береговые ориентиры и наконец направил корабль к отмели. Его моряки,
даже раньше, чем корабль подошел к берегу, с гиканьем попрыгали в воду,
выбежали к насыпанной на берегу куче камней, сразу же раскидали их и
принялись копать. Ударившая из ямы вонь заставила Шефа и других
англичан отскочить на безопасное расстояние, причем к ним присоединились
Гудмунд и шведы с "Чайки", в кои-то веки солидарные с англичанами, а не с
норвежцами.
- Какого дьявола вы туда засунули? - заорал Шеф с безопасного места,
зарываясь носом в дым костра.
- Тухлую акулью печенку, - крикнул Бранд. - Мы зарыли ее по пути на
юг, чтобы немножко вылежалась. Хочешь кусочек?
Шведы и англичане в едином порыве пробежали по берегу еще с полсотни
ярдов, преследуемые хохотом и криками: "Она полезная! От простуды лечит!
Съешь акулу, и она не съест тебя!"
Когда они прибыли в Храфнси, дело обернулось еще хуже. Остров достигал
в длину пяти, а в ширину - двух миль, и притом был довольно плоский. На
многих участках можно было пасти скот, а на некоторых даже пахать.
Располагался он напротив самого пустынного берега, который Шеф когда-
либо видел, более сурового и скалистого, чем норвежские горы, выходящие к
Осло-фьорду. Даже в июле тут и там виднелся снег. Казалось, что утесы
обрываются прямо в ледяную воду, а недоступные островки скудной зеленой
поросли на небольших уступах и скальных выступах - все, на что оставалось
взирать с моря или с горных вершин. Долгое время Шеф считал невероятным,
чтобы здесь кто-то мог жить и находить себе пропитание. Однако большая
часть Брандовой команды быстро растворилась среди диких окрестных скал,
исчезнув, как вода в песок, разбежавшись на двух- и четырехвесельных
лодках и на маленьких парусных плоскодонках. Казалось, в каждом фьорде
стоял свой хутор, или по крайней мере дом, или несколько сараюшек с
каменными стенами и крышами из дерна.
Дело было в том, понял Шеф, что местное население, хоть и выращивало на
клочках земли немного овса и. ячменя, в основном питалось животной пищей.
Холодные воды кишели рыбой, которую нетрудно было засолить на зиму.
Было также много тюленей, соперничающих с людьми в рыбной ловле, что
вдвойне оправдывало охоту на них. Травы хватало на то, чтобы прокормить
коров и овец летом и запасти сено на зиму. Коз можно было выпускать на
подножный корм в горы. Эти норманны с самого крайнего севера чрезвы-
чайно ценили молоко, а также масло, простоквашу, творог и сыр, поэтому
доили всю свою скотину, даже коз и овец, летом - по два раза в день, делая
припасы из всего, что не могли съесть сразу. В действительности земля их
была богата, хотя на первый взгляд представляла собой одни голые скалы. Но
чтобы выжить здесь, требовались особые качества. Люди Бранда как-то взяли
с собой в горы привыкшего к низменностям дитмаршца Карли и нескольких
моряков Гудмунда, разорять птичьи гнезда, которые летом в ужасающих
количествах усеивали все утесы и скалы. Через полдня они вернулись,
изнемогая от смеха, с преувеличенной заботой доставив побледневших
путешественников. Только человек без нервов и без какого бы то ни было
страха высоты мог карабкаться по каменным утесам, цепляясь лишь ногтями
и пальцами ног. На Храфнси человек не может жениться, рассказывал Шефу
Бранд, пока не залезет на один утес, возвышающийся на двести футов над
прибрежными скалами, сохраняя на нем равновесие - а верхний камень
качался от ветра, - и, перегнувшись через край, не пописает с высоты в
прибрежные буруны. Последний раз человек сорвался еще в прадедовы
времена - страх высоты был изжит в роду Бранда, как и у всех его земляков.
От всего этого жизнь с галогаландцами легче не становилась. Сначала Шеф
беспокоился, как им выбраться отсюда. Позднее он начал беспокоиться, а что,
если они не выберутся - ведь Бранд, по-видимому, предпочитал дожидаться
преследователей на месте, а не идти им навстречу и не бежать дальше, - как
они тогда будут жить всю зиму, имея столько лишних ртов, англичан и
шведов, не способных ни тюленя загарпунить, ни на скалу залезть, ни съесть
похороненную год назад печенку гигантской акулы. "Ловить больше рыбы"
- вот и все, что ответил Бранд. Кажется, он ни о чем не тревожился,
наслаждаясь возвращением на полузабытую родину, размышляя только о
сборе дани со своих финнов.
У Шефа же и кроме Бранда забот хватало. Они мучили его, когда он лежал
без сна короткими северными ночами. Во-первых, за время долгого перехода
на север он успел переговорить со всеми членами своей команды, с Квиккой,
Озмодом, Хамой, Уддом и остальными, кто шатался по Гула-Тингу, собирая
как можно больше сплетен. Пришедшие на тинг норвежцы были удивительно
хорошо осведомлены - хотя удивляться, возможно, было нечему, если
учесть их частые торговые и военные походы. Обобщая их рассказы. Шеф
понял, что его дела вызвали в скандинавских странах гораздо большие
слухов, чем он мог представить. Весь норманнский мир сгорал от жгучего
любопытства к новому оружию, с помощью которого были разбиты франки и
Рагнарссоны. Поэтому знатокам нового оружия предлагались большие
деньги. О морском бое близ устья Эльбы также рассказывали со всеми
подробностями, и планы установки катапульт на собственные корабли
расцветали пышным цветом. Больше нет смысла грабить юг, считали
некоторые, пока норманны снова не окажутся в равных, а то и в более
выгодных условиях по сравнению со своими английскими жертвами.
Ждали и ответного удара Рагнарссонов. По словам Озмода, самого
надежного источника, всех не покидало ощущение, что Рагнарссоны обязаны
что-то предпринять. Они были разбиты в Нортумбрии, не сумели достойно
отомстить за своего отца. Потеряли, одного из братьев, за него тоже не
отомстили. Потерпели поражение в самом начале своего весеннего похода
великого возмездия, не смогли даже заполучить человека, в котором видели
источник всех своих несчастий, когда он был выставлен на продажу на
невольничьем рынке. Эта история была хорошо известна, сообщил Озмод, и,
услышав ее, люди открыто насмехались. Те, кто поумнее, подозревали, что
Рагнарссоны что-то готовят. Всего год назад всем было ясно, что Сигурд
Змеиный Глаз метит посадить своих братьев на престолы Англии и
Ирландии, а потом хочет с их помощью объединить под своей рукой всю
Данию, чего с ней не бывало со времен легендарных Сквольдунгов. А что
теперь о нем говорили? Что он не смог поймать человека на песчаной отмели
при начинающемся приливе. Многие смеются, повторил Озмод, но другие
говорят, что в одном можно быть уверенным: Рагнарссоны вернутся со своих
каникул в Шотландии готовыми к решительному удару. Предусмотрительные
датские короли запретили своим подданным уходить в набеги и стягивали
флоты и армии для защиты отечества.
А еще имело место оживление среди христиан. Об этом Шефу больше всех
рассказал Торвин, который год назад так ликовал при мысли о христианском
короле, приглашающем к себе миссионеров Пути. Сейчас, сказал он,
впечатление такое, что тот же сапог надет на Другую ногу. К нему приходила
весть за вестью о странных делах на рынках и тингах южноскандинавских
стран: христианские священники теперь не просто приходили и пытались, как
делали это десятилетиями, обратить в свою веру рабов, бедняков и женщин,
что обычно кончалось издевательствами и захватом в рабство их самих. Нет,
теперь они приходили с вооруженными людьми, держались уверенно, отвечая
оскорблениями на оскорбления, насилием на насилие, выкупали своих людей
из рабства. И задавали вопросы Вопросы о набеге на Гамбург шестнадцать
лет назад. Вопросы о королях. Ответы записывали. Отнюдь не пытались спа-
сать души, нет, искали что-то. Особенно много Торвину рассказывали, и
тоном глубокого восхищения, о человеке по имени Бруно.
Но тут уж Шеф сам мог порассказать Торвину о том, чему был свидетелем
на рынке в Гедебю, и о состоявшейся позднее беседе. Удивляло же его не то,
что викинги восхищались Бруно - любой человек, владеющий оружием с
такой ловкостью и искусством, был просто обречен на успех в норманнском
мире, - а то, что Бруно двинулся из Гедебю дальше, в шведские земли, в
Смааланд и в две готландские провинции южнее больших шведских озер.
Торвин сообщил ему еще одну вещь, о которой Шеф прежде и не
подозревал.
- Знаешь, почему у нас так распространено имя Эйрик? - спросил
Торвин. - Это из-за того, что мы называем Эйриксгата, а точнее говоря, Em-
riks-gata, Путь Единого Короля. Считается, что никто не может стать королем
всех шведов, пока не пройдет по этой дороге. Она проходит через все тинги
всех провинций Истинный король должен прийти в каждый тинг, и объявить
себя королем на каждом сходе, и ответить на любой брошенный вызов.
Только когда король все это проделает, сможет он стать королем всех шведов.
- И кто был последним королем, которому это удалось? - спросил Шеф,
припоминая, что поведал ему месяц назад Хагбарт о способе стать королем,
хотя тогда речь шла всего лишь о короле Восточного Фолда, или короле
Фьордов, или, как желчно высказался Шеф, о короле Соседней Кучи и
Дальнего Хлева.
Торвин поджал губы и медленно покачал головой, вспоминая историю
столь давнюю, что стала уже мифом.
- Может быть, король Эли, - сказал он наконец. - Эли Безумный, дядя
короля Атилса. Шведы рассказывают, что он был королем всей Швеции,
включая Готланд и Скаане. Но он не смог долго удерживать эти земли - его
племянника унизил король Хрольф на равнине Фюрисвеллир. Ты знаешь. Ты
сам это видел, - добавил Торвин, напоминая Шефу об одном из его видений.
Шефу начинало казаться, что широкоплечий Бруно пустился в такой поход
по скандинавским странам, словно сам хочет пройти по Emriksgata и обратить
норманнов в христианство силой, а не убеждением Если так, успехи людей
Пути в Англии, среди восточных англов и подданных короля Альфреда, будут
перечеркнуты и даже превзойдены успехами христиан на Севере Шеф не мог
себе представить, что это произойдет. И все же ему не давало покоя, что он не
узнал ничего нового, ничего с тех пор, как каждая крупица принесенного его
людьми знания была тщательно обдумана и пережевана. И еще больше
огорчало его то, что он находится здесь, на самом дальнем краю обитаемого
мира, в то время как в центре его затеваются великие дела Застрял в стране
птичьих яиц и акульей печенки, в то время как на юге маршируют огромные
армии. В то время как Бруно и его рыцари ищут Святое Копье, которое
сможет вернуть миру великого Императора, а Сигурд Рагнарссон и его братья
осуществляют свой замысел делать Змеиного Глаза Единым Королем,
королем не только Швеции и Дании, но и всего Севера.
И действительно, на Юге маршировали армии и передвигались флоты.
Пока Шеф и его люди вили веревки и обтесывали дерево, строя катапульты
- "мулы" и Дротикометы, - чтобы держать под обстрелом все морские
подходы к Храфнси в случае нападения Рагнхильды, Рагнаресоны подобно
грозовой туче налетели на Дитмарш и Северо-Фризские острова, заставив
короля Хрорика лихорадочно набирать рекрутов, искать союзников и
создавать запасы, чтобы выдержать осаду Гедебю. Архиепископ Гамбурга и
Бремена, аскетичный Римберт, получая все более требовательные запросы от
своих агентов на Севере, удвоил количество рыцарей Святого Копья и послал
их на собственных судах через Балтику, каковое предприятие вызвало
горячее одобрение у его собратьев в Кельне, Майнце, Трире и других местах.
Французские потомки Карла Великого ломали копья за наследство Карла
Лысого, а новый Папа - Папуля, как его называли в народе, - обещал свою
поддержку то одному, то другому претенденту. В этот период неожиданного
мира не родившийся еще ребенок Годивы подрастал в ее чреве, а ее супруг
принимал посланцев многих независимых английских графств, стремящихся
присоединиться к тому, что они считали новым Золотым Веком, в котором не
будет ни церкви, ни язычников.
Ну а Шеф в глуши и безвестности дожидался дальнейших событий, отводя
душу лишь в кузнице, среди своих товарищей-кузнецов.
