палубных пассажиров маленькие такие талончики из плотного картона, а у нас -
большие, как у пассажиров с настоящими местами. Я говорю: "Да неудобно, давайте
постоим, подождем". Он говорит: "Вот ты тогда и стой, а мы пошли". Они пошли, а
я, конечно, тоже за ними увязался.
Контролер спрашивает: "У вас какие билеты?" - "Вот, у нас - большие". - "А,
проходите".
И нас пропустили как приличных людей. И тут боцман или кто-то еще как закричит:
"Есть еще приличные пассажиры?" Тишина.
Он еще раз спрашивает: "Остались только палубные пассажиры?" Те, в надежде, что
их сейчас запустят, с радостью кричат: "Да! Только палубные!" - "Поднять трап!"
Резко начали поднимать трап, и тут такое началось! Обманули, в общем, людей. Они
же деньги заплатили. Как потом объясняли, с ними перегруз бы был.
Если бы мы не сели, так бы на причале и остались. Потому что денег уже ни
копейки не было из тех, что мы в тайге заработали. Последние ушли на тушенку и
билеты. И куда бы мы делись без денег, непонятно.
А так расположились прямо в спасательной шлюпке, она над водой висела. И плыли
как в гамаке. Я две ночи в небо смотрел, не мог оторваться. Пароход идет, а
звезды как будто зависли, понимаете? Ну, морякам это хорошо известно. Для меня
же это было любопытное открытие.
Вечером разглядывали пассажиров из кают. Почему-то немного было грустно
смотреть, какая там красивая жизнь. У нас ведь только шлюпка, звезды и тушенка.
У нашего экономного приятеля и тушенки не было. Он не выдержал и пошел в
ресторан. И там ему такая картина открылась, такие цены, что он очень быстро
вернулся и сказал нам довольно безразлично: "Ну, пожалуй, тушеночки я бы
махнул". Но другой приятель, человек строгих правил, говорит: "Нет, ты знаешь,
мы должны позаботиться о твоем желудке. Ему тяжеловато будет". Так он у нас и
постился еще сутки. Жестко, конечно, но справедливо.
"ВМЕСТО ВЫДОХА Я ПРОСТО ХРИПЕЛ"
Когда я начал учиться в университете, появились другие стимулы, другие ценности,
я в основном сосредоточивался на учебе, а к спорту уже относился как к делу
второстепенному. Но тренировался, конечно, регулярно, и во всесоюзных
соревнованиях участвовал, хотя как-то по инерции, что ли.
В 1976 году стал чемпионом города. В нашей секции вообще тренировались не только
такие, как я, любители, а профессионалы, чемпионы Европы, мира, Олимпийских игр.
И по самбо, и по дзюдо.
Норматив мастера спорта по самбо я выполнил, когда уже учился в университете, а
еще через два года стал мастером спорта по дзюдо. Я не знаю, как сейчас, но
тогда нужно было в течение года набрать энное количество побед над соперниками
определенного уровня, плюс к этому обязательно занять какое-то место на
серьезных соревнованиях. Скажем, войти в тройку на первенстве города либо на
всесоюзном первенстве общества "Труд".
Навсегда запомнил несколько схваток.
В конце одной из них я почти не мог дышать, только хрипел. Парень попался
крепкий, и я настолько все силы отдал, что вместо вдоха и выдоха из груди шел
хрип. Выиграл с небольшим преимуществом.
Еще одна схватка запомнилась на всю жизнь, хотя я и проиграл ее, с чемпионом
мира Володей Кюлленином. Он потом погиб. Стал пить, и где-то на улице его убили.
А спортсмен был отличный, просто блестящий. Талантливый был человек.
Но тогда он еще не пил. У нас первенство города было. Он уже был чемпионом мира.
И с первых минут я его запустил через спину, причем так красиво, с амплитудой. В
принципе должны были тут же остановить схватку, но поскольку он чемпион мира,
было неприлично так сразу закончить борьбу. Поэтому мне дали очки, и мы
продолжили. Конечно, он был сильнее, но я старался. При проведении болевого
приема любой возглас считается сигналом о сдаче. Когда он проводил болевой прием
- перегибание локтевого сустава в обратную сторону, - схватку остановили.
Поскольку судье показалось, что я издал какие-то утробные звуки. В итоге он
выиграл. Но, несмотря на это, я до сих пор вспоминаю эту схватку. А проиграть
чемпиону мира было не стыдно.
Была еще одна схватка, которая запомнилась мне на всю жизнь. Но я в ней, правда,
не участвовал. В университете у меня был друг. Я сам уговорил его придти в
спортзал. Он начал заниматься дзюдо, очень неплохо. Были какие-то соревнования.
Он боролся, сделал бросок вперед и воткнулся головой в ковер. Произошло смещение
позвонков и его парализовало. Умер в больнице в течение десяти дней. Хороший был
парень. А я до сих пор жалею, что заразил его дзюдо...
На соревнованиях и сборах травмы вообще не были редкостью. И руки ломали, и
ноги. Мучили нас на этих сборах, конечно.
Мы часто ездили на спортивную базу под Ленинград, на озеро Хиппиярви. Озеро
довольно большое, диаметром около 17 километров. Утром вставали и первым делом -
пробежка вокруг озера. После бега - зарядка, потом тренировка, завтрак,
тренировка, обед, после обеда отдых, опять тренировки.
Много ездили по стране. Там тоже разное случалось. Как-то приехали на сборы в
Молдавию - готовились к Спартакиаде народов СССР. Жарко было ужасно. Идем с
тренировки вместе с моим другом, Васей, а везде вино продают. Он и говорит:
"Давай махнем по бутылочке винца". Я ему говорю: "Жарко". - "Зато расслабимся,
отдохнем". - "Ну, давай возьмем". Взяли с ним по бутылке вина, пришли в номер,
после обеда завалились на кровать, он открывает бутылку: "Ну давай". Говорю:
"Жарко. Я не буду". - "Да? Ну, как хочешь". Р-р-раз - выпил бутылку. Посмотрел
на меня: "Точно не будешь?" Я говорю: "Точно". Берет вторую бутылку: - р-р-раз,
и ее выпил. Поставил на стол - ба-бах! И тут же захрапел, просто мгновенно. Я
так пожалел, что не согласился с ним выпить! Ворочался-ворочался, потом не
выдержал, растолкал его. Говорю: "Ты, хряк, прекрати! Храпишь как слон".
Так что по-разному отдыхали. Но это исключение, обычно там не было такого
разгула, потому что и так очень тяжело было на тренировках.
Разное было. Вместе со мной тренировался здоровенный парень, Коля его звали. Он
мало того что огромный был, у него еще и лицо было выразительное - челюсть
массивная выдавалась вперед, взгляд исподлобья. В общем, доброе такое лицо. И
вот к нему как-то вечером хулиганы пристали в темной подворотне. А он им
говорит: "Ребята, тихо, тихо. Сейчас, одну секундочку". Достал спички, чиркнул,
поднес к своему лицу: "Посмотрите на меня". Инцидент враз был исчерпан.
"ПОНИЖЕННОЕ ЧУВСТВО ОПАСНОСТИ"
СЕРГЕЙ РОЛДУГИН, солист Симфонического оркестра Мариинского театра, друг семьи
Путиных, крестный отец старшей дочки Маши:
Володя учился вместе с моим братом. Я жил в другом городе, и, когда оказался в
Ленинграде, брат рассказал мне про Вовку.
Он приехал к нам с братом, и мы познакомились. Это было, кажется, в 1977 году.
Встретились и уже не расставались. Он мне просто как брат. Раньше, когда мне
некуда было деться, я шел к нему, и у него спал и ел.
Так вот, познакомились. Потом меня забрали в армию, я служил в Ленинграде. Он
как-то приехал ко мне на своем "Запорожце". Я через забор перелез и убежал в
самоволку. И мы поехали кататься на машине по ночному Ленинграду. У машины
глушитель был сломан, мы с ним гоняли и пели песни. Даже могу вспомнить:
Этот вечер был всего один,
Утром чей-то поезд уходил,
А чуть позже чей-то самолет...
Страшно самозабвенно пели. И громко. Глушитель ведь не работал.
Как-то маме вместо сдачи в столовой дали лотерейный билет, и она выиграла
"запорожец". Я тогда учился на третьем, кажется, курсе.
Долго думали, что с этой машиной делать. Жили мы скромно. Я себе первое пальто
купил только когда еще раз в стройотряд съездил, через год после отдыха с
ребятами в Гаграх. Это было первое приличное пальто. С деньгами в семье было
туго, и решиться в этих условиях отдать мне машину казалось абсолютным безумием.
Ведь можно было продать ее, деньги получить - три с половиной тысячи, не меньше.
Можно было бы хорошо подправить семейный бюджет, но родители решили меня
побаловать. Отдали "Запорожец" сыночку, и он на нем благополучно рассекал. Я на
этом "Запорожце" все время ездил, даже на сборы.
Я лихачом был. И при этом все время боялся разбить машину. Как ее потом
восстанавливать?
- Один раз вы все-таки в аварию попали. Человека сбили.
- Я тогда не виноват был, это выяснили. Он сам, что ли, прыгнул... Счеты с
жизнью сводил... Не знаю, что он там творил, балбес какой-то. Он убежал тут же.
- Говорят, вы пытались догнать его.
- То есть?! Вы что, думаете, я его машиной сбил, а потом еще пытался догнать? Не
такой уж я зверь. Просто вышел из машины.
- Вы в критических ситуациях спокойным становитесь?
- Спокойным. Чересчур даже. Позже, когда я учился в разведшколе, мне в одной
характеристике записали как отрицательную черту: "Пониженное чувство опасности".
И этот недостаток считался очень серьезным.
Нужно немножко больше на взводе быть в таких ситуациях, чтобы качественно
реагировать. На самом деле это важно. Страх как боль. Заболело что-то - значит,
неладно в организме. Долго потом пришлось над собой работать.
- Вы, видимо, не азартный человек?
- Нет, не азартный.
Уже к концу университета мы ездили на военные сборы. Там были и два моих друга,
с одним из которых мы в Гагры ездили. Два месяца провели на этих сборах. Было,
конечно, попроще, чем на спортивных, и быстро надоело. Там основное развлечение
- карты. Играли в карты, а потом ходили к бабке в деревню за молоком. Кто
выиграет - покупает молоко. Я играть сразу отказался, а они - нет. И все быстро
проиграли. Когда у них совсем ничего не осталось, они подошли и говорят: "Дай
нам денег". Азартные были игроки. Я думаю: дать, что ли, им? Проиграют же. А
они: "Да ладно, тебя твои гроши все равно не спасут. Отдай нам". А я же говорю -
у меня пониженное чувство опасности. Отдал.
Они на эти деньги так раскрутились! Сначала очень много выиграли, а потом все
оставшееся время никак не могли их проиграть. Мы каждый вечер к бабке ходили
молоко покупать.
"Я СКАЗАЛ ЕЙ ПРАВДУ..."
- Университетское время - как раз для романов. У вас были?
- А у кого не было? Но ничего серьезного... Если не считать одной истории.
- Первая любовь?
- Да. Мы с ней собирались сочетаться узами законного брака.
- Когда же это случилось?
- Года за четыре до того, как я действительно женился.
- Тогда не получилось?
- Нет.
- А что помешало?
- Что-то. Интриги, конечно.
- И она вышла за другого?
- За другого? Позднее.
- Кто же решил, что вы не поженитесь?
- Я. Я принял это решение. Мы уже подали заявление. Все было совсем готово.
Родители с обеих сторон все закупили - кольца там, костюм, платье... Это было
одно из самых сложных решений в жизни. Очень было тяжело. Я выглядел как
последний негодяй. Но я решил, что лучше все-таки сейчас, чем потом мучиться и
ей, и мне.
- То есть ушли просто из-под венца?
- Да, почти. То есть я, конечно, никуда не сбежал, я сказал ей всю правду, все,
что считал нужным.
- Не хотите говорить об этом?
- Да... сложная история. Так получилось. Было действительно тяжело.
- Не жалеете?
- Нет.
СЕРГЕЙ РОЛДУГИН:
Эта его девочка мне нравилась, хорошая девочка. Медик, с сильным характером,
была, знаете, другом ему, что ли, женщиной, которая может заботиться о нем.
Только любила ли она его? Вот Люда, жена его, или Людик, как мы ее звали, любит.
Я с этой девушкой, кажется, ее тоже Людой звали, в замечательных отношениях был.
Она заботилась о его здоровье. Не просто: "Ах, дорогой, как ты себя чувствуешь?"
Она говорила: "Так, у тебя, мне кажется, желудок болит..."
Не знаю, что между ними произошло. Он ничего мне не рассказывал. Сказал только,
что все кончилось. Мне кажется, что-то произошло только между ними, ведь их
родители были согласны на брак.
Он, конечно, переживал. Дело в том, что мы с ним Весы и очень близко к сердцу
такие вещи принимаем. И в то время я видел, что он... что его... Он в принципе
человек очень эмоциональный, но эмоции выражать совершенно не умел. Я ему,
