне было дико
неудобно, что я там сидел с ними: мимо проходили какие-то знакомые, узнавали
меня - все это было не очень кстати. Так мы сидели где-то час. Я все это время
утомлял этих девиц разговорами. Так мне казалось, но на самом деле мне с ними
было очень легко.
Наконец появился Володя. Он вообще, кстати сказать, почти всегда опаздывал.
Пошли в театр. Что мы там смотрели, я, конечно, не помню. Совершенно не помню.
Помню только, что знакомые ходили мимо машины и узнавали меня.
ЛЮДМИЛА ПУТИНА:
На второй день мы пошли в Ленинградский мюзик-холл, а на третий опять в театр
Ленсовета. Три дня - три театра. На третий день уже нужно было прощаться. Это
было в метро. Приятель его стоял в сторонке. Он Володю знал как человека,
который не очень-то охотно дает о себе какие-нибудь сведения или тем более
телефон свой домашний. Вдруг он видит, как в самый последний момент Володя дает
мне свой телефон. И этот приятель позже, когда я уехала, заметил: "Ты что, с ума
сошел?" За Володей такого не водилось.
- Это вам муж рассказывал?
- Конечно.
- А он вам сказал, где работает?
- Сказал. В уголовном розыске. А потом, спустя уже какое-то время, я узнала, что
в КГБ, во внешней разведке. Для меня тогда, между прочим, все равно было: КГБ,
